– Чикатило, Андрей Романович, – пришел на помощь Валентин.

– Да, он. Его отпустили под подписку о невыезде. А сегодня мне сообщили, что он покинул место жительства и скрылся в неизвестном направлении. Есть мнение, что он едет в Москву. Егор, Алла, у вас есть место, где вы можете пожить неделю или чуть меньше?

Я открыл рот и закрыл его. Почему-то ругаться матом в присутствии Михаила Сергеевича мне не хотелось. Но про подробности я всё-таки спросил.

***

Всё оказалось очень просто и в рамках законов, и от этого я почувствовал настоящее бессилие, а фраза из будущего «вот убьют – тогда и приходите» заиграла новыми красками. Поскольку Чикатило никого из нас не убил, хотя и очень старался, обвинение ему предъявили за нападение и нанесение побоев – по той самой пресловутой сто восьмой статье здешнего уголовного кодекса, по которой сегодня утром собирались закрыть меня.

В принципе, я ожидал чего-то подобного, но во мне теплилась надежда, что задержанного проверят на причастность к другим преступлениям – и вытянут за ниточку все похождения этого кровавого маньяка. Но шахтинские милиционеры отчего-то прониклись человеколюбием, глубоко копать не стали, и прокуратура запросила для Чикатило всего лишь ограничение свободы на время завершения следствия. В процессе предварительного дознания его дело вообще переквалифицировали по «легкой» сто двенадцатой, поскольку травмы у Аллы оказались не очень значительные. Валентин уточнил, что подозреваемый – вернее, его адвокат – настаивал на самообороне, но доказать этого не сумел. С такой статьей его, разумеется, отправили домой с запретом покидать город до суда, но Чикатило на запрет забил и куда-то смылся.

Предположение о том, что он направился в столице с целью закончить свои дела со мной и Аллой, всплыло у тамошней милиции сразу. У Чикатилы была хорошая память, а наши имена и адреса, скорее всего, озвучивались во время слушаний; возможно, их упоминал и следователь. В общем, маньяк знал, где нас искать. Но тут вступала в действие советская бюрократия. Официальная версия про месть шахтинского хулигана заезжим москвичам сейчас путешествовала в виде формальных бумаг где-то между Шахтами и столицей, и в лучшем случае закон начнет защищать нас через неделю. В худшем – никогда, если московские менты решат, что их коллеги из провинции слишком нагнетают. Недоверие было, кстати, обоснованным – неужели кто-либо в здравом уме поверит, что скромный провинциальный снабженец поедет за тысячу вёрст, чтобы отомстить тем, кто от него уже разок отбился?

Но в эту версию верил следователь, который допрашивал нас в ту ночь; он решился позвонить Михаилу Сергеевичу и изложить ему свои опасения; телефоны старика он списал с той грозной бумаги, которую я «случайно» подсунул ему в кипе своих документов. Старик позвал на помощь Валентина – своего старого знакомого из органов, – чтобы провести мозговой штурм и наметить пути решения внезапной проблемы – и подумать, стоит ли вообще влезать в это дело. Но тут Михаилу Сергеевичу позвонила Алла, которая рассказала о моём задержании, Валентин уточнил у коллег, что известно о моих противниках, узнал немало интересного – и поехал выручать меня, а заодно и топить всех причастных.

Теперь же ему и Михаилу Сергеевичу предстояло решить, что делать с нами – в связи с возможным визитом Чикатило в Москву по наши души.

– Так у вас есть, где спрятаться? – Михаил Сергеевич повторил свой вопрос, когда закончил с предысторией.

– Это не очень хорошая идея, – осторожно сказал я.

Мне не хотелось обижать старика, который, кажется, искренне переживал о нашем благополучии. Но предложение спрятаться действительно было плохим.

– Почему? – с любопытством спросил Михаил Сергеевич.

– Хм... вы в курсе, что в Ростовской области ищут серийного убийцу? Уже несколько лет ищут и не могут найти...

Валентин лишь коротко кивнул, а старик ответил после недолгого раздумья.

– Да, проходила такая информация. Но, кажется, там ещё серия не подтверждена, хотя убийств много.

– Подтверждена, – вмешался Валентин. – Но зацепок мало, найти преступника сложно. Сейчас отрабатывается версия, что убийства совершали сразу несколько человек, связанных между собой.

– Да, «придурки», – усмехнулся я.

– Кто? – они оба – да и Алла тоже – уставились на меня.

– Подозреваемые, – пояснил я. – Там следователи решили, что убийцы – пациенты местной «дурки». Отсюда отсутствие системы и широкая география. Но это глупость. «Придурки» оставили бы кучу улик, им бы в голову не пришло прятать и запутывать следы, они с логикой не дружат.

– Да, я слышал об этой версии, – кивнул Валентин. – Но какое это имеет отношение... не хочешь же ты сказать, что твой Чикатило и есть тот убийца, которого ищут?

– Он самый.

***

То, что информацию про Чикатилу придется «сливать», я понял в тот самый момент, когда услышал, что он едет по наши с Аллой души. И я не видел в этом ничего страшного – у меня была отмазка, не самая железная, но она могла в какой-то степени прикрыть мою задницу. Правда, Валентин уже мною заинтересовался, и когда-нибудь он припрет меня с стенке – причем это «когда-нибудь» наступит скорее рано, чем поздно. Но и особого выхода не было.

– Откуда данные? – скучным голосом поинтересовался Валентин.

– Из первых рук, – я позволил себе слабую улыбку. – Он попытался меня запугать, когда мы остались с ним одни – мол, скольких я зарезал, сколько перерезал, меня все менты окрестные с собаками ищут и найти не могут. Долго, правда, поболтать у нас не получилось – он кинулся с ножом, пришлось успокаивать. Но про ростовские убийства я слышал, у нас учатся несколько ребят оттуда, они рассказывали. Так что, наверное, он говорил правду. Я думал, в милиции всех задержанных пробивают на причастность к нераскрытым делам... а они вон как...

Эти разговоры в моей жизни случились чуть позже, когда началась перестройка и на страницы газет и журналов вывалилось некоторое количество советского дерьма, которое власти много лет тщательно заметали под ковер. Но ребята из Ростовской области у нас действительно учились, и теоретически они могли что-то слышать про дела Чикатило и поделиться своими знаниями с кем-то из сокурсников.

– Должны проверять, – жестко сказал Валентин. – Но почему-то в этом случае не доработали.

– Да, неудобно получилось, – согласился я.

– Егор, а почему ты не хочешь скрыться, пока его не поймают? – напомнил о своем предложении Михаил Сергеевич.

– Да тут просто. Думаю, он начнет с квартиры Аллы, я-то в общаге прописан, должен же он понимать, что там толпы студентов шляются. А у Аллы... если мы съедем, то бабушка-то останется.

– Ей тоже можно предложить пожить в другом месте, – сказал Валентин. – У нас есть фонды.

– И сколько жить непонятно где? Он приедет, увидит, что никого нет, затаится, мы вернемся – а он появится, как чертик из коробки. Нет уж... я буду ждать его там. Только женщин можно спрятать...

– Я тоже останусь! – воскликнула Алла.

– Ал, это очень серьезно, – я тронул её за плечо. – Второй раз я могу не успеть.

– Всё равно! – упрямо сказала она. – Я не брошу тебя.

Нас прервал легкий смешок, который совсем не подходил к ситуации. Мы оглянулись. На нас с чувством легкого довольства смотрел Михаил Сергеевич.

– Я ещё в первую нашу встречу почувствовал, что между вами всё сложится, а вы меня переубеждали, – сказал он. – Нужно больше доверять суждению старших. Это и нынешней ситуации касается, – добавил он чуть жестче. – Вам лучше съехать и довериться профессионалам, а не геройствовать самим. Ты, Егор, уже на три жизни нагеройствовал, не пора ли остановиться?

– Я с ним справился один раз, справлюсь и во второй, – уверенно сказал я, хотя меня била крупная дрожь. – Не такой он и страшный, его метод срабатывает только с теми, кто сам боится. Вот это он умеет хорошо – запугивать женщин и детей.