Пельмень огляделся, дабы удостовериться, что за ним никто не наблюдает. Взялся за ручку как следует. Ну и дернул на себя со всей своей немалой дури. В случае с современными домофонами метод работал исправно — магнит, который удерживал дверь в закрытом положении, попросту срывало ко всем чертям. Главное — как следует дернуть. Здесь же никакого магнита не имелось, зато вполне можно было вырвать с мясом трухлявое дерево. И даже если выдержит сам замок — дверное полотно точно отправится в утиль.

Однако дверь зараза оказалась на удивление живучей. В том, что у Сани хватало дури — в этом не было никаких сомнений, но все чего удалось добиться — покрошившейся штукатурки сверху.

Вот блин.

Саня нехотя отступил на шаг. Огляделся снова, как бы понимая, что занимается не совсем законными делишками, а Лёха Грузовик просил его не светится по крайней мере на время. Однако незадача — мобильника у Сани не имелось, набрать Светке и попросить ее назвать код, так это не выйдет. Поорать — чтобы Светка высунула жало из окна, тоже не прокатит, музыка слишком громкая. Ждать чего либо или кого-либо Саня тоже не мог — чертов конный возбудитель вновь начал проявлять себя после незначительной физической активности. И визуализация бородавки Грузовика не особо помогала. Поэтому единственное решение, которое посетило голову Пельменя в следующий миг — дернуть хорошенечко дверь ещё раз. Со второго то раза точно должно было получиться.

Ладонь опять легла на ручку двери, сжалась в кулак. Саня переступил с ноги на ногу, сухо кашлянул. Взял упор, упершись ногой в стена. Ну и как следует рванул дверь на себя. На этот раз дверь, как гнилой зуб, цеплявшийся из всех сил остатками корней за десну, поддалась. Ну и как часто бывает с теми самыми гнилыми зубами, попросту развалилась в руках пополам.

В труху.

Дверная ручка осталась в одной руке, вместе с половиной двери, на которой крепился кодовый замок. А вторая половина осталась одиноко висеть на петлях.

Все бы ничего, но свидетелем произошедшего стал старик, застывший прямо на пороге. Ровно перед носом которого дверь собственно и развалилась…

— Ты что такое творишь, падлюка этакая?!

Лицо старика от изумления вытянулось.

— Эм… случайненько вышло, дедуль, — попытался оправдаться Пельмень. Старый человек как никак, уважаемый — сходу вот так на хер посылать — не с руки. — Хотел дверь открыть и малость силы не рассчитал.

— Я тебе по роже как дам, не рассчитал он силы!

Дед замахнулся своей палкой, о которой опирался при ходьбе, и Сане понадобилась вся прыть, чтобы увернуться от этого коварного удара.

Увернулся.

Костыль въехал по стене, осыпав очередную порцию штукатурки. Дед заверещал благим матом, а Пельмень просочился внутрь подъезда.

Скорее, быстрее — в лифт.

Дед отступать тоже не собирался — заковылял следом, прихрамывая на одну ногу:

— А ну стоять, паразит, — он вложил в рот пальцы и оглушительно свистнул. — Остановись!

— Я не причём, чесслово! — Пельмень завалился в кабину лифта и нажал на восьмой этаж.

Дверцы начали медленно закрываться. И будь дедуля хоть малость порасторопнее, Саню бы он непременно догнал. Однако, старость — не радость, как известно. Все, что удалось старику — съездить как следует своей палкой по дверцам лифта…

Вышло конечно совершенно нехорошо, да ещё и старому человеку нервы потрепало, ну как есть…

Лифт медленно и словно бы нехотя поднимался к точке своего назначения, а Саня вновь начал медленно «перекатываться» с пятки на носок и обратно. От нетерпячки в смысле. Ну а дед принялся стучать кулаком в дверцы.

Ну сорян, старый, вышло как вышло.

С этажом Саня не промахнулся, хоть и жал наугад.

Восьмой таки.

Квартира за искомым номером «35» находилась в коридоре с облупленными и исписанными художествами стенами. Саня даже прочитал целый отрывок из произведения:

РЕП гавно,

ПОПСА пораша

ПАНКИ ХОЙ

ПОБЕДА НАША!

Понятно.

«Мастер» кстати хорошо постарался, увековечивая свой «труд» — выцарапано было так, что продиралось через побелку к самому бетону несущей стены.

В остальном — кругом побелка вытерта, краска стоит дыбом и крошится где только можно, какие-то невнятный желтые разводы в уголку. Так-то самый обыкновенный подъезд образца девяностых.

Пельмень вышел из лифта, перед этим направив его на второй этаж — с той мыслью, чтобы запутать буйного дедка снизу, вздумайся тому предпринять попытку преследования. А когда дверцы за его спиной сомкнулись, огляделся теперь уже как следует.

Планировка на этаже была самая что ни на есть обыкновенная. По левую руку достаточно узкий коридор и всего 5 квартир на этаж. По правую — что-то типа тамбура-курилки с железными «жалюзи»-козырьками вместо окон. Видать находились в своё время такие чудики, которые по кумару или ещё как, из этих окон невзначай вываливались.

Происходи действие отписываемых событий в двадцатых годах 21 века, и в тамбур Саня ни за что вот так просто не попал. Но мода (или в некоторых случаях надобность) ставить железные двери появилась примерно во второй половине 90-х. В нынешнем 91-м году ничего подобного не было и в помине. Деревянные двери — убогие, висящие на соплях, давно некрашеные — это пожалуйста. Это было. Впрочем они, с разбитыми стёклами, были всегда открыты и в принципе не предусматривали какого-либо замка.

Заходи — не хочу, ну а че.

Видать не застала ещё нынешний народ эпоха «бума», когда железные двери в квартирах и тамбурах ставили все, кому не лень, дабы пресечь шквал гремевших квартирных краж. Саня припоминал, что подчас доходило до того, что в течение месяца на одной лестничной клетке могли быть выставлены сразу насколько хат. При таком раскладе неудивительно, что люди ставили железки.

Правда помогало редко.

Но это уже другой вопрос…

А так-то у нынешнего народа все впереди.

Пельмень зашёл в коридор. Так и есть — вот тебе квартиры 33, 34, а вот искомый 35 номер, квартира Светки. Оную можно было легко определить ещё и по доносившейся из-за двери музыки. Саня не ошибся ещё внизу — качало именно из-за дверей одноклассницы.

Светка, как и огромное количество девчонок ее ровесниц (и не только между прочим) обожала Сергея Жукова. Ударяли по репертуару «Руки вверх», только песня теперь сменилась и вместо «Чужих Губ» теперь играл «Алёшка».

Что называется — ути пуси Боже мой. Какая милота. Саня набрал полную грудь спертого подъездного воздуха. Ну наконец-то! Хреново получилось, конечно, что не удалось прихватить с собой винишка или на худой конец цветов, но Светка если че так сама выбрала плюшкам бабки налом.

Пельмень прихорошился на скорую руку. Поплевал на пальцы, пригладил брови. Поправил волосы пятерней, вместо расчески.

Облизал пересохшие и потрескавшиеся губы, кожа с которых свисала хлопьями. Саня то и в прошлой своей жизни был адептом принципа «мужики губы не мажут», ну а в альтернативном 1991 году гигиеническую помаду днём с огнём сыщешь.

Дыхнул в ладонь дабы проверить свежесть дыхания и скривился — запашок у него изо рта шёл очень даже «так себе». Воняет, как из помойного ведра. Блин а зубы таки почистить не довелось.

Ну…

Если че, целоваться со Светкой Пельмень тоже не собирался. В принципе. Как и думать о том сколько всякого побывало во рту у Светки и обо что она водила своим языком — тоже не хотел.