Я вздохнула.

— Ну хорошо.

Сейчас у меня было только одно желание — лечь в кровать и уснуть. Но, вернувшись в дом и обнаружив, что Себастьяна там нет, я поняла: он в лаборатории. И ему, возможно, понадобится помощь.

Я поднялась по ступенькам в лабораторию бога смерти, впрочем, остановившись на несколько секунд у самого входа — не хотелось помешать Себастьяну. Однако, мысль о том, что он может не справиться с чем-то сам, заставила меня все-таки ускорить шаг. Ведь Себастьян уже очень много колдовал сегодня и наверняка очень сильно устал. Помощь точно не будет лишней!

Мужчина стоял у того самого шара, наполненного энергией смерти, и рассматривал его с таким профессиональным интересом, будто раздумывал, с какой бы это стороны подойти и что попытаться сделать. Несколько раз он осторожно постучал по поверхности костяшками пальцев и прислушался к звуку, остался недоволен эффектом, хмыкнул и отступил на полшага.

— Что-то не так?

— Системе причинили достаточно сильный вред, — промолвил Себастьян. — Понимаешь ли, разово растрачивая энергию на мертвецов, она должна восстанавливать ее в результате действий этих самых мертвецов. Остаточная энергия не рассеивается, а возвращается на места. Но эту энергию очень долго нагло воровали. Всех тех оживленцев в деревне создали лишь для того, чтобы через них, как через канал, вытягивать магию…

— Но ведь ты ее забрал?

— Эту порцию да, — утвердительно кивнул он. — И она будет путеводной нитью для того, чтобы удерживать баланс… Хотя я все-таки полагаю, что их надо уложить обратно в могилы, чтобы не разгуливали. Бесконтрольные живые мертвецы — совсем не то, что нужно поощрять.

— Поняла, — серьезно кивнула я. — Но получается, что Томас и компания не должны были истощать шар? И он опустевал только за счет внешних потерь? Потому что Базилий воровал магию?

— Да, скорее всего, — согласился со мной Себастьян. — Но отобрать силу у Базилия уже нельзя — потому что, во-первых, он давно переработал ее во что-то иное, а во-вторых, Риан и так лишил его магии… И правильно сделал, между прочим, потому что это обязательно надо было прекратить, — мужчина защелкал языком. — Меня смущает другое… Где взять теперь силу? Что и как мне надо переделать, чтобы восстановить баланс?

— А оставить так нельзя? Ведь этот шар, по сути, должен функционировать, даже если магии будет совсем немножко.

Себастьян отрицательно покачал головой.

— Он-то должен, — протянул мужчина, — но это не значит, что он будет так делать. Понимаешь ли, тут мы сталкиваемся с такой неприятной штукой, как страховочный механизм. Подобный сработал на твоих стрелах.

— Поясни.

— По логике, благодаря дому богини любви можно было изготавливать без потерь неограниченное количество стрел. Они создавались из магии этого мира, из самого средоточия его творения. Однако, стрелы изготавливались у Георга в кузнице из остаточных материалов и из того, что удавалось обнаружить. Вполне возможно, что эти самые полезные ископаемые — это такие же щели, сквозь которые энергия любви пробивается в наш мир из другого измерения, того, на основании которого мир был создан. Есть определенный объем, который можно выпустить без последствий, и я полагаю, что сущность баланса в том, чтобы вернуть на место то, что взяли у мира. Взять стрелу, а отдать любовь, понимаешь?

Я сосредоточенно кивнула.

— А не поломанное нечто, — скривился Себастьян. — Вот и итог, поскольку стрелы стали лететь не туда, страховочные механизмы начали сворачиваться. Просто источников было много, и тот, который в лаборатории любви, еще не пострадал.

— Выходит, что этот шар — один из источников энергии смерти? И он стремительно истощается?

— Скорее, это та самая щель, которая, как страховочный механизм, может захлопнуться. У энергии смерти несколько иной принцип действия, чем у любви. Люди всегда умирают, и она пополняется автоматически, но определенные ее накопленные ресурсы можно использовать в собственных целях. Для поддержки обслуживающего механизма — то есть, для функционирования, — нужна излишняя энергия смерти. Она позволяет гарантировать, что в случае какой-то поломки будет чем латать дыры.

— А у нас нечем.

— Ну, немного осталось… Но запас придется пополнять. И в отличие от энергии любви, тут… Ну не убивать же кого-то нарочно и с особой жестокостью. Да и не поможет. Моих знаний недостаточно, чтобы сказать, откуда она берется.

Себастьян вздохнул и наконец-то добыл из кармана тот самый кулон, который использовал для накопления энергии. Он прижал его к шару, и тот неожиданно для меня — да и для самого Себастьяна, наверное, тоже, — буквально втянул в себя кулон. Снаружи осталась цепочка, на которой тот держался, а вот сам предмет оказался по ту сторону стекла. С него медленно, тонкой струйкой вытекала энергия смерти.

— Как думаешь, много она пополнит? — спросила я у мужчины, наблюдая за смолянистыми капельками.

— Не знаю. Думаю, да, — пожал плечами Себастьян. — По крайней мере, что-то восстановить должна. Я завтра схожу, соберу часть мертвецов и отправлю их в могилы. Чтобы по крайней мере частично успокоить эту аномалию. И ты не будешь против, если я приглашу Марфу к нам? Негоже оставлять пожилую женщину одну в вымершей деревне.

— Конечно, не буду против, — улыбнулась я. — Она хорошая. Удивительно, как только с ума не сошла, в таких-то условиях.

Себастьян только пожал плечами. Он обнял меня, притягивая к себе, и ни с того ни с сего спросил:

— А какую ты хочешь свадьбу?

Я, если честно, оторопела. Вопрос Себастьяна прозвучал совсем неожиданно — казалось, мы только что говорили о мировом балансе, а теперь он совершенно серьезно спрашивал меня о замужестве и совершенно точно не спешил брать свои слова обратно и заговаривать о чем-нибудь отвлеченном.

Себастьян протянул руку, коснулся кончиками пальцев моих волос, будто представлял себе фату. Я вздрогнула и, позволив себе немного расслабиться, опустила голову ему на плечо. Себастьян казался таким надежным… Признаться, я никогда не думала, что мне может быть настолько легко и спокойно рядом с каким-нибудь мужчиной. Тем более, в подобных условиях!

Но Себастьяну хотелось верить. Он был в самом деле опорой. Не каким-то случайным человеком, на которого и рассчитывать-то не приходится, не просто кавалером, при котором все проблемы все равно решаешь сама, а чем-то незыблемым и постоянным. Мужчиной, который не оставит и не предаст, который готов разделить со мной и горе, и радость.

— А богиням любви и богам смерти вообще можно жениться? — ни с того ни с сего спросила я.

Себастьян пожал плечами.

— Можно, почему нет? К тому же, мы вроде как в бегах. Так что ничто не способно помешать нам стать супругами.

— Хочется в это верить, — хихикнула я. — Главное, чтобы нас не решили навестить какие-нибудь очередные Истинные.

— Это да.

Себастьян сбросил свое извечное полупальто, черное и добавлявшее его образу мрачности — он не расставался с ним даже на улице, — постелил на пол возле шара и уселся, потом протянул ко мне руки, поманив к себе.

Я с удовольствием устроилась в его объятиях, опустила голову ему на плечо и закрыла глаза. После тяжелой первой половины дня настоящим блаженством было вот так отдыхать, ни о чем не задумываясь.

— Я представляю тебя в белом платье, — прошептал он. — Таком… Не очень пышном, может быть, отчасти старинном. Красивом, с кружевами. Тебе будет очень идти.

— Белый — цвет непорочности. Невинной невесты с меня уже не выйдет, — хмыкнула я, забыв упомянуть, что в моем мире это никому белое платье надеть уже не мешало.

— Что за глупости? — возмутился Себастьян. — Порочная нашлась! Порочность — это не о том, с кем женщина по любви когда-либо делила ложе. Или мужчина. Порочность это о чистоте души… К тому же, — бог смерти усмехнулся, — на тот момент ты уже приняла мое предложение руки и сердца. И ты только моя.

— А тебе это важно?

— Ну, как тебе сказать, — пожал плечами мужчина. — Мне важно, чтобы ты больше не смотрела ни на каких других мужчин. А что было до, не имеет значения.