Книги раскупались на разных интернет-порталах.
«КАК УЙТИ ОТ КОЗЛА»
Просто. Вот, например, комар летает над ухом, пищит, видимо, кушать хочет. Вот вы, когда голодны, пищите? Нет. А он поесть прилетел вашей крови да ещё и орёт благим матом. Но вставать неохота, уже и сон вроде идёт, и тело всё разнежилось. Ещё чуть-чуть и заснёте. А он пищит над ухом:
– Как я наемся сейчас, как напьюсь, как бухну! И потом танцевать буду.
Так продолжается всю ночь. Комар и вы. Но утром: у вас мешки под глазами, отёкшие колени, усталость такая, что никаким кофе не снимешь. Поэтому проще: дихлофос или раптор. И вы спите спокойно. Утром встаёте: красивая, как ни в чём не бывало. Так и с козлом. Как и с прочею живностью. Вот людей всё волками пугают, даже волки волками стращают. Говорят, что возле окон они бродят, песни волчьи воют. И спать не дают, малых детей воруют.
Совет: капкан. Есть у меня такой роман, написан лет 10 тому назад. Если волк единожды свою писательскую лапу прищемит, больше к твоему дому не попрётся, будет за версту его обходить. А вот волчат жалко. Эта волчица такой блудней считается. И мать она так себе. Сына единственного в Америку в кремниевую долину спихнула, а ведь писала – «погибает на войне». Разве можно родного дитяти убивать, даже мысленно, в стихах – это грех.
Но что уж объяснять.
Совет второй: волчья яма.
Её роют там, где излюбленное место зверя. Прикрывают дерном сверху. Волчица бежит и проваливается в эту яму. Всё, попалась, сволочь, теперь уже навек забудешь дорогу в нашу светлую сторону.
Эти простые советы Пульхерия публиковала на сайтах. Многим женщинам они помогали. Но были и недоброжелатели. Вот тут одна взялась критиковать Пульхерию, придираться по мелочам. То к одной фразе придерётся, то к другой. Якобы Пульхерия Васильевна сама про себя хвалебные комментарии пишет, что она – бесподобна, ярка, прелестна, что советы Пульхерии помогают, дают уверенность. «Нет, нет, Пульхерия, это вы сами про себя пишете, сами себя превозносите!» Женщина думала: «Ну, не чушь ли собачья? Точнее глупость волчья? Неужели у меня нет истинных друзей? Или как у тебя только товарищи для дела. Например, посчитай, если с математикой всё хорошо, у меня три сына, три снохи, у них по три подруги, у тех мужья, у мужей друзья. Сколько получается, если просто приплюсовать родственников? А если ещё истинных подруг таких, как Веруся, друзей, как Антип! Получится десять тысяч триста восемьдесят пять. Усекла? Я же детей своих, не как ты по кремниевым долинам, в Мексику не пристраивала и проституток не рожала. Да, что с тобой говорить: скоро растаешь, лишь только весна придёт.»
А весна в Соцгороде отменная!
Победная! И у дома номер тринадцать мы все собираемся. Здесь на высоком холме, на красной поляне, на всерусской ладье лугов рассаживаемся. Мы приносим букеты. Мы приносим еду. Первую рюмку выливаем. Эти им…мы не знаем сколько их. Но, говорят, здесь был бой рукопашный. И наши отстояли этот холм, красную поляну, ладью лугов.
Поклонимся низко…
Простите, простите, простите! А ведь до сих пор идут бои за правду. До сих пор приходится отстаивать правду о победе! И волчьи ямы рыть, чтобы туда волчье стадо проваливалось вместе со своими гнилыми манифестами, книгами, статьями. Волчья яма в данном случае – благое дело.
А ТЕПЕРЬ, ДЕТИ, РАССКАЖУ ВАМ СТРАШНУЮ СКАЗКУ:
Про волка.
Образ волков в русской литературе. Волк – царь русского леса. Умный, изворотливый, чудовищно красивый, клыкастый, шерсть у него серая с отливом. Прекрасен волк! Многие русские писатели любовались им, словно умащивали природу.
«С этими словами вновь низринулся ангел на землю и навеки потерялся среди слез ее и крови. И в тяжелой думе онемели небеса, пытливо смотря на маленькую и печальную землю – такую маленькую и такую страшную и непобедимую в своей печали. Тихо догорали праздничные кометы, и в красном слете их уже пустым и мертвым казался трон.
––
Другие волки хвост поджимают к ногам, когда ходят, а этот держал свой хвост высоко. Храбрый был волк.» Андреев Л. Н., Сказочки не совсем для детей, 1907
«Сгоряча Волк не чувствует боли. Наконец, сила превозмогла: Владислав, изнеможённый борьбою, исторгнут из брички, связанный по рукам и ногам, в плену у разбойников, прислуга убита.
– Помнишь ли, – сказал Волк, у которого глаза горели, как раскаленные уголья, – помнишь ли клятву, данную тобою в Москве, когда поступал в жонд? Ты изменил ей. Помнишь ли, что завещала мне мать твоя, когда я говорил о кинжале, который ты мне подарил? Ты истоптал завет матери. Друг, брат!!.. А насмешки надо мною, над всеми нами? Хоть бы представление друзьям, братьям красавицы-патриотки Елизаветы! Недаром нарек ты меня палачом. Да, я избран совершить над тобою приговор нашего верховного трибунала. Видишь, вот роковой кинжал! Он блеснул кинжалом, который вынул из ножен. На стали не было ни одного пятна, он не употребил его в кровавое дело с простыми смертными, приберегая для высшего назначения. »
ИВАН ЛАЖЕЧНИКОВ «Внучка панцирного боярина»
Волк – приравнен к человеку, он ходит в гости, ест, спит, попадает в дурацкие обстоятельства. Он часть человеческой природы. Волк – это даже не хищник, не страшный дурень, он лишь персонаж. Волк – имя собственное. Значит, русское, родное.
«Это напоминает немного сказку об Иване-царевиче, в которой на перекрестке стоит столб с надписью: "Если поедешь направо, волки коня съедят, налево – самого съедят, а прямо – дороги нет". Обратный путь предполагается кругом Америки. И обо всем этом толкуют здесь гораздо меньше, нежели, бывало, при сборах в Павловск или Парголово…» Гончаров И. А., Фрегат «Паллада», 1857
А ещё В. Г. Короленко, Лесков Н. С., Мамин-Сибиряк Д. Н., Салтыков-Щедрин М. Е., Аксаков С. Т., Толстой Л. Н.,А. П. Чехов…
И вот несравненный Ф. М. Достоевский: «– Теперь уж не сон! Реализм, господа, реализм действительной жизни! Я волк, а вы охотники, ну и травите волка. – Вы напрасно взяли такое сравнение… – начал было чрезвычайно мягко Николай Парфенович. – Не напрасно, господа, не напрасно! – вскипел опять Митя, хотя и, видимо облегчив душу выходкой внезапного гнева, начал уже опять добреть с каждым словом. – Вы можете не верить преступнику или подсудимому, истязуемому вашими вопросами, но благороднейшему человеку, господа, благороднейшим порывам души (смело это кричу!) – нет! этому вам нельзя не верить… права даже не имеете… но». – Достоевский Ф. М., Братья Карамазовы, 1880
«Создан мне, господи, – говорит злой человек, – главу железную, очи медные, язык серебряный, сердце булату крепкого, ноги волка рыскучего; а недругу ненавистнику моему создай, господи, щеки местовые, язык овечей, ум телечей, сердце заячье».
Блок А. А., Поэзия заговоров и заклинаний, 1906
«Назвав Вожатого – я назвала Пугачева: волка, на этот раз ягненка пощадившего, волка, в темный лес ягненка поволокшего – любить. Но о себе и Вожатом, о Пушкине и Пугачеве скажу отдельно, потому что Вожатый заведет нас далёко, может быть, еще дальше, чем подпоручика Гринева, в самые дебри добра и зла, в то место дебрей, где они неразрывно скручены и, скрутясь, образуют живую жизнь. Пока же скажу, что Вожатого я любила больше всех родных и незнакомых, больше всех любимых собак, больше всех закаченных в подвал мячей и потерянных перочинных ножиков, больше всего моего тайного красного шкафа, где он был – главная тайна. Больше "Цыган", потому что он был – черней цыган, темней цыган…»
Цветаева М. И., Мой Пушкин, 1937
«– Кольцо, звон, волк, – читала Лидия свои жребии, а Люба говорила ей старческим, гнусавым голосом гадалки…» Горький Максим, Жизнь Клима Самгина, 1936
Волк – он из сказки. Волк из жизни. Волк – сама жизнь!
«Когда он встречался с человеком, имеющим угрюмый вид, он не наскакивал на него с восклицанием: «Что волком-то смотришь!» – но думал про себя: «Вот человек, у которого, должно быть, на сердце горе лежит!» Когда слышал, что обыватель предается звонкому и раскатистому смеху, то также не обращался к нему с вопросом: «Чего, каналья, пасть-то разинул?» – но думал: «Вот милый человек, с которым и я охотно бы посмеялся, если бы не был помпадуром!» Результатом такого образа действий было то, что обыватели начали смеяться и плакать по своему усмотрению, отнюдь не опасаясь, чтобы в том или другом случае было усмотрено что-либо похожее на непризнание властей.»