Она повесила трубку. Типичное поведение инфантильного взрослого. Я перезвонила. Меня встретили тоскливые гудки. Звонок сбросился, а я набрала снова. В этот раз мама скинула. Она умела шантажировать меня и заставлять переживать. Всегда умела. И пользуется шантажом до сих пор. Перезванивать сейчас было бесполезно.

Я заметила сообщение на экране телефона. Это от Димки. Мой верный друг, словно бродячий пес, таскался за мной с самого детства. Если он узнает о моем отъезде, это разобьет ему сердце. В зоне дружбы он давно. Я знаю, что Димка испытывает ко мне. Вот уже пятнадцать лет он пытается из зоны Д перейти в зону Л. Но любовниками нам не стать. Не то чтобы он мне не нравился, просто он как брат. И я не встречаюсь с теми, кто знает обо мне больше позволенного.

«Привентос. Как дела? Прогуляемся завтра? Я в городе уже.»

Я научилась пользоваться его любовью ко мне. И довольно часто. Отказать мне – означало бы конец каких-либо отношений. И без намеков на прощение. Поэтому он соглашается со всем. У него есть девчонки. Но ничего серьезного. И если я поманю его, он бросит любую, чтобы прийти ко мне. Я ответила, что не смогу. Надо бы объяснить почему. Ведь это следующий его вопрос. Но мне не хочется выслушивать очередное поучение, как Москва меня проглотит. Мне хватило мамы. Я не готова к двойному удару нотациями.

«ПОЧЕМУ»

О чем я и говорила. Он предсказуемый. Или я. Плохая из меня подруга. Корыстная. Но его не останавливала моя эгоистичность. «Девушка с выгодой», – называл он меня. Говорил, что любя. Мы всегда делились новостями, планами и впечатлениями. Но последнее время я старалась отдалиться. Потому что хочу изменить свою жизнь полностью. А это подразумевает отказаться от прошлого. От того, что случилось пятнадцать лет назад. И Димка – мое напоминание.

Пятнадцать лет назад

С тех пор, как Ксюша сказала мне, что видела Лешу, прошла неделя. Когда она рассказывала о нем, то восхищалась. Она восхищается им? Особенно ей нравилось рассказывать про его пресс и сильные руки.

С самого утра лил дождь. По дороге, мимо окна, несло мелкий мусор. Рядом с окном водосточная труба. Вода мощным потоком лилась по водостоку, словно открыли дамбу. На улице пахло сыростью и землей. Почти весь день я сидела около окна и пялилась на дорогу. Меланхоличное настроение поддерживала музыка по радио. За завтраком мы с мамой не обмолвились ни словом. Но в обед мы обсудили мамину подругу, которая собиралась приехать на встречу выпускников. И мама возмущалась, что та намекала на ночевку у нас дома. Я молча ковырялась в тарелке, поднимая ложку с борщом, опуская ложку с борщом. Мама прекрасно знала, что я его терпеть не могу, но все же готовила борщ каждую неделю. И когда она спрашивала, как он на вкус, я говорила «пальчики оближешь», а саму мутило от одного вида капусты. Пока мама не видела, я старалась сливать остатки с тарелки в унитаз.

Радовало то, что не приходилось выполнять дела по дому. В субботу у мамы были другие планы, и хорошо, что я в них не входила. Я продолжала любоваться каплями дождя, которые барабанили по отливу. Серость нагоняла тоску. Романтичную тоску, как в самых красивых фильмах, где влюбленные гуляли под дождем и целовались без остановки. Я представила себя с Лешей. Мы гуляли под проливным дождем, он держал меня за руку, прикасался губами к моим. А Ксюша, Чижик, Костя и другие заливались слюной от зависти. Я машинально улыбнулась на этом моменте, подперев голову руками. Удастся ли мне увидеть его еще хоть разок? Есть ли у него кто-нибудь? Понравилась ли я ему?

Я наслаждалась воспоминаниями о том вечере, перематывая фрагменты памяти до любого нужного кадра. Вдруг меня осенило. Вспомнила, как Чиж смотрел на меня. Косился полвечера. Точно, я поймала его недовольный взгляд. Еще подумала, странно, что Чиж даже не подошел ко мне ни разу за весь вечер. Хотя в тот момент я даже не обратила на это внимание, потому что все мои мысли были заняты лишь любованием Лешей. Обычно, Чиж трещал и трещал без умолка. И он даже не вызвался проводить нас.

«А почему все зовут его Чижиком?», -внезапно пришло мне в голову. При первом знакомстве он представился Димкой. Но все в компании звали его этой «кличкой».

Иногда Ксюша сватала его мне. Особенно в первые недели знакомства. Я так злилась на нее. Сама-то она не желала мутить с ним. А мне его впихивала. Ксюша отнекивалась, что мол он ее одноклассник. И ей не вариант с ним мутить. Хотя я уверена, причина не в этом. Она слишком хороша для него. А я что нет? Чижик – стремный дрыщ. Не знаю, чье сердце он мог покорить? Но уж точно не мое.

Уроки почти не задали, потому что учиться оставалось пару дней. Но мама заставляла заниматься внеурочной работой. Я обложилась тетрадями, делая вид, что озабочена Буниным и Достоевским. Но не продвинулась ни на йоту. Мечтала. Дождь задал ритм размышлениям, и я не заметила, как мама зашла в комнату.

– Не вижу, чтобы ты трудилась в поте лица, – она швырнула «Горе от ума» в твердом переплете на стол. Книга шлепнула по стопкам учебников и снесла их. Они упали на пол.

Я закатила глаза.

– Я читаю, мам. Просто у меня болит голова из-за погоды, – соврала я. Мне хотелось закричать, как меня бесила ее литература и придирки к урокам. Но сдержалась.

– Да что ты говоришь! Голова у нее болит, – мама уперлась руками в бока и нахмурила брови. – Ты такая бестолковая, Саша. Оценки важны, понимаешь? Куда тебя, дуру, возьмут, если ты не получишь баллы выше среднего? Твой аттестат – путь в будущее. Осталось четыре года до выпуска. Где твоя голова? – мама облокотилась о стену около стола. – Посмотри на Ксюшу. И умница, и красавица.

От гнева я стиснула зубы. По телу прошла волна обиды. Почему мама вообще меня сравнивает с Ксюшей? Неужели я такая плохая дочь, не оправдывающая ее надежд? Я отвернулась, чтобы мама не видела слез, навернувшихся на глаза. Но не смогла их сдержать, и одна за одной потекли по щекам. Я шмыгнула носом.

– Ой, хорош реветь. Не будь настолько тряпкой, Саш. Если бы я ревела по каждому поводу.. – мама не договорила свою коронную фразу и вышла из комнаты. Вот почему я не люблю плакать при ней. Она всегда выдает колкую реакцию.

Я утерла слезы и уставилась вдаль. Краем глаза заметила какое-то движение за деревьями. На улице достаточно светло, чтобы можно было разглядеть человека, стоявшего за кустами сирени. Я отодвинулась назад, вглубь комнаты и отключила лампу, чтобы меня не было видно. Кто-то смотрел в мое окно? Или это всего лишь плод моего воображения? Я подняла упавшие книги и аккуратно уложила их на стол. Когда я повернулась и посмотрела на деревья, там уже никого не было. Показалось.

Моя «моторолла» молчала. Мне хотелось написать Ксюше сообщение, но я экономила баланс. Сорок знаков – восемь с половиной рублей. На счету всего восемьдесят семь рублей. Я расстроенно отложила мобильник и снова подперла голову рукой. В животе заурчало. Пора что-то перекусить. Я сходила на кухню, налила компот и отрезала корочку, размазав сверху растительное масло, посыпала солью, и вернулась в комнату. Мама гремела посудой, демонстрируя свое недовольство.

Я открыла книгу на странице с закладкой и начала читать. Некоторые строчки я перечитывала несколько раз, но так и не поняла, что там написано. Потому что все мои мысли принадлежали не литературному классику великой эпохи, а Леше. Его ямочки на щеках. Мне хотелось сбежать из дома и нестись под дождем к нему. В груди приятно покалывало.

Спустя несколько минут, а может и часов, не знаю, сколько так просидела, послышался стук двери. Мама закрыла меня на ключ. Я знала, что она ушла в магазин. Я побежала в зал и посмотрела в окно, убедившись, что она перешла дорогу к соседнему дому, в котором располагался продуктовый магазин. Я подбежала к домашнему телефону и набрала номер Ксюши. Через три долгих нескончаемых гудка она подняла трубку.

– Ксю, привет. Планы на сегодня? – я торопилась, чтобы успеть до прихода мамы. Не хотела встречаться с ней глазами. Не то, чтобы мне нельзя звонить, просто в это время я должна заниматься литературой.