Женщина дождалась, пока мы наконец-то останемся наедине, а тогда осторожно поинтересовалась:

— Это… Все?

— В каком смысле — все? — усмехнувшись, уточнила я.

— Кого-то из нас вернут в могилы? Или всех? — в голосе мадам Дюбо звенело неподдельное беспокойство. — Простите, госпожа Эдита, мы надеялись, что были достаточно хороши, но…

Конечно, я понимала, что некоторых скелетов не мешало бы припугнуть, но, посмотрев на печальную мадам Дюбо, решила, что Брэй и так отлично справится с задачей запугивания, даже без моего пособничества. Потому решительно заявила:

— Беспокоиться не о чем. Себастьян не сделает ничего дурного разумным мертвецам. Хоронить будут исключительно тех, кто не обладает собственным сознанием, но почему-то не может улежать в могиле.

Мадам Дюбо с подозрением уставилась на меня. Пришлось заверить ее:

— Вам совершенно ничего не угрожает. Обещаю, что Себастьян не задумывает ничего дурного. Только немного унять аномалию. Слишком уж она… Масштабной оказалась. Никто не думал, что масштаб проблем окажется таким.

Кажется, это немного успокоило скелетиху. Она жестом велела мне раздеться, натянула на меня платье и, вооружившись булавками, взялась за дело.

— Вы будете самой красивой невестой на свете! — пылко заявила она, кажется, пытаясь выслужиться. — Самой прекрасной, самой доброй и самой хорошей. Самой-самой-самой! Только не хороните нас. Мы очень не хотим умирать…

— А кто ж хочет?

— Вам, живым, проще, — честно сказала мадам Дюбо. — Потому что вы не знаете, как оно, там. В забвении. А я уже кое-что почувствовать успела. Конечно, умерев, я ровным счетом ничего не пойму. Но мне не хочется умирать опять.

— Понимаю.

На самом деле, осознать все это было очень непросто. А мадам Дюбо больше не желала возвращаться к столь опасной теме.

Она поправила мое пышное платье, одернула подол, подтолкнула к зеркалу и поинтересовалась:

— Ну как? Вам идет! Что скажете?

Я замерла, всматриваясь в отражение, и поняла, что теряю дар речи.

— Мадам Дюбо, это… — выдавила я из себя несколько слов и тут же умолкла, чувствуя, как сжимается горло. — Это…

— Это прекрасно, не так ли?

— Мадам Дюбо, откуда тут эти банты?!

— Какие банты?

Я представила на месте скелетихи пожилую женщину, которая сейчас наверняка наивно моргала бы, упорно, всем своим видом пытаясь убедить меня, будто ничего не произошло. Конечно, моргать мадам Дюбо не умела, но зато шила она роскошно.

Только вот… Перестаралась немного.

На самом деле, я б могла назвать платье красивым. Оно сидело на мне, как влитое, подчеркивало грудь и талию, и я в нем чувствовала себя самой грациозной девушкой на свете. Ткань приятно холодила кожу, а белый цвет на удивление не портил меня и не делал слишком блеклой.

Но с украшениями мадам Дюбо перестаралась.

…Когда я, еще будучи в своем мире, думала выходить замуж и присматривала свадебное платье, я однозначно решила для себя, что оно будет простое и элегантное. Конечно, в итоге оказалось, что денег на платье у меня нет, а жениха я и вовсе послала, да и свадьбы-то никакой не состоялось, но образ невесты в снежно-белом наряде без единой оборки, кружев и прочей гадости, запал мне в душу.

Поразительно, но мадам Дюбо изначально угадала мое желание. Струящиеся юбки, спущенные рукава, открытые плечи, элегантный вырез, шлейф, впрочем, не очень длинный…

И бантики. Кружавчики. Невероятное количество совершенно неуместного декора, который я и так терпеть не могла. Эта свадьба грозилась превратиться в настоящий парад бантов, оборочек и скелетов.

— Эти банты, — ткнула я пальцем в ряд розовых украшений на белом. Благо, хоть не яркого оттенка. — Эти оборки! Это… Мадам Дюбо!

Скелетиха подбоченилась, готовясь защищать свое творение.

— Я уверена, — я повернулась к ней, — что у вас потрясающий вкус. Вы удивительная мастерица. И все вот это просто не могло быть вашей идеей.

— Вам совсем не нравится платье?

— Мне нравится платье! Мне не нравится декор!

Мадам Дюбо, очевидно, задумалась, не стоит ли ей проявить исключительно женскую мудрость и сделать вид, что она к этим бантикам не имеет никакого отношения. Сомнение, вспыхнувшее в глазах — точнее, в заменявшей их магии, — немного успокоило меня. Я вполне могла предположить, что сейчас творилось у швеи в голове.

— Фасон, посадка, ткань… — прошептала она.

— Это идеально!

— А декор?

— Ужасен, — честно созналась я.

— Это все Томас! — моментально нашла виноватого мадам Дюбо. — Это из-за него тут появились все нескончаемые бантики, рюшечки и прочее! Но мы с вами, разумеется, можем это осторожненько отпороть, убрать…

— Я хочу гладкую ткань и никакого декора, — решительно заявила я. — Чтобы ничто не портило невероятную красоту вашего платья, мадам Дюбо. Ведь это так интеллигентно, так сдержано и так роскошно! Без этих оборок я была бы бриллиантом в дорогой оправе. А сейчас… Меня не видно. Вокруг слишком много лишних элементов.

— Все уберем, — решительно заявила мадам Дюбо. — Обязательно! Снимайте платье! К завтрашнему утру все будет сделано просто идеально…

— Спасибо.

Я понимала, то скелетихе, возможно, и хотелось добавить каких-нибудь бантов или чего-то в этом роде, но она правильно поняла мой тяжелый взгляд и решила, что спорить будет себе дороже. Если честно, я вздохнула с облегчением. Радовало то, что мадам Дюбо решила проявить мудрость и, чтобы не дать мне отбиться вообще от всего, решила найти другого виноватого.

— Госпожа Эдита, — проворковала она, касаясь моей руки. — Мы все сделаем! Но вам тогда придется завтра уделить немало времени свадьбе… Чтобы остановить Томаса и не дать ему продолжать свой произвол, разумеется.

— Конечно, — кивнула я. — Завтра будет время, и я обязательно этим займусь.

Я переоделась в свою обычную одежду, отдала мадам Дюбо платье и отправилась к себе в спальню, надеясь, что уже ничего сегодня не случится.

На кровати лежал конверт. Я не сразу заметила его, но бумага, казалось, светилась, привлекая к себе внимание, и я, не удержавшись, взяла ее в руки.

Никаких подписей не было, и открыла конверт. Уже пробежавшись взглядом по тексту, осознала, что предназначалось письмо не мне, но откатывать назад было слишком поздно.

Ровный, красивый почерк, мог принадлежать только одному человеку.

«Себастьян, не знаю, здесь ли ты, но если это действительно так, то твои попытки исправить баланс были очень удачными. Можешь возвращаться в Канцелярию.

Надеюсь, что ты примешь правильное решение.

Хранитель Времени,

Рене».

Глава шестнадцатая

Себастьян щадить себя не собирался. Только-только рассвело, как он выбрался из кровати и отправился на кладбище, заниматься закапыванием мертвецов. Я осталась дом; обещала ведь разобраться с Томасом и закончить все предсвадебные приготовления, отдать четкие указания вконец обнаглевшим скелетам, сейчас дрожащим от одного упоминания Брэя.

Письмо прожигало карман. Мне надо было показать его Себастьяну еще вчера, но я… Струсила. Да, испугалась, поняла, что не смогу на такое решиться.

Это было отвратительно с моей стороны, пытаться что-либо скрыть. Самое мерзкое, что только могло мне прийти в голову! Почему я это сделала? Если честно, потому, что испугалась. Ведь любой разумный человек на месте Себастьяна, получив это предложение, обязательно отправился бы к Рене и согласился с ним работать.

А я…

А мне пришлось бы искать новое пристанище. И я пообещала себе, что отдам конверт чуть позже, когда Себастьян вернется после работы. Обязательно отдам! Только позволю себе еще несколько часов провести в сказке, где у меня есть любимый мужчина, который всегда поможет и всегда будет оберегать.

— Госпожа Эдита, — осторожно поинтересовался Томас, один из немногих, кто не отправился вместе с Себастьяном рыть могилы и укладывать туда мертвецов, — что-то произошло? Вы такая грустная сидите, как в воду опущенная…