— Когда ты уехал, я перестала пить снадобье, препятствующее зачатию! — выкрикнула я в отчаянии. — Я думала, когда ты вернешься, можно будет… а теперь я… я… я могу ждать ребенка от… — голос сорвался предательски, и я умолкла, стиснув край одеяла.

Мартен посмотрел задумчиво на мой скрытый складками сбившейся рубашки живот, будто мог на следующий же день после близости определить, понесла ли женщина. Затем перевел невозмутимый взгляд на мое лицо.

— Еще слишком рано, чтобы сказать что-то наверняка…

— Потом будет поздно! — я принесу в дом мужа незаконнорожденного малыша. Или мне придется покинуть Мартена, чтобы родить тайно и отдать ребенка в чужие руки, стремясь стереть позор из своей жизни и памяти. Или и вовсе уйти самой навсегда, подобно несчастной Айянне.

А убить дитя, зачатое от Джеймса, я не смогу. Оно ни в чем не виновато и Джеймс меня не принуждал, не насиловал, чтобы вот так запросто возненавидеть его сына или дочь. Он достоин лучшего, большего, нежели нелюбимый бастард от чужой жены.

— Что ж… — Мартен помолчал минуту-другую. — Вчера вечером Джеймс сделал мне в отношении тебя брачное предложение, которое я принял.

В первое мгновение мне кажется, будто я ослышалась. Смотрю недоверчиво на мужа, с трудом осмысливаю сказанное.

— Но… почему тебе?

— Потому что в случае, когда речь идет о смешанной паре, в которой оборотнем является лишь один из супругов, брачное предложение делается в первую очередь ему и лишь затем, при наличии его согласия, — супруге или супругу другого вида, — объяснил Мартен терпеливо.

— И ты ответил согласием? — повторила я изумленно. — Не спросив меня?

— А как же никто не спрашивает девушку, желает ли она выйти за кого-то замуж? — с каплей иронии поддел муж.

От удивления, негодования я забываю о собственных страхах, о вине.

— А как же на всякий случай стоит узнать ответ у дамы? — я не остаюсь в долгу, напоминая Мартену о его же словах.

— Вот ты и ответишь, — парирует муж. — Сегодня вечером, когда Джеймс придет к нам на ужин.

— Сегодня?

— Сегодня. И ты выйдешь к ужину и поприветствуешь Джеймса, как положено доброй хозяйке дома и невесте. Мы поужинаем, и после я оставлю вас, дабы вы могли побеседовать наедине.

— Нет… — шепчу.

Слишком рано, слишком. Едва сутки минуют, а я уже буду как ни в чем не бывало любезничать с Джеймсом, слушать его комплименты и улыбаться ему, словно я действительно невинная юная девушка, встречающаяся со своим женихом? Словно накануне не отдавалась бесстыдно и ему, и собственному супругу, не сгорала от желания в объятиях обоих?

— Лайали, спорить бесполезно, — Мартен потянулся ко мне, попытался обнять, но я вздрогнула, забилась в его руках, не желая ощущать их тепло после всего, что было. Муж же обхватил мое лицо ладонями, вынуждая посмотреть ему в глаза. — Я знаю, Джеймс давно любит тебя. С первой вашей встречи тогда, на борту «Призрака». И твоя реакция тоже не осталась для меня незамеченной.

Моя реакция? Какая реакция? Тогда, более трех лет назад, я опасалась Джеймса, мне не нравился незаконный род деятельности его и он сам, слишком привлекательный, слишком опасный.

Демонически, завораживающе красивый, мужественный.

Надежный. Верный. Какая девушка сможет устоять и не влюбиться в него, не попасть в плен темного его очарования?

— Как честный мужчина и человек, хорошо знающий и уважающий наши обычаи, он был сдержан с тобой, не позволял себе ничего, что выходило бы за рамки приличий, принятых во всяком достойном обществе, однако некоторое время назад Джеймс счел необходимым подтвердить то, о чем я и так догадывался. Он признался и в своих чувствах к тебе, и в желании сделать брачное предложение.

— Предложение? — кажется, мне только и остается, что повторять эхом за Мартеном, плохо понимая смысл слов его.

— Да, он собирался делать тебе предложение.

— Но… как же… как же вдова?

— Какая вдова?

— Вдова Гишем, — лепечу я беспомощно, потерянно. — Кора сказала, Джеймс намерен жениться на ней…

Тень искреннего удивления в синих глазах появляется и исчезает блеском снега на солнце.

— Гишем, значит, — Мартен усмехнулся. — Я поговорю с Корой, конечно, но, думаю, она это сказала из самых благих побуждений.

— Джеймс тоже так сказал…

— Джеймс прав.

— Я не смогу… — ни увидеть его, ни, тем более, объясниться.

— Сможешь.

— Нет, — я качнула головой. — Я не могу принять предложение Джеймса после… после всего… не теперь. И я не… не обесчещенная девица, чтобы жениться на мне немедля, во спасение моего доброго имени.

— Джеймс может быть весьма настойчив, когда пожелает, — мягко возразил Мартен. — И, напоминаю, ты имеешь полное право взять второго супруга, если захочешь.

— Но не так… не при таких обстоятельствах… Даже в Шиане, где женщине высокого рода допустимо иметь двоих мужей, супружеские отношения с обоими дозволялись лишь после принесения брачных клятв пред ликами богов…

— Хочу отметить, что наши супружеские отношения тоже начались прежде, чем мы добрались до храма, — похоже, тверда, непоколебима не только решимость Джеймса, но и моего мужа.

— …и прежде троим должно выбрать, будут ли мужчины посещать спальню супруги по очереди или… — я запнулась, не зная, что еще добавить, как объяснить, что я не могу выйти замуж за Джеймса, сколько бы брачных предложений он ни сделал. Едва ли и он, и Мартен жаждали получить в свое распоряжение не только одну супругу на двоих, но одну любовницу… единовременно. Как я смогу всходить на ложе с одним и не думать, не вспоминать, каково мне было с обоими?

Каково будет им?!

— Изменить прошлое никому не дано, а на вопросы будущего все же следует отвечать по порядку. Разумнее сначала определить статус официальной стороны наших отношений и уже после переходить к вопросам, кто, когда, где и с кем будет спать. Лайали, не будь я уверен в Джеймсе, в чувствах его и твоих, я бы никогда не принял его предложения и тем паче не позволил ему столько времени проводить с тобой. Думаешь, я подпустил бы к тебе другого мужчину, если бы полагал, что он может причинить тебе вред или поступить недостойным образом, если бы не доверял ему и не был убежден в твердости и честности его намерений?

— Я не приму его предложение…

— Примешь.

— Я не могу…

— Для начала поговори с ним, — Мартен ласковым жестом провел кончиками пальцев по моей щеке. — И не забывай, что ты ни в чем не виновата. Что до этой песьей дочери, воспользовавшейся твоей доверчивостью, добросердечием и гостеприимством, то не думай о ней. Если Изабелла полагает, что теперь как супруга наследника престола другого королевства она неприкосновенна, то что ж… пусть верит в это, пока еще может.

Тон — скрежет когтей по стеклу, в глазах холод, незнакомая мне жестокость.

— Ты нашел ее? — спросила я осторожно.

— Леди Изабеллы уже и след простыл, впрочем, так или иначе, рано или поздно, но ей придется вернуться в Афаллию.

— И что ее там ждет?

Вместо ответа Мартен улыбнулся нежно, беззаботно, коснулся моих губ легким поцелуем.

— Тебе надо поесть. И Андрес тебя ждет, — муж встал с кровати, приблизился к двери, повернул ключ в замочной скважине и, открыв створку, вышел из спальни.

Ключ унес с собой.

Несмотря на отсутствие аппетита и стойкое желание и впрямь запереться в спальне и не покидать ее до конца дней моих, я все же попросила принести завтрак, поела, а после, переодевшись и постаравшись придать лицу выражение невозмутимое, беспечно-радостное, зашла к сыну. В силу возраста Андрес не понимал, что именно произошло, интимная сторона жизни, благодарение Серебряной, пока еще вне его мировосприятия, вне его невинных детских увлечений, но мальчик понимал, что что-то случилось, чувствовал, что между окружающими его взрослыми что-то не так, как обычно. Я успокоила Андреса, заверив, что все-все хорошо и даже лучше, потому что папа наконец-то вернулся, однако, глядя в синие, как у отца, наивные глаза сына, я не представляла, как скажу малышу, что, может статься, у него вскоре появится второй папа и младший брат или сестра. Уверена, Джеймс не откажется от своего ребенка, если я понесу, да и настойчивость Мартена говорила красноречиво, что меня не отправят рожать в уединение, не заставят отдать младенца, едва он появится на свет, и забыть в тот же час о его существовании.