Лусиан второй, король Оринберга, не умел воевать. За пятнадцать лет его сытого правления не случилось ни одного крупного конфликта с соседями.

 А все потому, что его отважные предшественники отстояли право Оринберга быть независимым и сильным королевством.

 С детства Лусиан знал, что будет королем. Его окружали красивые фрейлины, роскошные стены дворца, беззаботные и льстивые подданные, изысканные и дорогие вещи.

 Когда пришла пора, Лусиан покорно женился на Биремской принцессе, которую выбрал ему отец. Лорин благословила супругов, и вскоре у Лусиана появился наследник.

 Прошло всего три года, и отец умер. Лусиан занял трон. Он старался быть таким же рассудительным и справедливым. И, если ситуация заходила в тупик, а дипломатия исчерпывала себя, – Лусиан обращался за помощью к своему брату, герцогу Свейну.

 Альберт Свейн принадлежал к ветви дель Контадо, что происходила от Лусиана первого. Лусиан первый, в свою очередь был родным братом Августа Чойского Свейна, герцога Золейна, графа Колии и прочее и прочее.

 Эти ветви иногда пересекались, что в свое время значительно осложняло вопрос престолонаследия. Последний виток был сделан бабкой Альберта Свейна, когда она вышла замуж за своего троюродного брата. А так как по линии Лусиана прямых потомков не было, власть на какое-то время ушла к дель Контадо. Но удача отвернулась от Витторио Свейна, на свет появился законный наследник.

 Однажды полученная власть не давала покоя всем дель Контадо. И случай вновь подвернулся сейчас.

 В тяжело для страны время, Альберт Свейн принял на себя роль лидера. Лусиан второй не был глуп. Он понимал, что абсолютно бесполезен в военных делах. Он также понимал, что его популярность среди подданных тает с каждым захваченным городом.

 Его верные маршалы гибли за короля. Их место занимали не менее преданные люди дель Контадо. Племянники, дяди, двоюродные братья. И что было сказать? Родичи умели воевать, хоть эти навыки и не остановили противника, но сумели задержать.

 Когда во дворце объявился безумный жрец Лорин, Лусиан велел выставить его. Альберта доклад стражника заинтересовал, и герцог уговорил брата выслушать визитера.

– Прошу прощения, что пришлось использовать тело вашего подданного. – Судорога пробежала по лицу жреца. – Моих сил в Лорин еще недостаточно, чтобы предстать перед вами лично.

 Лусиан беспомощно посмотрел на брата. Альберт оставался серьезен.

 Глаза жреца все время косили куда-то вниз и влево, из уголков губ капала слюна, да еще и судорога сводила лицо через определенный промежуток времени.

– И что же, вы готовы помочь нам без каких-либо гарантий? – Поинтересовался Альберт Свейн.

– Почти. – Уклончиво ответил гость. – Тяжелые времена требуют больших перемен. Мы с Лорин всегда были и будем союзниками, а потому, рядом с ее храмами вы воздвигните мои. Потребуется искоренить язычество и укрепить истинную веру во всех государствах.

– Мы не можем решать за весь мир. – Нервно хихикнул Лусиан. Он не любил блаженных, что бы ни говорилось в Книге просветления о чистоте юродивых. – Боюсь, правители других стран будут против.

– Изменения пройдут незаметно. – Заверил жрец. – От Оринберга лишь требуется предоставить свою территорию как точку отсчета. Все остальное – моя забота, Ваше величество.

– И как же вы заставите другие государства встать на вашу сторону? – Спросил Альберт.

 Кажется, герцог воспринимал визитера всерьез. Чем непомерно удивлял короля!

 Жрец внимательно посмотрел на герцога и его венценосного брата. Лусиан Свейн был уже не молод. Его некогда каштановые волосы побила седина, овал лица расплылся и одрях, а возле серых глаз появились сеточки морщин. Добавить ко всему внушительное брюшко, – и перед вами король Оринберга.

 Альберт Свейн, напротив, выглядел подтянутым и был в расцвете лет. По всему было видно, что он привык проводить время в седле, охотиться и практиковать свои воинские навыки. Но еще больше в глаза бросалась высокомерная усмешка и снисходительный взгляд. Альберт Свейн любил власть. И жаждал ее.

– Я дам Оринбергу своих воинов и жрецов. К ним прислушаются, ибо, в отличие от выдуманных идолов, они способны нести свет и спасение. – Глаза жреца вдруг уставились прямо на Лусиана Свейна.

– Мы обдумаем ваше предложение. – Лусиан встал, давая понять, что аудиенция закончена.

 Жрец не удостоил короля поклоном, Лусиан раздраженно поджал губы и вышел из тронного зала.

– Он не поверил вам, ваше величество. – Усмехнулся Альберт.

– У вашего брата всегда было плохое воображение. Если король не в состоянии защитить свою страну – нужен другой. – Произнес визитер.

 В глазах герцога вспыхнул интерес.

– Ваш новый друг по-прежнему желает быть полезным? – Поинтересовался юродивый.

– Больше, чем когда-либо. – Усмехнулся Альберт.

– Отлично! Передайте ему, что он получит обещанное только, если выполнит свою часть договора. Верийцы не любят отдавать то, что им приглянулось. И ему не отобрать без нас то, чем обладает Кейн.

 ***

 Королевство тонуло в крови. Северные провинции давно перешли в руки врага. Армия Оринберга несла огромные потери, а беженцы заполонили столицу.

 Захватчики просто отчищали землю от смертных. Через три месяца жестоких боев и отступлений Лусиан знал: справиться с полукровками люди могли. А вот высокие и золотоглазые чудовища были неуязвимы.

 В мире, что давно утратил магию, Истинные чувствовали себя вольготно. Они разрывали людей на куски, гипнотизировали и сводили с ума, появлялись из ночных теней за спиной бесшумно и незаметно. Их жестокость не знала границ.

 Солнце не сжигало упырей, вопреки всем легендам. Раны их затягивались на глазах, сломанные кости срастались. Да, они не любили огонь, избегали ран в сердце и голову. И это были единственные слабости пришельцев.

 Нищие, голодные и оборванные люди заполонили столичные улицы. Из гавани каждый день отплывали корабли с беженцами. Люди стремились покинуть гибнущее королевство, союзники не спешили оказывать помощь. Король всеми силами пытался остановить бегство людей, но звонкая монета и жажда жизни делали свое дело.

 Вчерашние контрабандисты и торговцы богатели день ото дня, поднимали цену на свои услуги. Благосостояние некоторых стражников, что обыскивали судна, также значительно улучшилось.

 Грабежи и убийства расцветали, в армии все чащи появлялись дезертиры. Положение было отчаянным.

 Сломленные и испуганные, солдаты не рвались воевать с бессмертными. Знать пряталась в своих поместьях и также искала укрытие за границей. Громкие пафосные речи о патриотизме, о долге перед родиной вызывали у людей злость: почему дворяне откупаются от мобилизации, а простолюдины вынуждены жертвовать собой?

 Вспыхивали мятежи, люди бунтовали и требовали от короля защиты. Разгромили и смяли несколько мобилизационных пунктов, забили камнями двух офицеров. Настроение солдат было упадническим.

 А верийцы продолжали сжигать города и деревни, убивать, угонять в рабство. Некоторые предпочитали сдаться в плен самостоятельно, уповая на благородство иноземцев. Но верийцы сразу дали понять, что пощады не будет: при следующей осаде пленных выставили перед собой. Несчастные жертвы были изуродованы, а разум их безвозвратно поврежден. Оборванные, бредившие смертные несли ересь. Кто-то смеялся, кто-то заливался слезами, рвал на себе волосы…

 Случались и показательные казни. Захватчики устраивали кровавую бойню прямо перед очередным сражением, заживо сдирали кожу с пленных, раздирали их, вешали и сжигали.

 Бессмертные не выдвигали требований, не объясняли причин. Они просто уничтожали людей.