В то же время Григорий Иванович не переставал содействовать распространению азиатской торговли. Одобрение купечества имело ближайшим следствием отправление первых караванов в кокандския владения и в китайские пограничные города Чугучак и Кульджу. Торговыя сношения с Бухарою и Кашмиром также участились. Сверх того, – политическия сношения с султанами Большой Орды, Кокандом и Бухарою и разрешение различных сомнений – ощутительно содействовало развитию торговли на Сибирской Линии и значительно возвысило таможенный доход.

Государь Император Александр Благословенный Всемилостивейше пожаловал Григория Ивановича: 30-го апреля 1811 года, «за деетельность и усердие в открытии новыми путями с Азиею торговли», – табакеркою с Высочайшим вензеловым Именем; 26-го марта 1812 года, «за долговременную и отличную службу, и за успешное образование Сибирскаго линейного казачьяго войска», – орденом Св. Александра Невскаго; а 25-го декабря 1815 года Высочайше утвердил его командиром Отдельнаго Сибирскаго Корпуса.

Глазенап скончался 10-го марта 1819 года, на 69-м году от роду, в Омске, прослужа Государю и отечеству 55 лет и оставив по себе живое воспоминание.

Наружности он был привлекательной; рост имел выше средняго; взгляд приятный, внушавший доверие. Это был человек, посвятивший себя навек службе с честию, беспримерным бескорыстием, даже до педантизма, тонким знанием своего дела, чрезвычайною деетельностию и редкою добротою сердца.

Одушевленный усердием к службе, он и в преклонных летах, удрученный болезнями, всегда подавал пример подчиненным: без мундира никому не показывался; был гонителем праздности; один день не объездить всего по службе считалось у него важным упущением; правильное расположение занятий давало подчиненным возможность успевать во всем, хотя ничего в дальнее не откладывалось, и курьеры с ответом отправлялись тотчас же по получении запроса; Он был веселаго нрава, говорил чрезвычайно приятно и до старости был любезный дамский кавалер. Строгий по службе и вполне добродетельный, Григорий Иванович был беспредельно любим своими подчиненными. Все, кто имел счастие соприкасаться к нему, не могут, до сих пор, без восторга о нем вспомнить. Кавказская Линия и Сибирь не забудут его ввек, да и как можно забыть такого друга человечества, от котораго никто не утирал слез и который часто принимал грехи других на себя. Если впавший в несчастие признавался чистосердечно в своей вине, то получал, конечно, горячий выговор и угрозы; но, выпроводив виновнаго, Григорий Иванович тотчас спрашивал близких к себе: «Скажите мне, как я могу спасти этого несчастнаго?» Тут придумывал он справедливыя средства спасения, и, не окончив этого, не мог лечь спать; когда же приходилось подписывать приговор, то часто плакал. С обер-аудитором своим, законником и человеком необыкновенно злобным, по привычке осуждать и выказывать все мелочи к усилению обвинения, он был постоянно в большом разладе, подвергая сильным замечаниям его доклады.

Честность и бескорыстие составляли всегда отличительную черту Григория Ивановича. Без всякаго наследственнаго состояния, одним жалованьем, жил он не великолепно, но пристойно; не терпел долгов и их не имел. Любил он незванных гостей к столу и с ними предавался веселости без принуждения, – отпечаток истинной доброты сердца и спокойствия совести. Все наперерыв искали его благосклонности, искали случая угождать доброму и справедливому начальнику; гонимых никогда не было. Потому невозможно выразить глубокой печали об его смерти: старики и молодые окружали гроб почившаго и, как дети, неутешно рыдали. Григорий Иванович умер как жил, в тишине, христианской покорности, оставив в наследие детям только добрыя дела.

Первым делом подчиненных, отдав ему последний долг, было изявить признательность сооружением на могиле его памятника. В самое короткое время собраны деньги, и воздвигнут монумент в Омске, на Немецком кладбище, состоящий из высокой белой пирамиды, отлитой из алебастра, по рисунку Академии Художеств, с бронзовыми украшениями и фамильным гербом, обнесенной чугунною решеткою.

Надписи на пирамиде, – сочиненныя Карлгофом, – помещены по чугунным лакированным доскам бронзовыми литерами, и заключают следующее:

На первой стороне под гербом:

Здесь лежит тело усопшего Командира Отдельнаго Сибирскаго Корпуса, генерал-лейтенанта Григория Ивановича Глазенапа, родившагося в 1751 году, преставившагося в Омске 1819 года Марта 10 числа.

На второй:

Признательные подчиненные, на память любимому начальнику, соорудили сей памятник в лето от Рождества Христова 1826-ое.

На третьей:

«Тем же прежде времен ничтоже судите, дондеже приидет Господь, иже во свет приведет тайная тьмы и объявит советы сердечные – и тогда похвала будет коемуждо от Господа».

На четвертой:

Эпитафия.

Подвиг команды Белевского мушкетерского полка под начальством унтер-офицера Чеботарева во время блокады крепостей Чхери и Мухури (1810 года)

В 1810 году две команды Белевского мушкетерского полка, одна при подпоручике Шеншине, другая при унтер-офицере Яковлеве, обе вместе простиравшиеся до 40 человек, обороняли в Имеретии крепости Чхери и Мухури, во все продолжение бывших в том краю беспокойств.

Целый месяц находились они в строгой блокаде и, по недостатку провианта, стали уже ослабевать в своих силах; но мужество подкрепляло дух их по прежнему. В это время они произвели несколько самых важных предприятий, так что признано было справедливым довести об этой защите до общего сведения в приказе Военного Министра.

Особенно отличили себя: унтер-офицер Чеботарев, который с несколькими рядовыми, посыланный в ночное время из крепости за водою, храбро отбился на обратном пути от множества неприятелей, и доставил в крепость воду; и рядовые Иван Терещенко и Адриан Никифоров, которые, отправленные с известием к ближайшей нашей команде о бедственном положении оборонителей крепости, с неустрашимостию миновав все толпы неприятельские, исполнили свое поручение, и потом с новою очевидною опастностию, пройдя мимо их, возвратились с ответом.

По донесении об этих подвигах от главнокомандовавшего в Грузии Государь Император Александр Павлович Всемилостивейше пожаловать соизволил подпоручика Шеншина – в поручики; унтер-офицерам Яковлеву и Чеботареву знаки отличия военного ордена, жалованье гвардейских фельдфебелей в пенсион по смерть и единовременно по сту рублей; рядовых Терещенко и Никифорова в унтер-офицеры; сверх того им же знаки военнаго ордена и единовременно по пятидесяти рублей; всем же прочим нижним чинам, оборонявшим обе крепости, каждому по 25 рублей.

ГЕРОЙСКИЯ ЗАЩИТА КОМАНДЫ МИНГРЕЛЬСКОГО ПОЛКА

В 1853 году была выслана из крепости Закатал команда из 30-ти человек, под начальством подпоручика Мингрельского полка Барабашева, для доставления, на 60-ти вьючных лошадях, провианта войскам, находившимся на горе Месельдигере. На половине подъема, у оврага, команда наша наткнулась на сильную засаду, в числе 300 человек горцев. Подпоручик Барабашев, не смотря на потерю 9-ти нижних чинов убитыми при первых выстрелах неприятеля, не теряя присутствия духа, ободрил своих мингрельцев, и не только что с остальными 21 человеками устоял против горцев, но успел их рассееть, так что горцы оставили на месте этого происшествия 12 человек своих убитыми. По получении известия о нападении горцев на нашу команду, князь Реваз Иванович Андронников с двумя ротами Тифлисского полка был командирован на место происшествия; но уже неприятель был рассеен, и в числе убитых горцев шесть человек умерло от ран, нанесенных штыками. Это доказывает сильный напор горцев на нашу команду и геройскую защиту со стороны ее.