Сейчас же в уголовном кодексе имелась пара статей как раз на тот случай, если кто-то начнет избавлять других граждан от забот вне системы государственного ненавязчивого сервиса. Пока это будут разовые акции, а оплата будет производиться бутылками водки – власти посмотрят на это сквозь пальцы. А вот если начать брать за свой труд и свои знания деньги, можно налететь на довольно суровую по наказанию сто пятьдесят третью статью местного УК, которая и описывала последствия того, что позже станет основой новой экономики свободной России. Сейчас это называлось сложно – незаконная частнопредпринимательская деятельность и коммерческое посредничество, которое отличалось от банальной спекуляции, но наказывалось не менее строго.

– Посадят, – глухо сказал я. – Пять лет с конфискацией, если размер не слишком крупный. А если крупный, то десять.

– Так кто же узнает-то? Я только своих...

– Кому надо – узнают, – жестко ответил я. – Они всё знают, только до поры до времени не используют свои знания. А тут... идея-то хорошая, услуга востребованная, ещё и очереди стоять будут. Поэтому слух быстро дойдет, ну а там... Нет, я на такое не готов. Но я слышал, что через год-два статью за это того... уберут. Вот тогда ваша идея может и сработать. Ну а я в меру сил могу и помочь – да и с учебой тогда попроще будет.

– Эх... кто знает, что через два года будет-то? Ладно, я понял... что ж, пойду.

– Подождите, – окликнул я его, и он обернулся. – Скажите, а у вас нет контактов с вычислительным центром Академии наук? Они, кажется, какие-то геологические расчеты выполняют, может, и по вашей тематике работают?

– Академия наук? Кое-что мы с ними делали, да. А в чем дело?

– Там работает Алексей Пажитнов, он программист, хотел с ним связаться по его профилю...

– Пажитнов... – он задумал. – Нет, не слышал. Но я спрошу у своих, вдруг кто знает.

Я не знал, почему спросил Николая о создателе «Тетриса». Просто за последнюю пару недель я придумал столько способов разбогатеть, что мог обеспечить себя до конца жизни и внукам оставить – но ни один из этих способов пока не мог сработать на полную катушку. А если Горбачев куда-нибудь денется из этой версии истории, то все мои придумки обернутся грандиозным пшиком.

Я попрощался с Николаем и вернулся к снаряжению пистолета. Ещё мне надо было добыть немного магния и сделать хотя бы одну световуху, которые у меня неплохо получалось применять – в отличие от самопалов, из которых я последний раз стрелял лет сорок пять назад.

***

Когда я вернулся, Алла встречала меня в дверях, едва не подпрыгивая от нетерпения. Сначала я обрадовался, что она волновалась и переживала за меня, но с первых же её слов стало понятно, что дело не во мне и даже не в грозящей нам опасности, а во всё том же Димочке Врубеле, которого я временами тихо ненавидел. Впрочем, я был ему в какой-то мере благодарен за помощь с приятелями Боба – правда, с ними всё закончилось странно, но я надеялся, что больше они меня не побеспокоят как минимум до возвращения главного ревнивца из армии.

– Ал, какой концерт, ты помнишь, о чем вчера говорили?

Концерт был самый обычный – того самого «Браво», на который мы так неосмотрительно подписались во время обеда в «Лире». Сейшен назначили на сегодняшний вечер, в какой-то заднице мира – в Бескудниково, у Алтуфьевского шоссе, и я чуть ли не впервые в новой жизни столкнулся с тем, что не знаю дороги до места назначения. Почему-то это нервировало меня больше всего – я путался в старых и новых реалиях и не мог сразу понять, что и где происходит.

Бескудниково будущего и советское Бескудниково – это два очень разных Бескудникова. На машине я добрался бы туда очень легко – и добирался даже в десятые годы двадцать первого века, когда там велась стройка века по созданию скоростных диаметров, которые на поверку оказались не очень скоростными. К тому же в будущем этот район уже мог похвастаться собственным метро, что наверняка очень радовало тамошних обитателей.

Но собственного автомобиля я пока не имел, метро в этот медвежий угол ещё не протащили, и туда предлагалось ехать на электричке с Савеловского вокзала. Станции метро у этого вокзала, кстати, тоже ещё не выкопали – и добираться туда нужно было на троллейбусах от Новослободской. В общем, меня поход на этот концерт совсем не прельщал^[29].

– Я всё помню, – Алла положила обе руки мне на плечи и преданно заглянула в глаза. – Не будь букой, тот Валентин же говорил, что опасно будет только завтра, и ты сам сейчас спокойно выходил...

Я выходил не спокойно, а оглядываясь по сторонам, но в чем-то Алла была права. Немного веселья перед недельным домашним арестом нам бы не помешало. К тому же я уже был готов к новой встрече с Чикатило настолько, насколько это было возможно в моих условиях, и только бы изводил себя, сидя в четырех стенах.

И, разумеется, я понимал, что настойчивость Аллы связана с тем, что она уже пообещала Врубелю встретиться на Пушкинской площади, под памятником знаменитому поэту – и не хотела отменять свою договоренность. И я решился.

– Что ж, давай развлечемся, – я чмокнул её в лобик. – Только тебе придется снова показывать мне дорогу. Если я буду провожатым, мы непременно заблудимся и пропадем.

И не сможем услышать и увидеть, что из себя представляет молодая Агузарова.

Глава 19. Поющие трусы

Алла уже бывала в нужном ДК имени каких-то энергетиков и дорогу помнила хорошо. Так что на месте мы оказались минут за тридцать до назначенного времени. Опыт сейшенов у меня был очень маленький, и я втайне рассчитывал, что это будет такой же скромный междусобойчик, каким был концерт «Кино» и той японской группы в МИФИ. Но увиденное быстро вернуло меня в советскую реальность.

ДК – это дворец культуры, который обычно принадлежит какому-нибудь заводу и чаще всего используется для организации досуга трудящихся. Там работают всякие кружки и спортивные секции, может водиться некая художественная самодеятельность. У многих известных артистов в творческой биографии имеется строчка про театральный кружок, который вел не прижившийся в больших учреждениях культуры актер или режиссер – так вот, дело обычно происходило в подобных заведениях. Понятное дело, что для представлений и различных собраний – партийных и не очень – в ДК имелся и зал на приличное количество посадочных мест. Именно этот зал и присмотрела группа «Браво» для своего дебюта на московской сцене.

Вместимость зала была довольно большой, и билетов на него было продано много. Поэтому мы чуть не с разбегу оказались в толпе молодежи самого разного пошиба. Тут были и модники этого времени, и очень простецки одетые ребята, и большинство из них уже занимались возлияниями в честь богов алкоголя и рок-н-ролла, совершенно забыв, что «Браво» играли натуральное рокабилли в его советской версии. Пили, насколько я сумел заметить, портвейн, причем прямо из горла характерных бутылок. До одноразовой посуды общество – во всяком случае, на этой части планеты – пока не додумалось, а аппаратов с газированной водой и прилагающихся к ним граненых стаканов в окрестностях не наблюдалось.

Зато на подступах к ДК наблюдалось сразу несколько милицейских патрулей, которые посматривали на подобное нарушение административного кодекса с очевидным неодобрением, но в происходящее не вмешивались. Мне почему-то показалось, что не вмешивались они только «пока» – до получения однозначной команды от начальства на пресечение. А в том, что такая команда скоро поступит, я не сомневался – слишком уж активно народ злоупотреблял.

– Спиртное покупать не будем, – решил я. – Как-то тут странно, лучше уж трезвыми быть, если что случится.

– Ага, мне тоже не нравится, – Алла смотрела на наших будущих соседей по зрительному залу с опаской. – В прошлый раз тут спокойней было, никто так не напивался.

– Пьют, как в последний раз, – улыбнулся я. – Но я надеюсь, концерт будет нормальным и немного скрасит наш вечер.