Мой герой Семэн не может позволить себе такого даже в страшном сне, за что и любим народом. И сейчас если и пишу “одесские” песни, то по одной в пять лет. Но хочу сделать сам себе заказ и написать “Похождения Семэна на Великой Отечественной войне”. Мой Семэн не тырил бы в блокаду хлеб по булочным и в обороне Одессы поучаствовал бы. Он убивал-то только за предательство. Почему мои песни уже двадцать лет незабываемы народом? Да потому что они про благородство и порядочность. Мне гораздо ближе порядочный Семэн, нежели академик, которому аспиранты пишут диссертацию, а он затем подписывает ее своим именем. Все эти мои “блатные” ребята, вместе взятые, очень благородные. Таких сейчас уже нет. Они не гопники, не бьют стаканами по голове. “Взяли Маню на кармане…” — это песня не про “блатной” карман, “мусоров” и даже не про Маню. Это про то, как женщина зазря отсидела восемь лет, своих не сдала, за любовь страдала, а ее предали. Примчалась она после тюрьмы к Лехе своему, а дверь открыла шмара в рыжем парике. Это человеческие отношения на особом литературном материале. Раньше из-за этого страшный шум поднимали, теперь, слава богу, поняли, кажется, что есть разные пласты жизни.
Так что “блатные” песни — это один пласт жизни. А вот казачьи песни — это другое, это воля, традиции российской земли. Военные песни — это тоже я, “Афган” — это уже напрямую я. И поскольку я прежде всего музыкант, то разные пласты жизни я отражаю разным музыкальным языком: Семэн, донской казак, солдат афганской войны, романтик, влюбленный в невскую землю…
Мои песни на воровскую тематику — определенный возрастной кусок. Когда мы писали свои песни, то старались писать музыку, хорошую или плохую, но мы душу вкладывали. В этих песнях людей моего поколения наказывается предательство, ложь. “Гоп-стоп” и другие песни были ведь написаны после рок-н-ролла, который я тогда играл. Поэтому “Гоп-стоп” — не “блатная” песня. Она сделана на абсолютном знании рок-н-ролла, “Битлз” и всего остального. Она написана интеллектуальным человеком.
А сейчас совершенно обратная ситуация, зеркальная, странная: все стали вдруг писать свой какой-то дешевый “блатняк”, ужасную попсу. Что это такое — “блатняк”? Там должны присутствовать какие-то обязательные вещи — мама, прокурор, воля, “малина” и так далее. Можно взять “воровской” словарь, зарифмовать, и получится, в общем, ничего, но там не будет литературы. Для того чтобы писать, в любом случае нужен интеллект. Без интеллекта ничего не получится».
Моя личная просьба к начинающим шансонье — выучить данный отрывок из книги Александра Розенбаума наизусть.
P. S. «Розенбаум забронзовел»
Под таким заголовком вышла 15 сентября 2004 года статья в «Комсомольской правде». «В Челябинске установили памятник певцу, — пишет автор статьи Т. Короткая. — Идея принадлежит челябинскому мэру Вячеславу Тарасову — большому поклоннику творчества барда. Бронзовый Розенбаум одет в камуфляж и ботинки десантника. Рядом с фигурой — отлитый из металла стакан водки, накрытый куском хлеба, и букет тюльпанов.
— Это, скорее, памятник не Розенбауму, а его песне «Черный тюльпан» и тем, кому она посвящена, — погибшим в Афгане российским солдатам, — сказал скульптор Владимир Полянский («черными тюльпанами» называли самолеты, на которых из Афгана привозили гробы с погибшими советскими солдатами). Мы специально рядом поставили камень, на котором выгравированы слова песни. Фигуру делали не с натуры, а с фотографий артиста: для этого скульптор скупил все его диски с портретами. Макет памятника сфотографировали и отправили самому Розенбауму. Александр Яковлевич собственноручно внес коррективы — изменил форму гитары».
глава II
История и география «запрещенной песни»
Концерты лепят в Ленинграде и в Одессе… Из репертуара Аркадия Северного
«Одесские песни» по просьбе ЦК КПСС
Города, конечно, есть везде,
Каждый город чем-нибудь известен,
Но такого не найти нигде,
Как моя красавица Одесса… Из репертуара Алика Фарбера
Алик Фарбер
«В Одессе-маме музыкальная стихия…» Точнее не сформулируешь — город у Черного моря всегда славился великолепными артистами, певцами, музыкантами и поэтами. Сколько блистательных имен подарила миру Одесса! Да не просто статистов, а звезд первой величины! Что же касается основной канвы нашего повествования, то тут щедрость «мамы» была поистине безгранична — одесситы внесли гигантский вклад в развитие «русского жанра». Вспомните! Еще до революции на театральных подмостках Одессы зажглись звезды Юрия Морфесси и Изы Кремер. Чуть позднее покорил публику юный Леонид Утесов. В этом городе начинали творческий путь будущие звезды русской эмиграции: Рита Коган и Александр Шепиевкер, Майя Розова и Михаил Боцман. В далекие шестидесятые годы «жемчужина у моря» стала первым городом, откуда разлетались по всему Союзу пленки, загадочно подписанные: «еврейские одесситы». Данный тавтологический ярлык скрывал под собой множество персоналий ярких, неординарных исполнителей: солист группы «Бородачи» Илья Байер, подзабытый сегодня Владимир Ефимчук (первый проект Станислава Ерусланова), мифический коллектив «Воркутинцы», знаменитый Алик Берисон, почти официальный даже в блатной песне Михаил Водяной и, конечно, искрометный и неподражаемый Алик Фарбер.
Большинство перечисленных фигур советского андеграунда сегодня поглотило пространство или время. Солист «Бородачей» уже лет тридцать живет в Австралии. Затерялся след исполнителей команды «Воркутинцы». Давно не стало прекрасного артиста оперетты Михаила Водяного. Трагически окончился жизненный путь Алика Берисона.
В конце прошлого года бывший однокашник певца Всеволод Верник поделился своими воспоминаниями о нем. С небольшими сокращениями я хочу включить их в свой рассказ.
«Арнольд Александрович Берисон родился 30 июля 1938 года в музыкальной семье. Окончил музыкальное училище по классу баяна и работал руководителем ансамбля, сперва в ресторане на старом Морвокзале, потом в небольшом, очень уютном ресторанчике “Якорь” на Большом Фонтане. Мне рассказывали, что столик в “Якоре” резервировали за две недели! Там, подальше от центра города, собирались “деловары”, решали свои проблемы, проводили разборки бригады воров, а заодно слушали песни “за жизнь”, “за Одессу” в исполнении Алика Берисона. У Алика был баритональный тенор, поставленный самой природой. Он прекрасно пел итальянскую лирику, песни из кинофильмов, цыганские песни, ну и блатные песни тоже. Хотя сам признавался мне, что поет их больше ради денег.
Он стал записывать свои песни на кассеты, и они разлетались мгновенно!
Одним из первых среди музыкантов он купил себе мотоцикл и потом никогда не отказывал подвезти кого-нибудь, но это происходило только дважды: первый и последний раз! Второго такого лихача Одесса не знала, разве только Уточкин? Дважды с Аликом никто не ездил. Еще Берисон увлекался культуризмом. У женщин он, как говорят в Одессе, таки имел успех!..
А потом Алик женился. Но первый брак оказался неудачным.
Прошло несколько лет… Видимо, дела у него шли неплохо, он приобрел “Жигули” и снова женился. Ее звали Люба. Она была очень красива, и Алик был с нею счастлив… до 26 октября 1974 года.
Они ехали с женой по загородной трассе. Погода была неважной: моросил мелкий, нудный дождик, и Люба задремала, свернувшись калачиком на заднем сиденье. Как перед машиной оказался летящий навстречу самосвал, Алик не заметил, но инстинктивно затормозил. Его машина пошла юзом, и удар самосвала пришелся на левую заднюю дверь… Он не помнил, как вылез из машины, как вынимали из машины Любу, его Любочку, которой больше не было!.. В смерти Любы Алик винил себя. Его вызвали в суд, который должен был состояться 11 декабря 1974 года, а 7 декабря он пришел ко мне и сказал:
