– Мама. Я не один. Я с девушкой приехал, – признался сын.

Женщина ахнула, прикрыв ладошкой рот:

– Неужели?

И вытянула свою маленькую кудрявую голову, вглядываясь в окна машины:

– А где… она? Да что ж ты ее в машине держишь? Красивая?

– Красивая, – кивнул головой Михаил.

Спящая красавица, которую привез Михаил, лежала в машине словно труп. Миша попытался ее разбудить – тщетно.

– Как это "спит"? Может ей плохо? – волновалась у двери машины Мишина мама. – Всё так неожиданно. И странно.

Михаил не знал, что ему делать. Поэтому взял Ирину на руки, вытащил спящую женщину из машины, и попытался поставить ее на ноги.

– Не смей трогать меня своими грязными лапами! Животное! – отчетливо выругалась вдруг Ирина, после чего голова ее безвольно повисла вниз, как у тряпичной куклы.

– Где она так налакалась? – с неприязнью посмотрела на сына Вера, когда оба уже сидели в кухне и пили чай.

Михаил задумчиво выпятил свои губы, приготовившись снова врать. Запустил руку в свою кудрявую шевелюру. И выдал:

– Так… На свидании же мы были, – медленно проговорил он.

Вера Григорьевна нахмурилась и недоверчиво посмотрела на сына:

– Это она на свидании так? Кошмар.

Вера вспомнила о том, как сын уложил свою женщину на диван в своей бывшей комнате. Эта женщина ругалась сквозь сон, размахивала руками и ногами. Зрелище крайне пренеприятное.

– Мама! – перебил ее мысли сын, Миша. – Это Ира. Она училась со мной в одном классе. Вот.

– Ира? Сысоева? – поползли брови женщины вверх. – Не может быть! Она же была самая красивая девочка у тебя в старшем классе! Я помню ее хорошо. Надо же как пострашнела.

Михаил удивился:

– "Пострашнела"? По-моему нет. На мой взгляд, она стала еще красивее.

Вера Григорьевна вгляделась в лицо собственного сына: нет, не пьян. Неужели ослеп, потому что влюблен?

Ирина встала с постели, когда в очередной раз проорал в открытое окно какой-то петух.

– Чёрте-что, – промямлила женщина, сев в кровати.

Она посидела так, приходя в себя. Потрясла своей взлохмаченной головой.

– Козел, – выругалась женщина, вспомнив вчерашнего подлеца, который заставил ее напиться, а сам сбежал, ничего не оплатив.

– Никто еще со мной так не поступал! – вскричала она.

В окно, захлопав крыльями, влетел орущий петух и Ирина закричала:

– А-а-а-а-а! Что это?!

Нашла только одну туфлю. Ощупала себя всю: вроде бы никто ее не раздевал. Деньги в кошелечке, в сумочке нетронутые лежат. Сумочка заботливо была уложена на тумбочку около дивана, на котором Ирина проснулась.

– Ой-ой, где это хоть я?! – поозиралась она, прежде чем вышла, хромая в одной туфле, из комнаты в коридор. – В любом случае, надо выбираться отсюда.

Женщина вспомнила со стыдом, что просыпалась в чьей-то машине. Рядом была Надька с Костиком и она спокойно уснула дальше.

– Надька – ***учка, – пробормотала Ира.

Подошла к входной двери и хотела незаметно ее открыть, а та скрипнула так, что у женщины чуть не остановилось сердце.

– Доброе утро! – выкрикнула какая-то девушка, которая проходила мимо крыльца, на которое вышла Ирина.

Девушка была круглолицая. Полноватая. Простоватая очень с виду. В руках девушка несла поднос с едой.

А во дворе, где оказалась Ирина, когда вышла из дома, стоял накрытый стол. Солнышко светило, стояла отличная погода.

За столом сидели несколько человек.

Старуха какая-то. С суровым лицом. Рядом с ней – мужик бородатый, в годах. Какая-то тетка с глазами навыкате, на голове – "воронье гнездо".

И мужчина.

Тот самый, который преследовал ее в ресторане.

Михаил, кажется.

Ну такой, ничего. Волосы у него аккуратно уложены, чуть вьются. На продолговатом лице – выразительные, с чуть испуганным взглядом, глаза. Прямой нос. И немного припухлые, "бантиком" губы.

– А вот и невестка проснулась, – брякнул "мужик".

– Вы, милочка, проходите, – строго поглядела на Ирину "старуха". – Знакомиться будем.

Ирина нерешительно потопталась на крыльце, прижав к груди сумочку: таким образом ей удалось прикрыть чересчур откровенное декольте своего вычурного платья. Все молча разглядывали ногу Ирины, в единственной туфле. Ира почувствовала неловкость и вынула ногу из туфли. Движением ноги она отпнула обувь с крыльца.

Та шлепнулась во что-то, послышался всплеск. Ирина скосила глаза: ведро с молоком, накрытое марлечкой, стояло у крыльца. Туфля нелепо упала прямо в эту марлю, и погрузилась почти вся в молоко. Каблук уцепился за край ведра.

– Простите, – заторопилась, споткнулась и едва не растянулась на крыльце Ира. Чувствуя еще большую неловкость, потянулась за туфлей и вынула ее из ведра.

– Я заплачу за молоко! – мотнула она головой.

Пошарив в сумке, вынула кошелек. Из кошелька достала купюру, в тысячу рублей. Подняла ее над собой, показав всем за столом и нагнувшись, положила денежку под ведро, чтоб не улетела.

Когда она нагнулась над ведром, под тонкой тканью легкомысленного ее платья четко проступили контуры нижнего белья. Папа Михаила крякнул, схватив чашку с чаем, вылил кипяток чая себе в рот и обжег язык. Мама Михаила, Вера Григорьевна, похлопала мужа по спине. Бабушка неодобрительно хмыкнула.

Людка, круглолицая девушка, брякнула поднос с посудой на стол и подбежав, оттолкнула от ведра гостью.

– Не надо деньги! – выкрикнула она. – Я молоко телятам вылью.

– Телята… – выпрямилась Ирина. – Петух… Я что, в деревне?

"Сочное декольте" притянуло взгляды всех, кто сидел за столом.

– Да, в деревне, – оказался рядом с Ириной Михаил. Мужчина мягко обхватил ее за плечо и повернул к столу:

– Сядь за стол. Люда принесет тебе чай.

– Не надо! – позеленела при упоминании о чае Ира.

– Зачем соврал, что я твоя невеста? – замахнулась сумочкой на Михаила Ирина, когда все домочадцы разошлись из-за стола и пара осталась вдвоем.

– А что бы я сказал о тебе? – невозмутимо пил свой чай Миша. – Что ты – профурсетка из ресторана?

– Я не… Я не профурсетка! – возмутилась Ирина.

– Это я еще мягко сказал.

– Отвези меня домой.

– Не могу. Мама попросила картошку помочь окучить.

– Картошку? – осунулось лицо Ирины.

– Картошку. Отвезу тебя, когда с картошкой закончу, – "обрадовал" девушку Михаил.

Еще парочку часов она продремала, спрятавшись в той комнате, в которой проснулась. Ирина выспалась и почувствовала себя намного лучше, а когда вышла снова во двор, то наткнулась на двух женщин с недовольными лицами.

"Пучеглазка", как назвала про себя маму Миши Ирина, и "старуха", резали овощи и зелень, встав у стола.

– Выспалась? – проронила "старуха".

"Пучеглазка" молчала. У нее был заплаканный вид.

– Ну так, – недовольно ответила Ира.

– Шла бы хоть Мише помогла! – стервозно выдала бабка.

– А… А что делать? – топталась у крыльца Ира. Чувствуя себя бестолковой идиоткой, вставшей поперек горла этих почтенных "старух".

– Тяпку в руки и пошла! – махнула рукой в сторону огорода бабка.

Спорить с бабулей Ира не стала, поняв, что толку от этого не будет. Лучше уж сделать вид, что послушалась и протянуть время до вечера. Она топала своими длинными загорелыми ногами по картофельному полю. Тяпку тащила в руках.

Старая, но чистая длинная футболка. Под ней – чьи-то коротко обрезанные джинсы. На ногах галоши большего, чем нужно размера. Все эти вещи ей со страдальческим видом дала мама Миши.

"Всратая картоха", – выругалась вполголоса Ира.