Тут я благоразумно умолчала о своих сомнениях касательно беспрепятственного пропуска человека в Скарро. Хочет жнец потешиться иллюзиями и ладно, нечего его преждевременно разочаровывать.

— И за этот срок ты ни разу меня не поцелуешь? Не думай, что я так жажду с тобой целоваться, просто это-то как раз и будет выглядеть подозрительно.

— Эх, Хэлли-Хэлли, — Алессандро вдруг невесть чему улыбнулся, широко и радостно, глянул на меня с искренним весельем. — Почему ты судишь об этом плане как о придуманном кучкой ничего не понимающих дилетантов? Если бы вопрос с физическим контактом не был решаем, то никто бы подобный вариант даже предлагать не стал. Нам лучше не касаться людей и многих нелюдей тоже, однако есть виды, контакт с которыми не повредит ни им, ни нам. Догадываешься, кто входит в список исключения?

Догадываюсь.

Но проверять на личном опыте всё равно что-то не хочется.

— Тогда на кой мне эта информация вообще? — опешила я. — Если мне не повредит, то зачем мне знать, что ты можешь заместо крапивы побыть?

— Сама сказала, о таких нюансах нужно предупреждать заранее, — жнец внезапно посерьёзнел, и взгляд стал уже привычно строгим, холодным. — Кроме того, я не люблю, когда меня трогают и прикасаются без моего разрешения.

И что ответить на это заявление?

К счастью, стук во входную дверь, возвещающий о прилёте курьера, избавил нас от дальнейшего разговора.

К рискованной теме физического контакта, пусть бы совершенно невинного, обыденного, я не вернулась ни в тот день, ни на следующий. На всякий случай старалась вообще не касаться жнеца, даже частей тела, прикрытых явно не одним слоем ткани. Курьер из довольно известного в Алансонском королевстве модного дома, выпускающего сравнительно недорогую одежду для среднего класса, привёз большой заказ, по несколько размеров каждой модели, и мы с Алессандро потратили не меньше двух часов, споря о нужности той или иной вещи в моём гардеробе. Я почти от всего отказывалась, жнец настаивал, всё-таки перепутав меня с добродетельной девицей из хорошей человеческой семьи. Наконец консенсус был достигнут, заказ оплачен, курьер с невостребованными моделями отпущен восвояси и Алессандро вновь ушёл, оставив меня разбирать и заново мерить выбранные вещи.

К ужину вернулся.

И да, готовил опять сам.

Я не удержалась, выбралась через окно спальни в палисадник, обошла дом и подглядела через окно кухни. Алессандро действительно готовил, а не разогревал заказанные на вынос блюда из ресторации. Перчатки при том снял. Балахон тоже, оставшись в брюках и чёрной рубашке непривычного фасона, с тем самым воротником-стойкой. Впрочем, рукава Алессандро закатал и в процессе занятия, не самого распространённого среди мужчин, профессиональными поварами не являющихся, выглядел более увлечённым и оживлённым, нежели прежде.

И ведь вкусно готовил. Я несколько минут постояла в тени кроны дерева, наблюдая через приоткрытое окно за хлопочущим на кухне собирателем душ, подышала тянущимися оттуда манящими ароматами и сбежала, опасаясь, что меня выдаст голодное ворчание желудка.

За ужином — вместо вина в моём распоряжении был сок, — мы обсудили основные детали нашей легенды и финансовые вопросы. Поцелуев и иже с ними не касались, аванс я выбила, жнец даже не спорил и заверил, что деньги переведут на указанный мной счёт уже завтра. Сумма приятно впечатляла и примеряла с действительностью, ради такого вознаграждения можно и потерпеть небольшое представление для моих сородичей и их самих некоторое время. Почему бы и не поучаствовать в авантюре жнецов, раз платят? В возможность кражи камня я не верила, неловкости и стыда от предстоящего обмана не испытывала. Если подумать, легенда Алессандро звучала даже лучше для слуха родителей, чем правда обо мне. Ну а что в качестве партнёра не сородич, так то не самое худшее, что могло со мной приключиться.

И заодно можно поесть не хуже, чем в какой-нибудь дорогущей популярной ресторации.

На следующий день был дан приказ на сборы, чем я и занялась. Алессандро почти привычно помельтешил передо мной с утра и исчез на день, вернувшись только к вечеру. Третий ужин мы провели за необременительной беседой на отвлечённые темы, лёгкой и на удивление приятной. Стол выступал надёжной разделительной преградой и хватать меня без нужды Алессандро не собирался, поэтому я окончательно успокоилась и расслабилась.

Подъём был ранний и оттого изрядно раздражающий любителей поспать с утра подольше, то есть меня. Но делать нечего, накануне я получила подтверждение о поступлении на счёт аванса, так что хочешь не хочешь, а отрабатывать гонорар надо. Добираться до поселения, где несколько веков назад обосновался род Пепельного гранита, предстояло по стежкам через изнанку пространства. Как объяснил Алессандро, дабы быстро попасть в нужную точку, жнецы представляли конечную цель — если речь шла о душе, то требуемый образ возникал сам, ниспосылаемый Смертью, — и двигались по изнанке пространства, словно по стежкам на ткани, то появляясь на лицевой её стороне, то будто исчезая из мира, то возникая вновь в другом месте. При этом срезались большие куски пути и за дюжину шагов можно было преодолеть половину королевства. Памятуя о предыдущем путешествии, я отказалась от завтрака и ограничилась чашкой кофе.

Маленькой чашкой.

Стиль одежды — добропорядочная жительница большого города, пользующаяся услугами общественного и частного транспорта, но никак не собственными крыльями. Я и берет нахлобучила на закрученные в пучок волосы, и в туфли на умеренном каблучке влезла, и с брючным костюмом маркого белого цвета смирилась. Закончив одеваться, подхватила саквояж, заменивший обычную мою сумку непрезентабельного вида, и вышла в коридор. В поисках Алессандро заглянула в гостиную да так и застыла на пороге.

Ночевал Алессандро в доме — то ли меня сторожил, то ли жильё жнецам не выделяли и потому возвращаться ему было некуда. Спал или нет, сказать я не могла, поскольку я-то по ночам спала точно, и к моему пробуждению в гостиной всегда царил идеальный порядок, без малейших следов ночёвки хотя бы на диване. И сам Алессандро по утрам выглядел так, словно если и встал, то задолго до меня: неизменные балахон с перчатками, волосы причёсаны тщательнее, чем у меня, лицо невозмутимо и ни капли не помято.

Однако сегодня жнец ещё не показывался мне на глаза и оттого нынешний его вид поверг в состояние изумления.

Во-первых, балахона не было.

И одежды, которую Алессандро носил под ним, тоже.

Её заменили ботинки с высоким голенищем, чёрные кожаные штаны, неприлично обтягивающие всё, что только можно обтянуть до пояса, и белая рубашка. Кудри до плеч исчезли вместе с форменным жнеческим одеянием, уступив место короткой современной стрижке.

Во-вторых, стоял Алессандро спиной ко мне и, склонившись, перебирал содержимое невесть откуда взявшейся сумки, водружённой на выдвинутый стул. Стоит уточнять, какой дивный вид мне открылся?

В-третьих, когда жнец закрыл сумку и выпрямился, то перчаток я не заметила.

— Готова? — спросил, не оборачиваясь.

— Д-да… — взгляд мой судорожно метался между тем, что брюки особенно вызывающе обтягивали сзади, и открытыми кистями рук.

— Хорошо, — Алессандро снял со спинки кресла чёрную куртку с вышивкой, надел, взял сумку, набросил её ремень на плечо и направился к выходу. Приблизился, глянул недоумённо на замершую в дверном проёме меня. — Что-то не так?

— А-а… — вот теперь я не могла смотреть ни на что другое, кроме как на руки.

И на среднем пальце правой появился перстень тёмного золота с каким-то непонятным знаком. Кажется, некромантский, мне с их братией сотрудничать не доводилось, да и пересекалась я с ними редко.

— Нам пора, Халциона, — напомнил Алессандро.

На плохо гнущихся ногах я развернулась и вышла во двор, под лучи утреннего солнца.

Ладно, мне прикосновение жнеца не повредит.