– Твой брат в таком виде похож на пожилого актера древних драм, который раньше служил постовым в дорожной службе, и поэтому вынужден зарабатывать на жизнь на капустниках.

– Мама! Ты же знаешь брата, с его кристальной честностью, он бы даже на этой должности взяток не брал, – разочарованно цокнула языко Диана, придирчиво изучая свое творение.

– Зачем ты так с ним, – покачала головой Аймат, тяжело вздохнув.

– Я мщу! – Диана начала красить губы брата ярко-розовой помадой.

– За что? – Гранд Принцесса присела около нее, погладив ее по остриженным также, как у брата, волосам.

– Он так долго тупил с Архитектором Разума, что мы чуть не растворились к махуновой матери! Вот уж и брат у меня, осел настоящий. Знает же, что у нас принцип обмена услугами работает. Не он в меня переодевался на Стане, а я в него. Если я его спасла, то непросто же так. Вот он мне сейчас и платит. Хотя бы так. Еще он на связь не выходит… я волнуюсь.

– Ты могла бы почитать книги, – улыбнулась краем губ Аймат. Диана впервые за последнее время увидела, что ее улыбка достигла желто-зеленых глаз. – Мы здесь надолго.

– Здесь, это где? – подозрительно посмотрела на нее Диана, решив нарисовать стрелки брату, раз у него все равно не было ни права голоса, ни тем более права протеста в текущих обстоятельствах.

– Это Кара Небесная, – снова мягко провела по голове дочери Гранд Принцесса. – А мы с тобой отключены от системы и стали ее ограничителями. Приходи ко мне, когда будешь готова об этом поговорить. Вам не идет розовая помада, попробуй красную, – подмигнула дочери Айма, грациозно поднимаясь со скамейки. Она знала, что Кара Небесная снова впала в гибернацию, однако требовалось перепроверить: иначе Альянс с Враном рисковали. Вот уж ирония судьбы.

Диана с тоской посмотрела на вишневый приталенный комбинезон матери. В свое время она безумно хотела такой же: строгий воротник стоечкой, широкие шаровары, со стрелками. Девочка так и не успела надеть подаренный родителями жемчужный комбинезон – в стиле одеяний Гранд Принцессы Альянса, который красиво сочетался с маминой тиарой, – девочка надула губы и толкнула клона, вынуждая его упасть. Это не принесло ей ни облегчения, ни смирения, как она и предполагала. Ей оставалось только закусить губу еще больше и стиснуть зубы, пытаясь сдержать рвущиеся изнутри рыдания и вой, недостойные ни Моро, ни Дукай, – девочка подключилась к резервному интерфейсу Архитектора разума, который ощущался настолько же ясно, как если бы она определила саму себя и свою личность.

Когда мама ушла, можно было и поплакать от жалости к себе, но желание успело пропасть. Она пробовала повернуть ситуацию в голове так, чтобы найти в ней положительные моменты согласно всем психологическим тренингам, которые фигуристку когда-то обязали проходить. Выгода обнаружилась неожиданно быстро: Архитектор разума стал ею, а она им, раскрывая новые горизонты легкого влияния на текущую безнадежную ситуацию. Но ее тело здесь: на Софии теят, в Золотом храме. Что можно с этим сделать? – Только работать с младшим братом.

Глава V

Путь назад

Новое – не всегда хорошее забытое старое.

NN

Выборы нового премьер-министра вранской планетной системы проходили без шума, если сравнивать с появлением регулярной армии Альянса, комфортно расквартированный на отвоеванном Стане. Новым премьером снова стала женщина: Констанс Диж.

Ее избрание на пост проходило с соблюдением всех процедур, однако все понимали, что она победит. Военный контингент Альянса не уходил, и все осознавали посыл, что вранские войска – одно название, умудрившиеся за период изоляции от инфраструктуры Альянса, превратиться в мусор.

В докладе исполняющего обязанности командующего Корпуса, регулярная армия Врана, кроме штурмовиков, практически полностью дислоцированных на границе обитаемой галактики или оставшихся в Альянсе после отделения, превратилась в декор, годный только на таможню, контрабанду и разгон протестов, – Палата Контроля приняла подобную оценку подобную оценку с некоторым недоверием.

Явка на выборы подтверждалась Архитектором разума системы. Фамилия премьер-министра не напрягла почти никого кроме обладателей разрешения “копироваться” и ходить между телами. В конце концов, у Врана была короткая историческая память.

Собственно, об особенностях вранской исторической памяти и шла оживленная дискуссия в шаттле, который спустя месяц, ввиду отсутствия космотрасс, долетел до Пусена во Вране. Командир звена неожиданно оказался буквально допрошен пацаном Моро, и иногда дотошность объекта утомляла. Перерывы случались, только когда он погружал Моро в медицинскую кому, с целью довезти что-то живее, чем труп. Хуже было, когда пацан просил “порулить”.

Командир звена наблюдал за явкой на выборы через официальную статистику. Он проспорил своему тактику, которым прикидывался Командующий, потому что голосовали в основном молодые. Старшее поколение дорожило собственной выгрызенной независимостью от Альянса, начисто забыв о своем статусе системы-основателя сообщества. Командир звена, не раздумывая проголосовал против женщины премьера. Альянс он не любил: теят всегда смотрели на Вран свысока. В систему-изгоя Вран превратили тоже схемы теят. Пусть его голос был зря, но он хотя бы показал сам себе, что не согласен.

Пусть так: с плохой системой здравоохранения, хреновой армией, вялым правительством, обдолбанным населением и хромым Архитектором разума, но Вран стоял. Светлейшая республика, ныне Конфедерация Вран, гордо стояла, показывая, что без Альянса можно обойтись, а вот ему без нее нельзя. За поставками “Шляда” следили пристально, а тут еще и стройку последнего терминала космотрассы на Стане сорвали, Моро грохнули – одни минусы в глазах Альянса. Корпус корпусом, но несмотря на смену имени и личности при зачислении, принципы он свои продавать не соглашался. Ненависть к Альянсу, который только брал, но Врану не принес ничего, забыть нельзя. Что-то подсказывал офицеру Корпуса, что транспортируемый Моро был вопиюще не согласен с его политическими взглядами. В один из их горячих споров пацан пробормотал что-то вроде: «Как можно быть такими неблагодарными. Это уже превышает все границы!». А потом добил его:

– Вы вообще знаете, что Альянс основал Вран?! Все защитные протоколы содружества, законы, здравоохранение, образование, стандарты соответствия планет, было собрано из лучших практик галактики. Однако политическую систему гильдий Врана почему-то перенимать в чистом виде не стали. Если все так обалденно, почему?! Почему последние триста лет в Жонде меняются одни и те же фамилии? Почему сейчас, когда мы «независимы», мы все время что-то доказываем Альянсу, когда нас не спрашивают, увязнув в протестах.

– Да ты вообще ничего не понимаешь! Это Альянс интригует, против нас, им ничего другого не остается. И в Альянсе вообще ничего не меняется.

– Подождите, Вы хотите сказать, что содружество из тридцати планетарных систем, полноправных членов, не может с нами справится? – Моро начал усиленно дергать себя за рукава, подавляя раздражение типичной вранской твердолобостью собеседника.

– Только в интригах хороши, – убежденно ответил командир звена Корпуса, услышав в ответ, как Моро со свистом выпустил воздух. Удивительная позиция для семьи, породившей и по слухам, финансирующей тьягитов.

– Шветне, объясните, почему за последнее время славной независимости, мы ни махуна не изобрели, пользуясь вражеским Архитектором разума? – тонко улыбнувшись, спросил Валентин Моро. Только тут командир вспомнил, что он – теят по матери. Его мать, кстати, он очень уважал, ныне покойную. Кого она воспитала, хотя вряд ли Моро сами своих детей воспитывали. Они же публичные люди.

– Нам не дают возможности. Это…

– Хорошо, командир. Маленькое напоминание, Корпус служит Альянсу, и вы давали присягу. Того, что Вы наговорили хватит для разжалования. Очень лицемерная у вас позиция, Вы служите ненавистному Альянсу за большие деньги, переживая всем сердцем за Вран. Не волнуйтесь: все останется между нами, – пацан встал из кресла второго пилота и ушел в заднюю часть шаттла. Автопилот действительно работал плохо, поэтому навыки пилотирования Моро оказались на руку уставшему командиру, но сейчас они поссорились, а он тоже устал. “Махун дери этих Моро!” – командир звена испытывал искушение высадить пассажира в открытый космос.