Он чувствовал себя лучом фонаря. Даже не лучом – луч откуда-то исходит, на что-то падает, а он... Скорее был каплей света в безбрежии тьмы, давящей со всех сторон, стремящейся его поглотить. И кто это? «Неужели это все она?!»

Несомненно, это была Айро. Но если в первый раз он чуть не захлебнулся ею, то теперь достало опыта остаться при себе. «Непонятно только что хуже, быть внутри этого безумия или на поверхности».

Сейвен не знал, куда ему править. Кругом все выглядело или ощущалось одинаково безумным. То, в чем он еще совсем недавно принимал активное участие, здесь обрело форму плотных волн, накатывающих со всех сторон, и не дающих сдвинутся с места.

Оставив попытки пробиться куда-то самостоятельно, Сейвен вплелся в одну из зыбей, отождествив себя с хаосом. И странное дело… Став частью хаоса, не мыслью, а элементом формы, он ощутил его целенаправленность, уловил некий порядок. Но что-либо понять не успел – волна разбилась и его, как жертву кораблекрушения, выбросило на незнакомый берег.

В окружении цепи вулканов, извергающихся лавой и пеплом, он, все в той же бессменной робе, стоял в центе пологого кратера. По крутым склонам рокочущих великанов реками стекал жидкий огонь. «Хаос ждет, что я побегу? Взовьюсь свечей в небо? Хе-х. Так вот дудки». Криво ухмыльнувшись, он уселся на потрескавшуюся землю и стал ждать.

Лава спустилась быстро. Сейвен, по крайней мере, не успел сыграть в крестики-нолики и восьми раз. Когда его накрыло огненной волной, но он ничего не почувствовал. Стало чуточку темнее. «Как будто в солнцезащитных очках». Тогда он поднялся и пошел наугад к одному из вулканов. Запросто, пешком. Будто бы только вышел из купола Бредби на свое первое задание.

– Будь моей канарейкой. Будь ею скорей!.. – вдруг запел он, и голос его разнесся по лаве плотным резонансом. – О, привет, Зак! Как поживает твой змей? Лейла… Не найдется лишней улыбки для меня? О, как трогательно!.. Моргот? Ух, ты проницателен как всегда. Я возьму у тебя роспись! Олаф, Дейт Сауро, моншеры, мое почтение! Разиель, Крайтер, не ожидал и вас. Будьте моими гостями, прошу!

Сейвен вдруг остановился как вкопанный. Сердце бешено колотилось. Он стаял в чарующей красоте мантапама, в том месте, где его посвятили в ларги купола Бредби. Он стоял в чреватом балахоне в одном ряду с Лейлой и Заком. Крайтер тоже стоял рядом и зубоскалил через спину. Его ухмылка не была видна, но чрезвычайно ощутима.

«Хранителей ради, что происходит?!»

Раздался звонкий щелчок пальцами. Сейвен вздрогнул, заморгал и с изумлением осознал, что стоит в одном ряду с Лейлой и Заком, и что Крайтер только что пощелкал у его ушей пальцами.

– Мышара, ты в порядке?

Он видел Крайтера как наяву, в гладко отутюженной форме доларга, опрятного, аккуратно причесанного.

– Даа… – нерешительно протянул Сейвен.

– Твой черед, иди, – Крайтер картинно повел ладонью, указывая ему путь на сцену.

Все аплодировали. И Дейт, и Олаф, и Моргот с Разиель, что стояли рядом, обнявшись.

С бокалом пальмового вина Сейвен взобрался на сцену. Его порядочно штормило. «Надо же было надраться так. И это в свой выпускной!»

– Друзья! – выдохнул он в микрофон с отвратительным звоном. ­– Возьмите все выпить!

«Что-то не так».

– Я не знаю, что тут трепал этот урод, только все брехня.

«О, хранители!..»

– Я вам так скажу… Это все Я-я-я. Ни много, ни мало. Бейте меня, любите меня – мне все рав...

Звонко брякнул микрофон: Сейвен бросил его на пол и наподдал пинком вдогонку.

«Это не я. Это не я. Это не я. Это. Не. Я».

Он запнулся на полуслове.

– Простите. Нервы. На самом деле я хотел сделать признание. Наша группа. Она не выиграла. Все подстроил Крайтер, а я ему помогал.

Просторную залу разобрал гомон.

­– Шакалы у тракта, подожженный опорный пункт Гелионского присутствия, пойманные партизаны: это все мы. Это все мы подстроили. Не нужно искать виновных в партизанской войне. Ее не существует. Это все Делио Флаби!

Воздетые к небу руки Сейвена перехватила чья-то крепкая петля, что дернулась и повалила его. «Бокал… Вино?! Не расплескалось, слава хранителям!» Его тянули за кулисы плотных портьер. Бокала из рук он не выпустил.

– Проклятый лицедей!

Услышал он в полутьме кулис мантапама.

«У мантапама никогда не было кулис. Это только-то первый…»

– Сейвен! Сейвен!!

Звонкая пощечина хлестнула его по щеке. Сейвен вздрогнул и, казалось, пришел в себя. Он лежал на дощатом полу в центре закулисья. Кругом в беспорядке разбросан реквизит, коробки, манекены в античных одеждах. Пощечину отвесила ему Разиель. Но какая-то не такая… Вся серая в черных прожилках на коже. Даже ее пальцы чернели непонятной дрожью.

– Ты где?! – холодные пальцы схватили Сейвена за щеки. – Очнись, твою мать!

–Я… Я в порядке, – залепетал было он, но… – Нет, стой! Где я в порядке-то?! Врежь мне, Разиель! Еще! Скорее!

Новая, куда более звонкая, пощечина разнеслась по закулисью. Затем удар кулаком в челюсть и еще один снизу. Перед глазами у Сейвена поплыло, он шатнулся, налетел на дверной косяк, высекая искры, и вновь упал на колени.

– Встань! – вдруг прогремел низкий металлический голос.

Стальная, извивающаяся длань схватила его за грудки, приподняла и поставила на ноги.

– Да стою, я, стою, – раздраженно ответил Сейвен, прикрывая ладонью рассеченный лоб. – Кто ты?!

Он отнял руку и изумленно замер. Перед ним стоял Атодомель.

Tat 24

Лохматые с пурпурным отливом облака заполонили небо. На темно-синем полотне они перемешивались с мерцающими точками звезд и только у горизонта, где величественной короной заходило солнце, было светло и чисто. Изумрудная, почти черная трава сплошным ковром устилала долину, раскинувшуюся меж высоких гор, убеленных макушками ледников. На одном из склонов искрилась узкой лентой река, многократно изрубленная радужными порогами. Она спускалась в долину, где продолжала путь в окружении невысоких трубчатых деревьев. Деревья, похожие на узловатые, туго закрученные канаты, тянулись к воде. Их ветви, густо поросшие длинными лентовидными листьями, шевелились. В загадочном, неустанном шевелении деревья иногда касались друг друга, вздрагивали и деликатно сплетались. Виднелись уже давно скрученные плети: затвердевшие в продолговатые веретенца они хранили внутри пульсирующий зеленый огонь.

Тиеф приподнялся на локтях. Он лежал вблизи рощицы, убегающей к горизонту вслед за тонкими изгибами реки. Осмотрел себя – себя Ра, а не вербарианца. Дышалось легко, как никогда сладко. Казалось, он очутился в сердце мира, в его лучшей части.

Когда он поднялся на ноги, то ощутил мягкое прикосновение к ступням – трава бережно ощупывала его, слегка подталкивая к воде. Он не стал противится и пошел, тем более, что почувствовал сильную жажду. У берега, Тиеф наклонился и прильнул к прохладной влаге. Когда он распрямлялся, то замер в изумлении: его отражение в реке переменилось, стало чужим, вербарианским. Ощупав себя, он убедился, что изменилось только отражение.

– Странное место, – прошипел он с тем, чтобы успокоиться собственным голосом. – Но ведь надо куда-то идти?..

– Иди вниз по течению.

Тиеф вздрогнул – с ним заговорило отражение. Рука сама потянулась к трепещущей воде. Пальцы погрузились в холодную воду. Образ в реке не шелохнулся, но в его глазах, как будто взблеснуло нетерпение.

– Хорошо, – тихо прошипел Тиеф. – Я все равно не знаю, что мне делать.

Отражение в ответ удовлетворенно кивнуло.

Ступая по мягкой вздрагивающей траве, он двинулся вдоль берега, осмотрительно и неторопливо. Странно, но в береговом пролеске, кроме шевелящейся травы под ногами и перешептывающихся деревьев, больше ничего и не росло. Пройдя совсем немного, Тиеф обнаружил, что и трава в каких-то десяти шагах от реки сходила на нет, уступая место серому безжизненному грунту. Горы, кажется, тоже расступились, сделались ниже, а снега на их вершинах истаяли.