Саша резко обернулась, но Акимов даже не смотрел в её сторону. Как будто бы…
– … на прошлом аукционе она приобрела четыре инкрустированных драгоценными камнями кинжала двенадцатого века. Вот сколько было выставлено на торги – она все их унесла. Уж не знаю, что она делает с ними?
Алекс проследила за его взглядом, устремлённым на престарелую леди Агнесс де Бург, даму сварливую и вечно недовольную всеми и вся. У этой европейской меценатки собственная коллекция была не хуже музейного собрания.
– Наверное, использует для испускания крови девственниц, проводя свои ритуалы, в надежде вернуть молодость и красоту, – продолжил Роберт.
А Алекс снова застыла. Вот сейчас. Опять. Он дотронулся до неё? Или ей так показалось?
Роберт краем глаза наблюдал за нервничающей Алекс и за её реакцией на его якобы случайные касания. Ему нравилось, как румянец заливал её щёки, а сейчас она определённо смущалась. Видимо, не решалась сказать в лицо, чтобы он прекратил свою игру. Но для него это не было игрой. Ему безумно хотелось дотронуться до жены.
Мысленно он снова начал называть ее именно так. Простого веса её ладони, лежащей на сгибе его локтя, пока они прогуливались по залу, явно было недостаточно. Ему нужно было чувствовать её обнажённую кожу: мягкую и тёплую, бархатную на ощупь. И он позволил себе коснуться её, зная, что за этим непременно последует какая-нибудь язвительная реплика, но Алекс была подозрительно тиха и смущена.
Вернулся Демид, и буквально через пару минут объявили о начале аукциона. Гости разошлись по своим местам и на сцену вынесли первый лот – неизвестный Ренуар. Дама на картине была печальна и задумчива. Роберт, рассмотрев её, совершенно не задумываясь, наклонился к Алекс и прошептал той на ухо:
– У тебя губы, как у женщин на полотнах Ренуара, очень выразительные, мягкие и чувственные. Мне кажется, самое главное, что ему удавалось в его женских портретах – это губы. Это что-то вроде особого персонального почерка. Как цвет волос у дев Тициана.
Алекс повернулась, посмотрела на него со странным выражением лица, но так ничего и не сказала.
Картина ушла почти за миллион фунтов. Сомнительно, что когда-нибудь один из музеев мира заполучит её в свою коллекцию.
Следующим выставлялся целый набор ножей из ценной дамасской стали всевозможных форм и размеров. Любитель арабских клинков, мужчина лет тридцати-пяти, чуть позже пополнил список своих приобретений древним египетским папирусом и экземпляром старинной астролябии. Как мог судить Роберт, и как позже объявил ведущий, инструмент датировался пятнадцатым веком и, вероятно, был одним из первых образцов устройства.
От Акимова не ускользнуло, как в один из моментов напряглась Алекс, застыв и поддавшись вперёд, словно бы даже на какое-то время перестала дышать, но затем она снова расслабилась и, сделав очередной маленький глоток уже из второго бокала с шампанским за этот вечер, вновь откинулась на спинку дивана.
Лишь через полтора часа они дождались того за чем пришли. Зажатая в тиски между двумя блестящими, кристально прозрачными стёклами, на сцене появилась вторая половина рукописи. Ожидаемого ажиотажа она не вызвала. То ли собравшийся народ уже утомился от торгов, которые в принципе были не особо оживлёнными, за исключением первого Ренуара, явно числившегося в списке значимых лотов программы, то ли интерес к отдельным страницам рукописей был не столь явен, и присутствующие не осознавали подлинную ценность, выставленного на их обозрение раритета.
Алекс подвинулась почти на самый краешек дивана, скручивая в руках расшитую бисером сумочку. Демид, запустив руку в волосы, напрягся и немигающим взглядом уставился на сцену, лишь Роберт всё также, не меняя позы, расслабленно и даже словно немного скучающе, сидел на своём месте.
Роберт услышал, как Алекс тихонечко фыркнула, когда ведущий объявил, что страница датируется шестнадцатым веком, и еле слышно пробормотала что-то вроде «дилетанты».
– Стартовая цена, – мужчина на сцене заглянул в папку, лежащую раскрытой на столе. – Пятьдесят тысяч.
– Пятьдесят две, – раздалось из зала.
Женщина в третьем ряду тянула вверх свою табличку. Все трое синхронно повернули головы в её сторону.
– Пятьдесят две тысячи раз, – привычно, словно попугай, заладил ведущий. – Пятьдесят две тысячи…
– Шестьдесят, – послышалось где-то позади них, и они обернулись на этот голос.
Повысившим ставку участником оказался тот самый не к месту модно одетый мужчина, подмигнувшей Алекс в начале вечера. И вот сейчас, снова заметив, что она смотрит на него, он улыбнулся и подмигнул повторно. Алекс поспешила отвернуться, но успела расслышать в жужжащем от гула голосов зале его громкий смех.
Ставки медленно, но верно ползли вверх. Когда ведущий произнёс: восемьдесят три тысячи два, Алекс дёрнула Роберта за рукав и, шикнув, спросила.
– Не хочешь вмешаться?
Тот покачал головой, откладывая табличку с номером в сторону.
– Зачем?
– Как зачем? Нам нужна эта страница! – округлив глаза, она посмотрела на него, как на сумасшедшего.
– Нужна, – подтвердил он, – и она у нас будет.
– Восемьдесят три тысячи… – голос ведущего эхом прокатился по залу.
Демид был готов вскинуть руку, чтобы перебить ставку, но Роберт осадил его.
– Не надо, Дём.
– Ты точно уверен? – спросил блондин, хмурясь.
– Абсолютно, – кивнул Роберт.
– Три… – прервал паузу ведущий. – Продано, – резной молоточек ударил по столешнице. – Продано за восемьдесят три тысячи графу Арунделу.
– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, – покачала головой Алекс, раздражённо скрещивая руки на груди.
– Верь мне.
Последовал долгий обмен взглядами. Наконец Алекс, очередной раз за вечер фыркнув, отвернулась к сцене, изображая возросший интерес к какому-то очередному произведению искусства, выкатываемому на постамент на какой-то несуразной тележке.
Роберт так и не смог определить, что это, пока ведущий, прежде заглянув в свои записи, не объявил, что это некий древний алхимический аппарат.
Ещё через полчаса аукцион был закончен. Народ, не желая расходиться, мигрировал в соседние апартаменты, где были накрыты фуршетные столы с закусками. Счастливые обладатели свежих раритетов, опустошившие свои банковские счета на несколько тысяч, потянулись оформлять необходимые документы и выписывать чеки. Или платить наличкой. В современном мире банковских операций живые деньги обеспечивали столько необходимую анонимность. Особенно при совершении несколько сомнительных по законности сделок. Остальная часть гостей углубилась в активное обсуждение выставленных вещей и не менее динамичное поглощение канапе и мини-бутербродов.
Троица стояла немного обособленно от остальных приглашённых на вечер. Демид, засунув руки в карманы, хмурился и думал о чём-то своём. Алекс, нервно посматривая по сторонам, потягивала очередной, уже на половину пустой бокал с шампанским.
– Какого чёрта мы не вступили в торги за вторую половину? – внезапно взвился ничего не понимающий Демид.
Роберт положил ладонь на плечо разнервничавшегося друга и, потянув Алекс за руку, замкнул их круг, ограждая от царившей в зале суеты.
– Во-первых, мы и так на мушке у желающих дорваться до первой половины. Не хочу усугублять наше положение. Если бы мы стали обладателями и этой части рукописи, за нами развернулась бы целая охота.
– Но она уже и так идёт, – моргнула Алекс, перекладывая сумочку из руки в руку. – Хуже бы не стало.
– Возможно, но мы открыто бы проявили внимание к своим персонам. Нам это не надо.
Саша кивнула, соглашаясь с его разумным замечанием.
– А во-вторых? – Демид забарабанил пальцами по поверхности стоявшего сбоку стола.
– Во-вторых, – начал Роберт, но не успел договорить, прерванный низковатым, богатым на интонации, мужским голосом.
– Александра! – произнёс помешавший их разговору мужчина.
Роберт обернулся и наткнулся взглядом на того самого любителя дамасской стали и астрономических инструментов. Он был почти столь же высок, как и сам Роберт. Подтянутый. Загорелый. Опасный. Чёрные как вороново крыло волосы контрастировали со светлыми, голубого насыщенного цвета глазами. Тёмный смокинг, словно вторая кожа, облегал плечи, небрежно сунутая в карман рука подчёркивала его безразличное отношение ко всему происходящему. Роберт тут же напрягся, безошибочно почувствовав соперника в этом незнакомце.
