С Белореченского перевала спустилась на север рота советских солдат под началом лейтенанта Ф. А. Шипа. У них был приказ любой ценой удержать Гузерипль.

По краю Гузерипльской поляны над обрывами Белой соорудили дзоты и 18 августа 1942 года приняли неравный бой. Во много раз превосходивший роту отряд немецких фашистов был разгромлен и отброшен вниз по

Белой за Хамышки. Гузерипль устоял, почти единственный на северном склоне Западного Кавказа! Неподалеку от гузерипльского дольмена видна теперь братская могила трех бойцов роты Шипа, удержавшей этот ключ к Белореченскому перевалу.

Не взяв Гузерипля, враг устремился вверх по Малой Лабе. Часть его войск прорвалась через Алоус, там, где так скорбно и гневно ревели олени, и вышла по лавинной долине Уруштена ко вновь сожженному Холодному лагерю. Другая часть пробивалась по Лабенку к перевалу

Аишха.

Враг в тридцати километрах от Красной Поляны! Сбудется ли прогноз Торнау, и не только отважные люди, но и сама природа помешает врагу пройти к Поляне по узкой ступеньке Бзерпинского карниза? Но люди оказались сильнее природы. Миномет с горы Перевальной остановил фашистов задолго до Бзерпи: он не дал неприятелю сунуться ни в одну из перевальных долин - ни в Псеашхинскую, ни в Озерную долину Дзитаку. У Холодного захлебнулось, выдохлось фашистское наступление на Поляну.

Разве не новым содержанием наполнится теперь восхождение на вершины горы Перевальной? И прежде прекрасная, она по-новому зовет теперь туристов на свое северное плечо - на огневую позицию миномета, преградившего захватчикам дорогу к Красной Поляне.

Наши тропы, такие мирные и привычные, стали в эти дни единственными путями на передовую. По ним, сколько можно вьюками, а дальше пешком на себе, подносили солдаты боеприпасы, оружие и продукты... И было это не в бархатный туристский сезон, а в морозы, в заносы, под страшной угрозой и бомбежек, и снежных лавин...

Какими мелкими, незначительными становятся, если сравнишь, все наши хождения по этим же хребтам! Какими ничтожно благополучными все приключения,- даже смешно, что ходили, чего-то опасаясь, а иногда и себя чувствовали чуть ли не героями... Теперь здесь побывали подлинные герои, и стыдно, что мы о них ничего не знаем.

Еще найдутся военные историки и краеведы, которые шаг за шагом проследят пути врага в глубь гор заповедника и отметят рубежи героической обороны, которую держали здесь простые русские люди, в большинстве своем не знавшие этих гор, люди, которые, казалось, могли бы пасть духом от одних только физических трудностей и лишений - среди снегов и скал, круч и пропастей, лиан в кустарников.

НОВОСТИ С КАВКАЗА

Шли годы. Так складывалась жизнь, что мы долго не могли вырваться в Красную Поляну. Мое заочное страноведение становилось очным: очередные поездки заносили меня и в Германию, и на Сахалин с Курилами, и на Тянь-Шань, и на Карпаты, и в Армению... Но и в этих поездках я на многое смотрел вооруженными по-краснополянски глазами и всюду чувствовал себя как дома. Просто отыскивались тропы, сами загорались костры...

Еще несколько лет меня не пускало в Поляну большое дело - создание Музея землеведения в башне тогда еще только строившегося нового здания Московского университета. Сама служба обязывала уметь мечтать, как когда-то мечты же помогали проектировать для Гипрокура благоустройство Кардывача и Рицы.

Ведь и туркабинет Краснополянской турбазы был по сути маленьким, но разносторонним краеведческим музеем. Он раскрывал тайны природы небольшого района - теперь же показа требовала природа всей страны и Земли.

Современным натуралистам нужна полнота учета причинных связей в природе. Не об этом ли писал Докучаев как о высшей прелести комплексного естествознания? Все это и обнимало слово "землеведение", которое я впервые услыхал на Рице пятнадцать лет назад - это было название журнала со статьей Морозовой... Но путь землеведа на башню университета не случайно начинался от Собиновской башни, с краеведческого познания малого района, а краеведу, чтобы вырасти в землеведа, надо было еще пройти и "стадию" страноведа...

Душою я все эти годы был с Поляной и, даже сидя в Москве, продолжал давать консультации и кроки многим туристам. Люди по-прежнему шли с нашей помощью и на Ацетукские озера, и на пик Бзерпи, и на Синеокое. А мы с Наташей в свою очередь собирали "дань" со всех приезжающих с юга - жадно слушали их рассказы, рассматривали фотографии, выпытывали новости. Мы уже знали, что осуществилась давняя наша мечта об обуздании Мзымты, знали, что в 1946 году была начата строительством, а 30 июня 1949 года пущена в ход первая Краснополянская гидроэлектростанция. Током, полученным от Мзымты, теперь питается все побережье от Туапсе до границы Абхазии. Один из приехавших показывает нам фотографию озера с лодкой и говорит, что это... Краснополянское озеро! Как, где? Оказывается, искусственное водохранилище.

Много нового слышали мы и о Рице. На ней уже выросли гостиница с рестораном и пристань, организовано движение глиссеров, выстроена шашлычная и дома отдыха.

Ревниво рассматриваю фотоснимки, как бы проверяя, какая часть наметок осуществилась. Над Рицей построено тупиковое шоссе в Сосновую рощу, и в конце этого шоссе сооружена кругозорная беседка - это один из намеченных тогда бельведеров! Автобусы подходят долиной Лашипсе к "живой воде" боржому Аватхары. Источник благоустроили, над ним соорудили беседку, а рядом небольшой дом отдыха, первенец будущего курорта. Но шоссе окончилось тупиком у устья Мзимны - к Ацетукскому перевалу его еще не подвели...

Нелегко даже мысленно привыкнуть к таким изменениям родных мест. Путь на Кардывач со стороны Поляны занимал два-три дня. Теперь с Аватхары можно сходить на Кардывач за день туда и обратно. В однодневную прогулку от конца автомобильной дороги превратился поход к еще недавно таким далеким Ацетукским озерам! И это лишь первое, что мне приходит в голову при заочном знакомстве с новостями.

К сожалению, не все новости радуют. Есть среди них такие, что удручают, тревожат, вызывают протест.