Возможно, они уже оба привыкли к их неопределённому статусу. Возможно, Роберт хотел примирения. Но тогда почему не сделал первым шаг навстречу? Напротив, отдалился от неё с самого начала настолько, насколько это было возможным?

Что означал его долгий, испытывающий её терпение и выдержку взгляд перед тем, как он вышел из квартиры? За прошедшие годы она научилась не доверять Роберту, поэтому каждый его поступок рассматривала…

– Госпожа Акимова?

Она удивлённо моргнула, осознавая, что совершенно не понимает, с каким вопросом обращаются к ней.

– Фролова, – на автомате поправила она, чем заслужила недовольный взгляд со стороны Роба.

Три пары глаз всё ещё смотрели на неё в ожидании ответа.

– Простите, задумалась. – Она смущённо покачала головой. – Вы могли бы повторить?

– Я говорил, – с лёгким акцентом терпеливо повторил профессор Фрис, – что на интересующем вас камне есть ещё одна полустёртая надпись, которая воспроизводит текст из Рагнарёка. Вот здесь есть фотокопии и документы по анализу надписи.

– Да, я уже знаю, – рассеянно произнесла Алекс, перебирая бумаги из архива, разложенные на столе.

– Откуда? – удивлённо поинтересовался Демид.

– Хм, я во время перелёта прочитала об этом в справочнике, который захватила с собой.

Выбрав из горы листов нужный, Саша поднесла его поближе к глазам, затем посмотрела на свои записи, сравнивая увиденное.

Демид недовольно выдохнул, и Роберту показалось, что тот, откидываясь на спинку стула, проворчал что-то вроде: чёртова заучка. Вероятно, Дёму раздражало, что они, оказывается, потеряли время на изучение уже известных Александре фактов. Роберт подумал, что может согласиться с Демидом, ведь первый раз он увидел Алекс именно в библиотеке, за чтением какого-то ужасающего своими размерами учебника.

Хотя в Алекс чудесным образом сочеталась и любовь к науке, и вполне себе современные взгляды на жизнь.

– И откуда она всё знает? – шепнул ему друг.

– Сам поражаюсь, – серьёзно ответил Роберт и уже громче добавил. – Может быть, посмотрим этот камень?

– Конечно, я провожу вас.

Профессор указал им следовать за ним. Они шли по коридору к выходу в университетский парк, где под открытым небом раскинулось целое собрание рунических камней, привезённых сюда из различных уголков самой Швеции и её соседей. Взгляд Алекс сфокусировался на широкой спине Роберта. Ничего не замечая, против своей воли, она на пару минут выпала из реальности, погружаясь в воспоминание, в их прошлое.

Она только покинула его дом, неспособная и дальше терпеть крах их брака, наблюдая за тем, во что он превращается и как у её мужа отсутствует желание спасать ту малость, что ещё оставалась им. Прошло чуть более трёх месяцев. Не лично от Роберта, а от людей из деканата она узнала, что тот уехал из города, направляясь на очередную встречу археологического общества. Растерянная и смущённая, не понимающая, как жить дальше и что делать, она заполняла свои дни монотонной работой, пытаясь быстрее прожить каждый из них. Утро сменяло вечера, ночи растянулись на неопределённое количество часов, заполненных бессонницей и воспоминаниями: и болезненными до невозможности, и пресно-печальными и счастливыми… разными…

Она плакала над каждой фотографией, где Роберт был не один, улыбающийся и приветливый, обнимающий очередную пустышку, виснувшую у него на руке, с которой исчезло обручальное кольцо.

В тот день она шла мимо южного корпуса с Костей: милым, добрым, понимающим. Она знала его с самого первого курса. Он изучал современное искусство и был далёк от истории, но у них были сдвоенные лекции. Поэтому периодически они оказывались на одном потоке и в одной аудитории. Конечно, Костик испытывал определённые надежды завязать с ней более тесные отношения, и, кто знает, вполне вероятно, она ответила бы ему взаимностью, если бы Акимов не украл её сердце чуть раньше.

К тому времени она совершенно запуталась в своей жизни и в своём подобии брака. Саша не знала, что делать и как реагировать на происходящее, она многократно пожалела, что не осталась и не попыталась наладить отношения, покоящиеся в руинах. Но в то же время прекрасно понимала, на какие новые муки она бы обрекла себя. Видеть равнодушие мужа? Терпеть его измены? Смотреть, во что он превращает их жизнь? Она сомневалась в том, правильно ли поступила, уйдя, когда сил терпеть уже не осталось. Но, как это обычно бывает с людьми, сомнения никуда не делись. Сомнения в том, что могло бы быть, если бы она поступила иначе.

– Не грусти, всё наладится, – сказал ей Костя, и в глубине его карих глаз она разглядела нежность по отношению к ней, и Саше стало лишь тяжелее оттого, что ответить на эту нежность она не могла.

– Конечно.

Саша улыбнулась, чувствуя привкус горечи от собственной лжи. Ничего уже не наладится и не станет прежним. Быть отвергнутой не просто больно – это мучительно.

Когда они остановились, чтобы разойтись, каждый по своим делам, Костя позволил себе шагнуть к ней ближе обычного и, подняв руку, погладил её прохладную щёку.

– Самообман – это не выход, Саш. Я же вижу, как тебе тяжело, может тебе стоит перевестись на другую кафедру, где ты не будешь сталкиваться с… мужем.

– Бывшим, – добавила она. – И я не собираюсь никуда переводиться. Если ему надо, пусть сам и переводится, меня вполне всё устраивает.

Тёплая ладонь Кости приятно согревала кожу, но не более. Это прикосновения не рождало в ней волнений или внутреннего напряжения, которое неизменно наступает, когда к женщине прикасается мужчина.

– Может, тебе нужен кто-то, кто поможет тебе забыть?

Надежда в его голосе больно кольнула прямо в сердце.

– На себя намекаешь? – с вымученной улыбкой спросила она.

– Почему нет?

– Прости, но…

Он приложил палец к её губам, прерывая на полуслове.

– Не отвечай сейчас, подумай.

Костик ждал её кивка, но она не кивнула, смотря на него грустным, всё объясняющим взглядом.

Он печально улыбнулся и, убрав руку, удалился в сторону одного из университетских корпусов, а Саша, посмотрев ему вслед, устало вздохнула, понимая, что никогда не сможет испытывать к нему других чувств, кроме дружеских. Поезд давно уже ушёл.

Сделав пару шагов, она уже была готова завернуть за угол, но внезапно чьи-то пальцы больно впились ей в предплечье. Вскрикнув от неожиданности, она обернулась и… наткнулась на возмущённого Роберта. Жёсткая линия рта напряжённо вытянулась, в глазах застыл лёд. Она чуть было не спросила, что он делает в городе, ведь по идее Роберт должен был находиться в Петрозаводске.

– Что это было? – потребовал он объяснений, правда, она не поняла, за что и… по какому праву.

– Здороваться разучился?

Она вздёрнула подбородок, её апатия прошла бесследно, на смену явилось ужасающее своей тяжестью сочетание надежды и муки.

– Приветствую… Что это было? – вновь, не меняя тона, повторил он.

Его ледяной взгляд прожигал насквозь.

– Что именно?

– Что это за нежности на глазах у всего университета? Кто он тебе? – собственнически поинтересовался Роберт.

– А ты? Кто ты мне? – возмущённо вопросила она, не находя объяснений его поведению.

– Я твой муж!

– Муж? Ты сам-то в это веришь? В то, что говоришь?

Но он словно бы не слышал её.

– Ты ещё моя жена, а тут какой-то… мужик… трогает тебя среди бела дня, а ты…

– По-моему ты что-то путаешь, Акимов, или страдаешь амнезией.

Алекс выразительно посмотрела на его правую руку, и Роберт правильно расценил смысл этого взгляда. Подняв бровь, она, борясь со слезами, развернулась на каблуках и пошла своей дорогой, оставляя застывшего Роберта позади.

Как он посмел обвинять её в том, чего не было, тогда как сам…