— Вот что, товарищи, с такими, как вы сейчас, я не хочу работать. Прошу райком партии перевести меня в самый отстающий колхоз. Мне стыдно, если честно, Хошкельды-ака.

Это заявление сразу подействовало. Расставаться с Муминовым джидасайцы не желали. И арба жизни двинулась дальше. И хотя порой ее колеса застревали в глубоких колеях тогдашней действительности и требовали невероятных усилий, движение это не прекращалось ни на миг. Нияз Гафуров начал учебу в высшей партийной школе, а комиссаром нового, объединенного колхоза стал Раззаков, бывший председатель «Трактора»…

8

Черная лента дороги окутана дымкой утренней морозной пелены, в которой уже за полсотни метров тают и стены камыша, и кусты джиды, тамариска и верблюжьей колючки. Из пелены, раскачиваясь с боку на бок, изредка, словно чудовища, выползают грузовики-полуторки и трехтонки «ЗИС-5», которые в простонародье называют просто «зисок». Натруженно гудя моторами, они проходят мимо наскоро расчищенной от камыша площадки, где стоят арбы, задрав оглобли, как зенитные пушки, и несколько юрт. Кони привязаны к колесам арб, они накрыты толстыми попонами, на их мордах мешочки с ячменем. От гула кони переминаются с ног на ноги, навостряют уши и косятся глазами на машины, а те, обдав площадку острым запахом бензина, через полсотни метров скрываются в той же морозной дымке.

Муминов подъехал сюда на лошади. Из ближней юрты вышел парторг Раззаков. Муминов слез с лошади, отдал поводья стоявшему у юрты парню и поздоровался с Раззаковым.

— Почему никто не работает? — спросил он.

— Ночью ведь снег пошел, мокрый, сами знаете, камыш отсырел, решили подождать, — ответил тот.

— А вы пробовали зажечь его? — спросил Муминов.

— Это и так ясно, гореть не будет.

— Родились в тугаях, а простых вещей не знаете. Раз уж камыш высох, он будет всегда как порох, поднесете спичку — вспыхнет. А что был снег мокрый, даже лучше, самый раз кетменем пни выкорчевывать. Иначе пришлось бы искать кирки, брат.

— Значит, работать?

— Только так, Валиджан. — Муминов иногда обращался к нему по имени, потому что парторг был моложе.

Услышав, что приехал председатель, из юрт стали выходить колхозники. Они здоровались с Муминовым, расспрашивали о кишлачных делах, о своих семьях. Уже десять дней, как большая бригада колхоза, в основном мужчины, работает здесь с ночевкой, отвоевывая у тугаев гектары новых земель. На камыш началось, как говорили в райкоме партии, решительное наступление. Стране все больше и больше нужно было хлопка и зерна, фруктов и овощей. И осваивались те земли, которые на первых порах не требовали больших затрат. К тому же тугаи, где веками рос камыш, гнил, насыщая земли плодородием, были удобны в том смысле, что они быстро давали отдачу. Обычно после освоения год-два эта земля покрывалась сорняками, а затем она становилась чистой. Только серой, похожей на пепел.

— Товарищи, — крикнул парторг, — решено работать.

Несколько человек с факелами стали поджигать камыш, и он действительно вспыхивал как порох, и огонь быстро распространялся, перекидываясь с куста на куст; над тугаями поплыли черные клубы дыма, растворив морозную пелену, покрывая копотью кусты джиды. Муминов сбросил чекмень и, взяв топор с длинным топорищем, начал рубить ближайший ствол под самый корень. Дерево рухнуло, и его оттащили в сторону. Муминов тем временем свалил второе. Затем вооружился кетменем и начал раскапывать корни.

— Я, пожалуй, поведу людей на арык, — сказал Раззаков.

— Давайте.

Человек двадцать отправились с ним, а Муминов продолжал работать кетменем, сбрасывая в сторону тяжелые комья мерзлой земли. Принялись за дело и остальные колхозники, и через несколько минут вся округа наполнилась грудными «хык»-«хык», звоном стали, вгрызавшейся в землю. В горячке работы никто не заметил, как подъехал первый секретарь райкома Саибназаров на своем «виллисе».

— Хорманг, товарищи! — крикнул он, сойдя с машины и остановившись у кювета.

— Бор булинг, райком-бобо, — дружно ответили колхозники, — добро пожаловать!

Саибназаров перепрыгнул через кювет и поздоровался с каждым за руки. А Муминову сказал:

— Вот это по-армейски, гвардии лейтенант! Хорошо сделали, что с ночевкой организовали работу. А первомайцы и галабинцы вокруг кишлака копаются. Кстати, почему вы так далеко забрались?

— Территория наша, — ответил Муминов.

— Ну и что? Там у вас вокруг кишлаков черт знает сколько камыша!

— Тот камыш никуда не убежит, Хошкельды-ака, он всегда под рукой. Мы с ним в перерывах между массовыми кампаниями справимся. Мы этот вопрос обсуждали на общем партийном собрании, драли глотки до полуночи и все же фантазеры взяли верх!

— Какие фантазеры?

— Я, Сайерахон, ну и еще несколько человек. Мы сумели убедить остальных вот в чем. Дорога эта не вечно будет такой разбитой, как сейчас. Она называется государственной, следовательно, скоро превратится в огромную реку жизни. Ведь куда легче и выгоднее поставить со временем будущую центральную усадьбу колхоза на ее берегу.

— Ясно. Тогда сами не будете думать о дороге?

— Да. Тут не только в экономии средств дело, хотя и это немаловажно. В наши дома в новом кишлаке культура быстрее придет.

— Разумно, — одобрил план джидасайцев Саибназаров, — вот если бы все председатели и коммунисты колхозов думали так же широко, черт побери!

— Жизнь заставит, — сказал Муминов.

— Несомненно, но пока она это сделает, у нас с тобой волосы поседеют!

— В этом году гектаров сто тугая хотим освоить. Начнем перебираться понемногу семьями, строиться.

— Не спешите с этим, Муминов, — посоветовал секретарь, — если уж мечтать, так мечтать надо крупно. Заказывайте какому-либо проектному институту новый поселок, чтобы все по генплану строилось. Пять-шесть лет ничего не значат, зато усадьба будет настоящей. А как с водой?

— Вода есть, если хотите, могу показать.

— Идем.

— На лошадях съездим, Хошкельды-ака.

Им подвели коней. Муминов показал секретарю Айгыркуль. Рассказал, что от него до нового участка три с половиной километра, до наступления времени поливов вполне успеют прорыть временный арык. Попутно показал несколько небольших родниковых озер, через которые планируется провести тот арык.

— Родниковые озера требуют особого к себе внимания, — сказал Саибназаров, — расчищать их нужно с умом. Чтобы не закрыть источники воды.

— Специалисты у нас есть, — сказал Муминов.

— Старики это дело знают, раис.

— У нас тоже они ответственны за эту работу.

Обратно на площадку они вернулись к обеду. И Муминов предложил гостю перекусить. Вошли в крайнюю юрту, которая служила штабом. Саибназарова усадили в красный угол, расстелили перед ним дастархан, принесли лепешки и чай.

— Ни одному из прежних колхозов не под силу было сразу замахнуться на сто гектаров, — сказал секретарь, отпивая чай из пиалы, — и вы объединились и точно обычную работу выполняете. Остальные колхозы больше, чем двадцать гектаров, не пытаются осилить.

— У большого верблюда и потник должен быть большим, — сказал Раззаков, пришедший в юрту, услышав о приезде секретаря райкома.

В плоских керамических ляганах внесли дымящуюся паром кашу из пшеничной крупы. Сверху ее приправили кислым молоком и жирной подливой с мелко нарезанными кусочками мяса. Саибназаров по праву гостя первым приступил к каше, за ним последовали и остальные. Когда же вновь пошла по кругу пиала с чаем, он спросил:

— Какую помощь вы ждете от райкома?

— В этом районе много джиды. Корни у нее сильные, ветвистые. Пни откапывать трудно, боюсь, что это будет тормозить работу. Мы хотели пригнать волов, впереди — чилля, самая холодная пора, околеют еще!

— Этот вопрос уже решен на заседании бюро, — сказал секретарь. — МТС получила несколько новых тракторов «НАТИ», правда, директор запер их в гараж, а ключи носит в своем кармане, даже жене, говорит, не доверяет, но… даст бог, уломаем мы его. Пришлем трактор со стальным тросом, зацепит пень, дернет раз и все!