Государь Император за этот подвиг удостоил генерала Бенкендорфа особым Высочайшим рескриптом, в котором от 8-го июня изволил Всемилостивейше написать:
«Константин Христофорович! Генерал от инфантерии Паскевич донес Мне о решительном поражении, нанесенном Вами многочисленному отряду персидских войск, под предводительством Гассан-хана, 9-го минувшего мая между селениями Сенти и Шолли. Сею новою победою и многочисленными успешными действиями при осаде Эривани, Вы оправдали в точности данное Мною Вам назначение и Мне особенно приятно за таковые отличные Ваши подвиги в настоящую войну с персиянами, изъявить Вам совершенное Мое благоволение, будучи удостоверен, что и в последствии войны сей не менее полезными заслугами приобретете право на вящшую Мою признательность».
Блокада гордой крепкой Эривани, столицы Персидской Армении, производимая горстью Русских, представляется событием странным, но этого мало: та же самая горсть Русских наполнила ужасом окрестности, и курды, эти лихие наездники-разбойники, не смели вторгаться в наши границы, потому что видели, как дорого расплачивались за каждое покушение.
В начале блокады кто-то натолковал сардарю, что Русские нуждаются в продовольствии, и он тотчас послал переговорщика (парламентера) к генералу Бенкендорфу, прося прислать ему шампанского. Как ни было несообразно такое посольство, но Константин Христофорович, постигнув цель его, послал в Эривань дюжину лучшего Клико и много закусок европейских. Сардарь отдарил его, со своей стороны, персидскими сластями и щербетом.
Тут сардарь узнал, что немного ошибся и задумался порядком. Пушки эриванские на своих неповоротливых деревянных цельных, как у татарской повозки колесах, не могли почти наносить вреда блокировавшим, скрытым в густых аллеех огромного сада, разведенного сардарем по ту сторону Занги для своего удовольствия. Беседка в китайском вкусе с белым мраморным фонтаном, украшенная малярною живописью персидских художников была спокойным жилищем Русских воинов, не смотря на огонь пушек. Раз только бомбе эриванской посчастливилось сделать забавную штуку: 2-й батальон 40-го егерского полка, расположившийся за Ираклиевым курганом, однажды обедал, и несколько егерей только что уселись около котла, наполненного кашей, как вдруг является бомба, посланная из крепости – бух прямо в котел, лопнула и, вместе с котлом и кашею полетела вверх. Впрочем это не произвело никаких последствий. Сардарь грыз зубы на свой сад, и не смотря на могущество и самовластие, которыми он пользовался при управлении, не смел тронуть ни одного дерева[51].
Наконец, испуганный непрестанными поражениями своих войск, грозною позицией Бенкендорфа и рассчитывая, что с приближением главного действующего отряда, находившегося уже на марше, не будет возможности спасти что-нибудь из драгоценностей города и, беспокоясь об участи своего имущества, он поспешил отправить наиболее дорогие предметы в Казвин вместе с золотою луною с эриванской мечети. Это послужило к увеличению смятения между жителями Эривани, которые в весьма значительном числе, запершись в крепости, начали чувствовать во всем недостаток. Обнаружившиеся между ними гнилые горячки, обыкновенное следствие стесненного воздуха, еще более увеличили бедствия народа.
Кочевые обитатели Эриванской области находились за Араксом и, также претерпевая недостаток в хлебе, принуждены были питаться одним молоком и сыром. Персидское правительство хотело их удалить от этого места, но встретило сопротивление, потому что, сколько ни было затруднительным их положение, но они не хотели оставить своей родины. Гассан-хан, после претерпенного поражения, присоединил к себе урмийскую и куртинскую конницы, с партией, простиравшейся до 5000 человек расположился за Араксом у Бейбулаха, но не смел ничего предпринять. Наши фуражиры спокойно ездили до самого Сардар-Абада инигде не встречали неприятеля. Тщетные вылазки эриванского гарнизона, довольно часто производимые, служили только к потере в людях со стороны персиян и не приносили им никакой пользы.
Узнав, что эриванские татары из Дараалагезского ущелья прибыли с прикрытием в деревни, расположенные около реки Кирк-Булак, генерал-адъютант Бенкендорф 21-го мая отрядил туда четыре сотни казаков 4-го Черноморского казачьего полка под начальством войскового старшины Вербицкого.
12-го числа, на рассвете, 12 человек с 20-ю вьючными быками нечаянно приблизились к казачьему посту из 50-ти человек состоявшего и, видя их превосходство, сдались без выстрела. Войсковой старшина Вербицкий, присоединяясь к этому посту с остальными казаками, выступил к речке Кирк-Булаку и, пройдя не более 4-х верст, атаковал персиян в числе 100 человек, с значительным количеством вьюков засевших в овраге и открывших сильный огонь. Эта неприятельская партия немедленно была окружена спешившимися казаками и, по убеждению армянина Мартироса Векилева, сдалась в плен. При этом случае взято 90 человек и значительное количество быков. Вслед за тем открыто у деревни Чадкран до 50-ти человек конных персиян и такое же число с вьюками, приближавшихся к селению Башкент за речкою Кар-Булак. Посланные две сотни казаков не могли догнать конных, но отбили более сотни вьючных быков и несколько лошадей.
В деле этом взято в плен с неприятельской стороны 116 человек, а также отбито: быков – 241, лошадей – 34 и 119 вьюков с пшеницей и разными вещами, и значительное количество оружия. Вслед за тем войсковой старшина Басов, посланный 24-мая на фуражировку в Кирк-Булак, возвратился благополучно и привел 22 пленных, 25 лошадей и 11 штук рогатого скота.
Взятые в плен 22-го мая при экспедиции войскового старшины Вербицкого шадлинцы, по приказанию генерал-адъютанта Бенкендорфа были освобождены в надежде поощрить их соотечественников покориться нашему оружию. Ожидание исполнилось. Аслан, султан Шадлинский, письменно передал себя покровительству Его Императорского Величества и склонил на это также некоторых агаларов Эриванского ханства.
Узнав, что Гассан-хан с небольшим числом кавалерии находится на правом берегу реки Аракса против удобного брода и препятствует жителям возвращаться на левую сторону в свои селения, генерал-адъютант Бенкендорф выступил 25-го мая к стороне Сардар-Абада с одним батальоном 40-го егерского полка, 100 человек Грузинского гренадерского полка, двумя орудиями и 950-ю казаками.
26-го числа, в 5 часов утра, прибыв в деревню Фёда, в одной версте от реки Аракса, он узнал, по показанию армян, что Гассан-хан точно был в этом месте с конницей, 500 человек пехоты и 3-мя орудиями, но на рассвете ушел с поспешностью вниз по Араксу. Они же равномерно показали, что жители находятся в горах не ближе 60-ти верст от берега.
Не доверяя вполне этим рассказам и желая увериться в силе неприятеля, генерал-адъютант Бенкендорф предпринял лично произвести рекогносцировку и, оставив на левом берегу егерский батальон и орудия, переправился за Аракс со всеми казаками и только с одной сотней стрелков.
Заняв селение Хан-Мамат, лежавшее в двух верстах от берега, он отрядил вперед командира 4-го Конно-Черноморского полка войскового старшину Вербицкого с тремястами казаков для наблюдения за неприятелем. Вербицкий вскоре увидел приближающихся к нему персиян в количестве 200 человек и по собственной просьбе получил позволение атаковать неприятеля с тем, однако ж, чтобы он был осторожен и не удалялся от отряда. Тогда же генерал-адъютант Бенкендорф, приказав полковнику Карпову 2-му, с остальными казаками быть в готовности подкрепить Вербицкого, если надобность того потребует, а когда узнал, что Вербицкий наступает, то и его отправил также вперед. Неприятель отступал к горам, мимо деревни Касым-Джан и, заведя казаков на каменистые и болотами наполненные места, остановился. Вербицкий, увлеченный храбростью, бросился на персиян и опрокинул было правое крыло их, но в то же время значительная часть конницы, бывшая в засаде, сделала сильное нападение во фланг казакам. В этом деле убиты: войсковой старшина Вербицкий и Карпова 2-го полка сотник Ушаков. Казаки защищались отчаянно, но лишенные начальника и теснимые превосходным в силе неприятелем, вынуждены были отступить. Появление полковника Карпова 2-го остановило стремление персиян и заставило их удалиться к горам.
