– Кира крутая! – прыгая и обнимая меня за плечи, кричал Денис. – Кира крутая!

Я засмеялась, и мы с Егором и девушкой (Лида ее звали) дали друг другу «пять».

Время было заполночь. Поднявшись после долгого сидения за игрой, я поняла, что пора бы мне и в кроватку. Молодежь собиралась еще перед сном немного пройтись. Я пожелала всем приятной прогулки и ушла к себе. Приняла душ, привела себя в порядок и, едва рухнув на постель, отрубилась.

Мне снилось: я в объятиях Майка. Моя голова покоится у его груди, и я слушаю, как бьется его сердце. Когда-то это были самые счастливые мгновения моей жизни, и это было так сладко, сладко до боли, что я едва не заплакала, когда поняла, что сплю и отчаянно не хочу просыпаться. Но сон нельзя удержать, как ни старайся: навсегда мы засыпаем лишь один раз.

Ловя ускользающие мгновения безмятежного счастья, пока меня настигал неотвратимый день, я наконец выплыла из забытья и поняла, что на самом деле мне это не снится. Я действительно сплю в крепких и теплых объятьях мужчины – только рядом со мной не Майк, а Егор.

Тогда

– Да нет, не может быть, – снова и снова повторяла я. – Как такое возможно? Ты же вообще меня не замечал!

– Да я сто раз делал к тебе подходы! Но ты же вообще не реагировала!

Мы с Майком не раз возвращались к этому спору. Я никак не могла поверить: правда, что ли, я ему все это время нравилась? Все пять лет, что я безнадежно страдала по нему, он тоже смотрел на меня и даже пытался подступиться ко мне, но…

– Ты всегда была такая.. вся в себе, – сказал Майк. – Я пытался и так, и сяк, но ты ни разу не улыбнулась, ни разу на меня даже толком не взглянула.

Да потому, что у меня сердце готово было разорваться, подумала я. Как мне даже мысль могла взбрести в голову, что по мне вздыхает самый популярный парень на потоке?

– Ну а потом… – Майк пожал плечами. – Я посмотрел на тех, с кем ты встречалась, и решил, что, видимо, я просто не твой тип.

– Мой, – уверила я его. – Все это время я по тебе с ума сходила.

Он поцеловал меня, и я улетела на небеса.

В тот вечер я ушла из парка с Майком, не дождавшись Васи и не попрощавшись с ним. Мы стали встречаться, а через две недели я уже жила у него.

В народе говорят: «Не по хорошу мил, а по милу хорош». Мне приходилось слышать, что быт разрушает романтику, но у меня с Майком все было не так. Все пять лет, что безнадежно мечтала о нем, время от времени я пыталась себе представить, каково это – жить с ним, говорить с ним, видеть его каждый день. Узнавать, каков он, когда в дурном настроении, и когда – в хорошем, как ссорится и как предпочитает мириться. Какие фильмы и какую музыку любит, что у него за любимая еда. Неряшка он или чистюля, «сова» или «жаворонок».

После многих лет бесплодных мечтаний жить с ним было для меня что пиршество для голодного. Я узнала, конечно, что он совсем не тот идеальный Майк, каким мне издалека казался, но он был мой Майк, и я любила в нем каждое несовершенство. Я узнала, что по утрам он всегда не в настроении (впрочем, как и я – в этом мы были похожи), и пока он не позавтракает, к нему лучше не подходить. Он терпеть не мог кругов от посуды и остатков еды, поэтому я всегда следила за тем, чтобы под рукой были подставки под бокалы и чашки, а еда всегда была свежая. Ему нравилась хорошо выглаженная чистая одежда, и я радовалась, когда он замечал мои старания угодить ему.

Я была совсем юной, и мне, конечно, приходилось слышать про пресловутое «женское счастье», но лишь теперь, на собственном опыте, я узнала, что это такое. Быть для любимого вдохновением, отдыхом и радостью, дарить ему наслаждение, уметь успокоить его и вызвать улыбку на его лице. Я изучала привычки Майка, училась готовить его любимые блюда, не беспокоить его, когда он не в духе – и в то же время понимать, когда, напротив, надо отвлечь и развлечь его.

Временами в обращенном на меня взгляде, в улыбке, я ловила отблеск легчайшего, почти неуловимого удивления, как и в те редкие моменты, когда он обращался ко мне в учебные времена. Будто какой-то частице его было невдомек, почему он влюбился в меня, что мы делаем вместе?.. Но я радовала и веселила его, а мне не нужно было большего, чем делать его счастливым.

И однажды он предложил мне выйти за него замуж.

***

Сейчас

Я села, напряженно размышляя. Настолько ли я набралась вчера, чтобы сделать нечто настолько невообразимое, а после ничего не помнить? Да нет – ну, пила, но не так чтоб уж чересчур-то. Я четко помнила, как сразу после «Скраббла» пожелала всем спокойной ночи и ушла спать. Нет, если секс был, то, во-первых, как я теперь посмотрю в глаза Марине, а во-вторых – что за черт, как я могу не помнить первый секс за бог знает сколько лет?! Вот что по-настоящему обидно.

– Проснулась? Привет, – щеночек рядом со мной приоткрыл бархатные глазки и сладко, сонно улыбнулся.

– Ты что здесь делаешь?! – прошипела я и пробормотала: – Мы же не… не…

– Ты ничего не помнишь? – огорчился он. – А я так старался.

Я вжалась в стенку и обхватила обеими руками подушку, обнимая ее, как ребенок – плюшевого медведя.

– Чтооо?! Только не говори мне, что мы…

– О, ты была великолепна, – сказал Егор, и глаза его подернулись мечтательной дымкой. – На тебя посмотришь, так в жизни не подумаешь, что…

– Дурак! – я швырнула в него подушкой. Теперь я точно знала, что врет. Я уж по жизни кто-кто, но точно не богиня секса, и обо мне никто не станет говорить с таким выражением лица. – Тоже мне, шуточки! Откуда ты тут вообще взялся?

– Так негде спать-то было, – укладываясь поудобнее и сладко потягиваясь, сказал Егор. – Народу собралось полный дом.

– Положили бы со мной какую-нибудь девочку.

– Чтоб она к тебе приставала? Вот уж нет. И потом: неужели ты не предпочла бы спать со мной, чем с какой-то посторонней женщиной? А вдруг она храпит или плохо пахнет?

– Так-то ты отзываешься о подружках!

– Да ну брось, я ж пошутил. Ну правда же, все уже рассредоточились, а мне никуда не оставалось, кроме как сюда. Что мне, надо было на полу лечь или в ванной?

– Ладно, – остыв, буркнула я. – Но чтоб такого больше не было. Ну, чего еще? – спросила я в ответ на его сияющую ухмылку.

– У тебя пижамка в бегемотиках, – проговорил он. – Это так мило.

– У, мелкий… Иди уже! – замахнулась я на него, и он со смехом ретировался.

Я встала, привела себя в порядок и выбрела на кухню. Здесь царил беспорядок: видно, что попытки прибраться были, но – там забытый бокал из-под вина, там – горка грязных салфеток, тут – тарелка с остатками еды. Егор, уже явно после душа и благоухающий свежей, легкой туалетной водой, сновал по комнате, прибираясь. Я взялась помогать. Дом был пуст, все рюкзаки исчезли.

– А где все?

– Уехали, – ответил Егор. – У них самолет рано утром.

– Твои друзья?

– Ага. Из Москвы.

Общими усилиями мы навели порядок и сели завтракать. Впервые на кухне не маячила Жизель, а я впервые за все это время завтракала без сериала. И это было довольно мило. Конечно, то, что Егору взбрело в голову залезть ко мне в кровать, это сущее неприличие – но, если вспомнить тех же Жизелей, смех представить, что я могла хоть как-то его возбудить. Зато мы теперь можем общаться по-человечески. А то когда человек тебе совсем чужой, пусть и немного, но напрягает.

– Что сегодня будешь делать? – лопая бутерброд, спросил Егор.

– Ох… – я едва не испустила стон при мысли, что опять надо куда-то переться. – Посмотрю, где еще не была из мест поблизости. Съезжу погуляю. Так, наверное. А ты?

– Пока дома. А вечером, наверное, в бар.

– Девчонок цеплять?

– Я ж говорил, они сами меня цепляют.

– Да, помню.

– Хочешь, пойдем со мной, – предложил Егор. – Тогда не будут.

– Вот уж не уверена, – хмыкнула я. – Утопят меня в унитазе, а потом возьмутся за свое.

– Да ладно, пойдем.