Зрители внимательно смотрели за манипуляциями охранника – они уже подозревали, что и в этом фокусе он откроет что-то неожиданное.

– А теперь начнем монетку трясти!, – и охранник стал постукивать пальцами по блокноту. – Смотрите! Монетка поползла! Чудо! Сама ползет к намеченной цели! Вот что значит, сила желания! Мало захотеть – надо двигаться, делать что-нибудь, не сидеть на месте.

Сотрудники и сотрудницы переглядывались, словно в окошко их сознания постучалась какая-то мысль. Охранник продолжал пожинать плоды ошеломления.

– А сейчас мне понадобится ассистент! Еще лучше – ассистентка!, – и охранник решительно шагнул… к Валентине. – Сейчас мы с вами будем ловить людей. Помните, кто первым начал ловить человеков? Вот то-то!

Валентине было немного не по себе. Сразу столько пар глаз разглядывали ее со всех сторон. В некоторых мужских глазах Валентина прочитала интерес. Однако насладиться вниманием не дал охранник. Он достал из кармана моток красной ленты, которой обычно перевязывают подарочные коробки. Конец ленты он протянул Валентине, чтобы держала в руке, сам же размотал моток, и теперь их связывала красная лента, растянутая метров на семь.

– Валентина! Держите ленту в руке на уровне… Гхм!… Вашей… Такой… На уровне груди, – охранник смутился собственной путанице, а Валентина покраснела, не заметив, что незнакомый ей мужчина назвал ее по имени.

Повинуясь какому-то велению, возможно, инстинкту, зрители, вот только что обступавшие фокусника кругом, как в цирке, сбились в угол и с настороженностью посматривали оттуда.

– Ну, а теперь станем ловить людей!, – грозно предупредил охранник, и они с Валентиной одновременно двинулись на толпу людей, держа в руках растянутую красную ленту.

Люди повели себя обычным образом. Они стали пятиться от надвигающейся ленты и, наступая друг другу на ноги, уплотнились, как в метро в час пик. Интимные зоны были радикально нарушены, но никто не замечал этого – все зачарованно смотрели на ленту.

Когда натянутая красная лента оказалась в метре от первого ряда людей, охранник подал Валентине знак остановиться.

– Вот что обычно бывает с людьми, – задумчиво констатировал охранник. – Что держит вас здесь, сбившимися в угол, обездвиженными, не знающими что делать и как выйти из тупика? Красная лента? А она действительно может удержать кого-то из вас?

Люди зашевелились, словно очнулись от марева. Кто-то сделал шаг вперед и перешагнул через образованную лентой границу. Вид его был, словно он вышел на свободу. Постепенно один за другим люди стали выходить из угла, подлезая под ленту. Кто-то приподнял ленту над своей головой, чтобы не наклоняться, проходя. Люди стали смеяться, словно были рады такому необычному освобождению – от иллюзии вынужденной несвободы.

– Ну, вот! Все свободны! По-настоящему свободны!, – голос охранника победно звучал над редеющей толпой, и в это время…

– Андреич! Передай, что лектора не будет! Не приедет! Заболел!, – послышался скрипучий голос из рации в кармане охранника.

Охранник спохватился, выпустил из рук моток красной ленты, повернулся и пошел в холл к на свой пост, говоря с кем-то по рации. В это время за его спиной послышался шум.

С радостными возгласами из угла расходились сотрудники и сотрудницы, как вдруг кто-то из них упал. Затем еще кто-то, потом еще и еще. Скоро в углу образовалась “куча-мала”. Оказалось, что какой-то шутник связал всем ноги красной лентой, и теперь, став стреноженными, люди стали падать на пол и друг на друга. Все это было весело. Все смеялись, помогая друг другу распутать связанные ноги. Местами это было даже эротично, но не вызывало смущения. Какое-то особенное чувство испытывали все эти люди, что-то вроде родственной связи. На душе было радостно.

Издалека, из-за стойки ресепшен охранник Степан Андреевич с удовлетворением наблюдал за Валентиной, которая была окружена сотрудниками, как местная знаменитость. Они расспрашивали Валентину о разном, например, о том, похож ли на красную ленту трудовой договор и не похоже ли расторжение трудового договора на разрыв ленты, но кто-то в шутку заметил, что под трудовой договор можно подлезть, как под ленту. Все смеялись и были рады какой-то неясной перемене в душе.

– Видишь?, – снисходительно заметил офисный домовой Фома. – Люди рады такой малости, как шутка с лентой. А ты заладил, Степан, про какие-то цели. Смотри, что делает людей счастливыми!

– Свобода?, – не в тему переспросил охранник Степан Андреевич и улыбнулся.

В давние годы одиозный Карл Маркс изрек однажды: «Все поступки человека осознанны!». Загнул, конечно, бородатый старик. Кстати, не ему ли подражают хипстеры?

Только некоторая часть поступков действительно осознаётся, а значит, в этом обязательно участвуют цели. По этой причине искать причины проблем нужно в целях, а не в какой-то там мотивации.

Охранник офисного центра Степан Андреевич и офисный домовой Фома только-только собрались на вечернее совещание. Сотрудники и сотрудницы разошлись по домам, свет в холле выключен, и только новогодняя ёлка переливается цветными лампочками, отчего на белом натяжном потолке высвечивается подобие северного сияния.

Маленькие ручки Фомы грелись о пластиковый стаканчик с чаем. Внимание его было сосредоточено на красной этикетке чайного пакетика, которая свешивалась через край стаканчика на нитке. Степан Андреевич обхватил пластиковый стаканчик своей огромной рукой и смотрел на узоры заварки, растекающейся от чайного пакетика в кипятке. Вид старика был задумчив.

За первую неделю декабря у новогодней ёлки, казалось, побывали все работающие в бизнес-центре. Однако ничего иного, чем то, что уже слышали офисный и охранник, никто под ёлкой не пожелал. Мысль о том, что проблемы людей примитивно неразнообразны, расстраивала обоих исследователей. Они рассчитывали на куда большее число поводов для спора о том, что делает людей счастливыми – исполнение желаний или радость, от чего бы она ни пришла.

Первым не выдержал и вздохнул офисный домовой.

– Эх! А поговорить-то и не о чем! Всё как-то…

Степан Андреевич прервал друга и приложил палец к губам. Вытянув шею, чтобы лучше видеть через стойку. Офисный поставил стаканчик на стол, подбежал по столу к стойке и, подтянувшись на руках, выглянул наружу, в сторону ёлки.

Кто-то стоял в гуще ёлочных ветвей.

– Ух ты!, – шепотом воскликнул охранник и засуетился, включая подслушивающее устройство. В наушнике зазвучала речь. Мужской голос загадывал желание.

– … а они, неблагодарные, не ценят доброту и заботу о них, – в голосе неизвестного слышался возраст, опыт и интонации исповеди. – Я нисколько не сомневаюсь в верности своей позиции. Руководитель сначала должен создать благоприятные условия для сотрудников, а уж потом ожидать результатов труда. Ведь сотрудник – от слова «сотрудничать», значит, заодно с руководителем, равен с руководителем, значит, одна команда, большая семья, дружный коллектив.

Степан Андреевич поморщился, услышав такое. Его жизненный опыт протестовал. Фома, прижавший к уху второй наушник, от услышанного расчувствовался, в бороду стекла слеза. Он кивал головой в такт словам неизвестного человека, соглашаясь с ним полностью. Степан Андреевич снисходительно посматривал на наивного друга. Неизвестный продолжал свою исповедь.

– Я делаю всё, чтобы сотрудники почувствовали себя сопричастными общему делу, помогали друг другу, проявляли инициативу и творчество, раскрыли свой потенциал, а они…, – в голосе появилась горечь. – А они опаздывают на работу и уходят домой раньше, занимаются своими делами, а не работой, не хотят взять на себя ответственность, ленивы… Даже воруют!

Степан Андреевич хмыкнул и процитировал себе под нос поговорку советской поры: «Ты здесь хозяин, а не гость! Тащи с завода каждый гвоздь!». Фома пустил вторую слезу в бороду. Теперь он разделял огорчение неизвестного.