А. Пожалуйста, позвольте мне продолжать. Поляки голосуют блоками, и мне нужна их поддержка на следующих выборах. Мне также нужна поддержка итальянцев, евреев, социалистов и так далее. И поверьте мне, убийство Сикорского создает здесь самые разные сложности.

Б. Я не вижу, в чем тут причина. Мы оба пришли к согласию, что этот человек вызвал большое смятение и раздражение в Кремле[30] и своим поведением вбил клин между всеми нами. Мы не можем позволить себе такого сейчас. Это будет фатально. Дядюшка Джо[31] делал бесчестные авансы нацистам с видами на заключение договора и, конечно, совершенно невозможно выяснить, делал ли он это для форсирования второго фронта или всерьез. Просто иногда приходится делать такие вещи, крайне неприятные, для общего блага. Однако я не могу представить себе, чтобы вы забыли о нашей личной беседе на эту самую тему, когда я последний раз был в Вашингтоне. В конце концов, с тех пор прошло всего два месяца, и тогда ваши собственные взгляды практически совпадали с моими.

А. Я никогда не говорил, что Сикорского нужно убрать. Я просто согласился с вами и с Дядюшкой Джо, что неуступчивость Сикорского создает массу проблем и что он пытается ловить рыбку в мутной воде. Разумеется, я допускал, что вам придется его осадить. В конце концов, своим длительным существованием он был обязан исключительно нашей щедрости. Но то, как это дело повернулось, создало для меня гораздо больше трудностей, чем хотелось бы. Польские голоса в Чикаго имеют большой вес. А мне нужны все голоса, которые я могу получить.

Б. Не следует ли понимать это шире?

А. Могу я вернуться к нашей основной теме, Уинстон?

Б. О, прошу вас.

А. Если я не буду выдвинут кандидатом, я не смогу быть избран. Вам это понятно? А если я не буду избран, мой возможный соперник, который находится полностью под влиянием реакционеров и деловых круизов, будет, по всей вероятности, отнюдь не столь дружелюбен и склонен к сотрудничеству и с вами, и особенно с Дядюшкой Джо. Если я провалюсь на выборах, наш союз может распасться… и, вероятнее всего, так и будет. Дядюшка Джо вполне может заключить сепаратный мир с Гитлером, и что тогда будет с Англией? Гитлер вполне может обрушить свою ярость и свои Люфтваффе на вас за такие вещи, как, скажем, последний налет на Гамбург. Сможет ли Англия выстоять сама, без нашей помощи? Я полагаю, вам следует больше придерживаться здравого смысла, когда вы беретесь за дело, имеющее более одного аспекта.

Б. Я полагаю, здесь речь идет не о моих суждениях. Вы прекрасно знаете, что мы обсуждали вопросы, связанные с Сикорским, очень подробно и что вы полностью согласились с моим решением. Вы, безусловно, не станете отрицать вашу осведомленность и вашу ответственность. Я этого не приму.

А. Это ваше право. Я повторяю, что я не знал заранее, позвольте подчеркнуть – заранее, что этот несвоевременный несчастный случай с Сикорским произойдет, когда он находится под вашей протекцией и под вашим контролем. Не спорю, что его конец был предопределен, но вы не можете вменить мне в вину, что я знал об этой удачной аварии заранее. Один из наиболее доверенных моих советников, узнав о происшествии, заметил, что чересчур много людей, несогласных с вами, попадают в фатальные авиакатастрофы. Надеюсь, данная закономерность изменится? В конце концов, корабли тоже иногда тонут. Вспомните «Лузитанию».

Б. Да, но из такой катастрофы кто-нибудь может выплыть. А вот выйти живым из взорванного самолета вряд ли кому удастся.

А. Мы можем обсудить это подробнее, когда встретимся в следующем месяце, но я хотел бы сказать, что в некоторых вопросах необходимо учитывать реалии политических сражений, которые мне приходится вести ежедневно. А теперь мы должны серьезно подумать о механизме официальной капитуляции Италии. И еще, выскажите, пожалуйста, ваши соображения относительно моих взглядов на Муссолини. Нам необходимо очень осторожно взвесить все возможные варианты, особенно в свете возникших проблем с поляками. Вы подумаете над этим, не так ли?

Б. Возможно, люди Донована принудят нас к этому.[32] Равноправие – это, безусловно, и есть признак истинных союзников.

А. Мне не составляет труда учитывать это. Присматривайте за этим человеком и удостоверьтесь, что нацисты не прослышали, где он находится. Я не знаю, что было бы хуже – публичный судебный процесс, или освобождение Муссолини, или его побег. Он еще способен принести большой вред. Теперь я должен отправляться обратно в постель, но я хотел заставить вас поломать голову.

Б. Я бы предпочел, чтобы вы не превращали мою голову в пчелиный улей.

А. Я вовсе не имел такого намерения. А вообще, какая жалость, что Джо Кеннеди не летит самолетом в Англию.

Б. Это едва ли необходимо. Мы у себя шпионов расстреливаем, а кем, по-вашему, является Кеннеди?

А. Опасный человек, Уинстон, но слишком влиятельный в подобных делах. Что ж, у вас герцоги Виндзорский и Кентский, а у меня Джо Кеннеди. Я никогда не забуду, что этот человек говорил и делал против меня. И я никогда не прощу его сыну, что он открыто выступил против меня на той партийной конференции по выдвижению кандидатов на выборы. Я очень устал, Уинстон, и должен попрощаться с вами. Мы сможем поговорить позже, в следующем месяце, менее напряженно. Спокойной ночи.

Б. Спокойной ночи.

В ходе этой беседы Мюллер сделал множество замечаний о некоторых значительных личностях Третьего рейха. В частности, в ней шла речь о Германе Геринге, пламенном предводителе Люфтваффе и втором человеке гитлеровского режима. Здесь Мюллер обсуждает неожиданную грань личности Геринга, которая часто упускалась из виду историками.

M. За эти годы я много раз сталкивался с Герингом. Это именно он основал гестапо, когда был министром-президентом Пруссии, но затем был вынужден передать руководство этой организацией Гиммлеру. Я, пожалуй, не знаю, на кого из них я хотел бы работать. Геринг был сильной, даже опасной личностью, он был опасен, но с ним легко было иметь дело. Гиммлер же всегда оставался корректным, характер у него был слабый, но со странностями. Он не представляя опасности, но с ним иметь дело было трудно. Гиммлер поддавался влиянию, в отличие от Геринга. Я думаю, что не сработался бы с Герингом из-за атмосферы, сложившейся вокруг него. Большую часть времени он жил как наследный принц и уделял мало внимания служебным делам. Он редко поддерживал своих людей, и достаточно было одного слова Гитлера, чтобы он клонился, как деревце на ветру. Разумеется, Гиммлер был таким же, но Гиммлером можно было управлять. Я руководил гестапо без всякого постороннего вмешательства и не беспокоился по поводу соперников, потому что никто больше не работал столько, сколько я. Шелленберг имел обыкновение вынюхивать вокруг, пытался быть со мной приятным… гиена, широкая улыбка и ничего за ней. Он хотел заполучить мои досье, чтобы выдвинуться самому, но никогда бы не смог и близко к ним подобраться.

С. Разведывательная деятельность Геринга ограничивалась телефонным прослушиванием, не так ли?

М. Да, и, разумеется, его фоторазведка ВВС. Он прослушивал телефонные линии Германии, как внутренние, так международные. Мы, само собой, делали то же самое, но между нами не было никакого технического взаимодействия. Я вспоминаю, как однажды Геринг вдруг захотел срочно увидеть меня в своем кабинете в Министерстве авиации. Я понятия не имел, в чем дело, но поспешил явиться к нему. Знаете, я однажды встречался с Муссолини, и у него был этот огромный кабинет в старом дворце в Риме. Обыкновенно он сидел за гигантским письменным столом в углу кабинета и пристально смотрел на людей, приближающихся к нему.