— Стойте! Погодите! Да куда мы?!.

Глава 4

*Она*

Возможность перевести дух появляется лишь тогда, когда мы оказываемся в каком-то ГСК перед большими, некогда, видимо, красными железными воротами. Ребята меня отпускают, а Артём, покопошившись в своём рюкзаке, вытягивает оттуда огромный ключ и отпирает массивный навесной замок калитки.

— Добро пожаловать, мадам! — ёрничает Клоун.

Сам он по-хозяйски проходит внутрь, скидывает с плеча сумку, зажигает свет, от которого режет глаза, и плюхается на обшарпанное кресло в передней части довольно просторного помещения.

Помимо кресла, и, как потом оказалось, ещё и второго, здесь умещаются: самодельные полки, стопка каких-то колёс, чей-то велосипед, узкая металлическая столешница вдоль увешанной инструментами стены, разные коробки и бывшие кофейные баночки, но самое главное, как я уже сообразила, машина.

Это, насколько я разбираюсь, Лада «девятка» тёмно-серого цвета с серебристо-чёрно-белым рисунком акульей пасти во весь капот.

— Если ты сейчас не достаточно бурно восхитишься, не видать тебе Севиного сердечка, как своих ушей, — во всеуслышание "уведомляет" меня Клоун.

Я позорно заливаюсь краской, но Артём, кажется, смущается ещё сильней.

Он подводит меня к машине.

— Её зовут Карина… А это Женька. Кстати, а это Алекс! — кивнув на Клоуна, зачем-то представляет он нас друг другу. — Вы же, кажется, так и не познакомились по-нормальному?

— А это необязательно! — вскочив с места, Клоун подходит к нам. — Я уже придумал для неё сотню имён.

— Каких же, интересно? — оставляю в покое волосы и задираю повыше подбородок, чтобы с достоинством ответить на пристальный насмешливый взгляд карих глаз.

Вот пусть только попробует сейчас ляпнуть гадость…

— А этого я вам просто так не скажу, — расплывается он в бесячей самодовольной улыбочке.

Она красивая, эта улыбка, просто сумасшедше красивая, правда, но от этого выводит меня лишь больше.

— Что же вашему императорскому величеству будет угодно? — подыгрываю я.

А сама спохватываюсь, что Артём нас покинул. Он стоял рядом с нами и, конечно же, видел, как я смотрела на него. На Клоуна. Наполеона. Гитлера. Или самого Чёрта, заставляющего меня проваливаться в другое измерение, когда он настолько близко, что я буквально ощущаю его дурную энергетику…

Во Чёрт. Точно Чёрт.

Я прекращаю наш детсадовский разговор и снова поворачиваюсь к Артёму.

К милому, очаровательному, симпатичному Артёму — ангелу на фоне друга.

— Это твоя машина? Суперская акула, как живая, — и цепляюсь взглядом за издевательский жест: Клоун показывает мне «класс» обеими руками.

Только Артём этого не видит. Он придвинул ещё одно кресло к стопке шин и, присев на них, предлагает мне к нему присоединиться.

Придерживая юбку, я плюхаюсь туда, ожидая, что Клоун снова съязвит что-нибудь. Но этого не происходит. Он вообще почему-то не спешит оказаться на "нашей" с Артёмом территории, как будто специально оставляя нас наедине.

Осознав это, я ощущаю дикую скованность. И, подняв на Артёма взгляд, по привычке тереблю прядь волос в судорожной попытке срочно что-то придумать.

Нет, с ним не тяжело общаться, но я не всегда знаю, как победить неловкость, что неизменно возникает между нами. Именно неловкость, не напряжение. Это другое.

Мне приходит в голову мысль, что Артём такой человек, с которым приятно просто молчать. Сидеть в обнимку, не выдумывать темы для разговоров. Он, как потрёпанный плюшевый мишка, такой родной и тёплый. Уютный, «тискательный», расслабляющий. В отличие от друга…

Во чёрт. Я снова думаю о Клоуне. Почему он там вообще затаился? И что значит его «не видать тебе Севиного сердечка»? Я что, нравлюсь Артёму?

Да конечно нравлюсь, я вижу это сама. Он не сводит с меня своих лучезарных глаз и всё время улыбается, пусть не так потрясающе, как его друг-зазнайка Клоун… Гитлер… кто он там ещё… зато безумно мило, так и хочется погладить его по мягкой на вид, слегка взъерошенной русой шевелюре.

— Ну, так что, ты поедешь с нами? — прервав нашу гляделку, заговаривает он.

— Поеду! — отвечаю я практически серьёзно.

Глава 5

*Он*

Два года назад я на спор бросил курить. Спорили с Севой, кто дольше продержится. Как обычно, ноль-ноль в мою пользу, потому как я до сих пор не курю. Хотя иногда очень хочется.

Особенно в такие моменты, как сейчас.

Решаю оставить сладкую парочку поворковать без свидетелей, затыкаю уши выбивающими любую дурь из башки текстами Мирона и забираюсь на облагороженный кожзамом диванчик Карины в надежде хоть на секундочку выключиться.

Но сделать этого не удаётся — перед глазами то и дело вспыхивают картинки-вариации на тему того, чем могут заниматься эти двое в моё отсутствие.

Какого деверя я вообще о них думаю? Она запала на Севу, Сева втрескался в неё, так каким местом туда я? Нафига мне эта мелодрама? Нужно срочно переключиться.

Не проходит и пяти минут, как я вываливаюсь с противоположной двери и обламываю их милое щебетание:

— Так что, погнали за шаурмой?!

**

До сумерек мы гоняем на Карине по городу, подрезаем знакомые тачки. Протягиваем руки через окна, здороваемся с пацанами. Ловим ветер, пробуем на вкус очередной дождь, давимся фастфудом и заставляем давиться им Женьку. Ржём, пишем видео, которое я не собираюсь никуда выкладывать, переписываем видео и опять ржём.

Всё чётко ровно до того момента, пока на очередном вираже Сева внепланово не вспоминает о педали тормоза и не вдавливает её в самый палас, отчего я чуток не впечатываюсь в панельку.

Смотрю на него в недоумении, а он выходит из тачки. И, протерев запотевшее наглухо стекло, я вижу промокшую фигурку Петровны.

По-прежнему льёт дождь, пеленой загораживающий нам картину, однако прозвеневшую во всех измерениях пощёчину я различаю даже сквозь него.

— Это его девушка? — спрашивает Болотная Принцесса с заднего сидения.

— Да, Натали. Если хочешь жить, прикинься, что мы вместе.

— Опять?

Из-за шума дождя и дребезжания тачки я не могу определить, насколько сильно её возмущение.

— Есть предложения получше? — закидываю руку за подголовник, разворачиваюсь к ней.

Она тоже промокшая, хоть с нами и не выходила из машины — ливень достал её через приоткрытое окно. Волосы спутанные. Выглядит, как будто ей холодно.

— Замёрзла?

Я прибавляю печь на всю.

— Немножко.

— Я бы подогнал свою джинсовку, но, боюсь, она тебе не особо поможет, её теперь только в центрифуге отжимать.

— Тогда, может, ты сам сюда сядешь?

От неожиданного предложения я на время ломаюсь и таращусь на неё, пытаясь прочитать что-то между повисших в жжёном воздухе строчек.

— Ну, если я типа твоя девушка, если я тебя правильно поняла, может, будет правдоподобнее, что мы будем сидеть вместе? — поясняет мне, тупому барану, одноклассница.

И я просыпаюсь. Мелодрама никому не нужна. Без лишних слов по-шустрику пересаживаюсь назад.

— Так лучше? Будешь снова мне должна.

Подавляю улыбку, выглядываю в окно, за которым всё ещё наблюдаю две отдельные фигуры, «возвращаюсь» в салон, где в свете тусклой лампочки в миллиметрах от меня сидит одна из самых красивых, признаюсь, виденных мной девушек.

— Почему ты так на меня смотришь? — спрашивает она.

И права же, мать её! Вот нафига я пялюсь?..

— Влюбился, — повторяюсь я. — Ээ, ну где они там? Сева!.. — Пробкой выскакиваю из Карины, получаю порцию ливня в лицо. — Петровна! Завязывайте там! Потом друг друга изнасилуете, не при свидетелях, если можно. Мы вас ждём!

— Мы?! — Петровна газует в мою сторону. — Так всё-таки вы там с бабами! Мало того, что я прождала тебя сегодня два часа… — попутно выносит она кукушку едва поспевающему за ней Севе. — Так вы ещё и с бабами катаетесь!.. Где они?! Свиридов, блин!