Приставил нож к горлу Сани, который не успел среагировать на происходящее.

— Ты как бля базаришь, чучело огородное?! — рассвирипел он от кажущейся наглости собеседника.

— Да как хочу в принципе! — Пельмень сглотнул подкативший к горлу ком и чутка подлил масла в огонь.

Спору нет, ощущения так себе, когда у твоего горла холодный металл, который это самое горло может перерезать. Не до шуток сразу. Но и прогибать себя Саня не позволит никому. Хотя в том, что у Грузовика чердак не свистит — уверенности совершенно нет.

— Порешаю ведь…

— Решай, чего ты меня на понт берёшь!

Лёха, по сути загнавший себя в неудобное положение, когда надо либо дальше газовать, либо уже давать заднюю (что нормальному пацану не на руку), вдавил лезвие в сонную артерию Пельменя. Правда не заточенной стороной ножа. Саня почувствовал как по спине заструились на перегонки струйки пота, да так шустро. Тут харахорься не харахорься, а очко от такой подачи жмёт, что будь здоров. Однако чего-чего, а хладнокровия у Зверя из преисподней было не занимать.

Смущало другое.

Саня даже глаза закрыл, понимая, что если что — отскакивать на тот свет придётся со стояком. Но Грузовик резко отвёл руку с ножом и смачно выругался. Первым у него нервы сдали. Хорошо хоть в обратную сторону.

— Ты внатуре бессмертный? Че бычишь?!

Пельмень не ответил. Кровь снова прилила к голове, тут бы на пол обратно не завалиться — в обморок. И уставился на бородавку Лехи, под губой, чтобы хоть как-то переключить лезущие в голову дурацкие мысли. Бородавка ещё такая, ну из которой длинный волосок растёт. Однако конский возбудитель, чтобы ему не ладно было, действовал крайне необычно. И бородавка на лице Грузовика вдруг начала медленно расплываться, теряя одни очертания и приобретая другие. Через несколько секунд Пельменю уже казалось, что из-под губы у Лехи возвышаеься сосок…

Мля…

Саня потряс головой, избавляясь от наваждения.

Лёха резко поднялся со стула, как напружиненный, подошёл к стенке, схватил пачку сигарет сёстры и закурил.

— Я с тобой снова курить начну, — едко прокомментировал Грузовик, делая первую глубокую затяжку. — Почти три месяца уже как бросил…

Пельмень снова не нашёл ничего лучше, чем пожать внушительно плечами. Молча. Теперь по больше части смотря в пол. Че спорить то, косого он упорол — это факт и Саня от него не отбрыкивается. Но оправдываться тут не за что.

Другое дело — пояснить за свой косяк. А так… если хочет Грузовик с него по другому спросить, в том числе физически пусть спрашивает.

Его право.

— Город на ушах стоит, мусора по всюду рыщут, наши на кипише, цыгане озверели… короче все на галимой суете. А все из за того, что у тебя здесь, — Лёха подошёл к Сане и постучал по голове Пельменя костяшками, как по дереву. — Пусто на хер. Хаос. Зачем ты вообще пошёл ихнего пацана бить? Ты в курсах вообще, что на мне теперь уголовка висит и я в розыске?! На хрена ты его замочил? Чтобы на меня повесили?

— Погоди, не выворачивай, ты ж сам мне тогда сказал… кастет сам мне дал — было, не? — запротестовал Пельмень, не желая принимать тухлые обвинения.

— Дал! Блин ну ты его чуть в моего клиента не упаковал! Так же тоже нельзя?! Надо же хоть немножко своим котелком думать, а Санчес!

— Почему же нельзя? Я с него спросил за дело, не? Или ты считаешь нормальным малолеток бить? Напомнить, что он моего другана инвалида покалечил?

— Не поспоришь, твоя правда.

Сигарету Грузовик выкурил всего в несколько затяжек. Открыл окно на проветривание, запулил туда окурок не глядя. Не подумал, что может кому то на голову кропали могут прилететь. А прилетели ведь.

— Охренел, козел? — раздалось с улицы мужской раздражённый крик. — Уши пообрываю!

Грузовик, без того взвинченный, услышав, что кто-то его обзывает козлом, бросился к окну.

— Слышь, ты кого там козлом называешь, фуцин? — взьярился Лёха, свешиваясь через подоконник по пояс. — Слышь, тебе говорю, чепуха?!

У кого-то на улице могли начаться неприятности. Вернее уже начались, потому что у мужика во дворе хватило тяму ответить, не сбавляя обороты.

— Тебя называю, оглох?! Смотри куда бычками раскидываешь, ты мне майку привалил! — продолжал орать мужчина с улицы. — Урод конченный! В жопу тебе окурок засуну насухо.

А вот про жопу он зря. Хотя итак успел наговорить выше крыши. Но последнее — точно оказалось лишнее.

— Ты слышал, че говорит, бля? Шмара вонючая, — Лёха заводился. — Про жопу, слышал? Про насухо?

Однако мужик внизу похоже не словился, что так разговаривать с Грузовиком точно нельзя. И продолжал сыпать угрозами, как из рога изобилия, оскорбляя своего оппонента самыми грязными ругательствами. Судя по его интонации, мужик был выпимши. Язык то и дело спотыкался на словах.

— Стой там, где стоишь! — рявкнул бандит в открытое окно. — Я сейчас спущусь.

Лёха, не дожидаясь ответ, развернулся и вытащил ствол. Намереваясь спуститься. Неизвестно чем бы закончилась вся эта суета, но Пельмень вовремя поднялся с пуфика и, тщательно перекрываясь полотенцем, решительно перегородил Грузовику дорогу.

— Отойди, я этой собаке за базар коленки поотстреливаю, — рыкнул Лёха. — Будет знать, как с нормальными пацанами разговаривать!

— Сам говоришь, что в розыске, а если он ментов вызовет? — Саня не сдвинулся с места. — Не он, так другие — свидетели найдутся. Хочешь в тюрягу сесть?

Грузовик застопорился. Задумался. Макушку почесал.

— Внатуре. Не хочу присесть, ты прав…

— Пусть тогда идёт, — предложил Пельмень. — Оно того не стоит. Зачем тебе из-за бухарика жизнь ломать? О сеструхе моей подумай?

Но Лёха думал иначе. Подбежал обратно к окну, схватил с подоконника горшок с кактусом. Ну и прицелившись, запустил им в мужика, который уже вовсю голосил, что Грузовик просто засал спускаться и вообще очконавт по жизни (хотя Пельмень так-то был уверен, что как только Лёха начнёт спускаться, мужик внизу намажет лыжи).

Бух!

Саня поёжился — горшок с хлопком разлетелся вдребезги. Дай бог не на голову орущего. Но судя по тому, что мужик дальше заверещал с новой прытью — пронесло. Грузовик, к своему счастью, промахнулся. А попади он с такой высоты и такой тяжестью — был бы труп. Ну а Лёха сегодня не на грузовике.

— Охерел?! Да я…

Что «я» договорить мужик не успел, осекся — потому что Лёха высунул в окно ствол и начал целиться. Мужик снизу начал тикать, о чем Пельмень предположил по быстро так удаляющимся воплям:

— Убивают!!! П-п-памагите люди добрые!

— Стоять, сука! За базар будешь отвечать!

Не выстрелил Грузовик только потому, что забыл снять пистолет с предохранителя. И пока возился со стволом, изрыгая проклятия — мужик спешно скрылся за гаражами.

Грузовик так и не выстрелил, захлопнул окно, сунул пистолет обратно за пояс.

— Петушара, с-сука. Свалил.

Саня сел обратно на пуфик, полагая, что они вернутся к прерванному разговору. Слава богу, что на эмоциях Грузовик не заметил, что «что-то» с его собеседником не так.

— Оригинальные у тебя способы от ментов на дно залечь, — прокомментировал Пельмень.

— Да пошёл он! Надо было все таки подстрелить гнилую собаку, — успокаивался по тихоньку Грузовик.

Лёха достал из внутреннего кармана бабки и сунул новенькую купюру в хрустальную вазочку с бижутерией матери Пельменя.

Бусы, серьги, браслеты, кольца, прочая залипуха.

— Ты это, матушке передай, что это ей от меня подгон, за неудобства с горшком, лады? Ну или я может потом новый привезу?

— Передам, без проблем.

Пельмень не знал, нормально ли такое поведение для бандита в принципе, но прямо сейчас Грузовик был на грани эмоционального взрыва. И как казалось лично Сане — завёлся Лёха из-за совершенного пустяка. Поэтому поработать над внутренним дзеном, Лехе точно стоило.

Дабы переключить тему (которая еще могла продолжиться, вызови мужик со двора ментов), Саня хотел воротиться к предыдущему разговору и таки побыстрее его свернуть. Но сказать так ничего и не успел — к ним вернулась сеструха.