Дверь открылась, и вошел режиссер с чайником чая, чашками, молоком и сахаром на старом жестяном подносе.

— Ты звонил в Хитроу? — Потребовал Микали, вытираясь полотенцем.

— Да, сэр. Прилетели оба дневных рейса из Афин, последний — как раз перед тем, как опустился туман».

— Великолепно, — сказал Микали. «Не забудь убедиться, что билет доктора Райли готов в кассе и у мэтра Девиля».

Когда режиссер открыл дверь, вошел Превин. — Все в порядке? — спросил я.

«Теперь это так», — сказал ему Микали. «Был ли я хорош там?»

— Неплохо, — усмехнулся Превин. «Местами».

— По местам? — спросил я. Микали громко рассмеялся. «Маэстро, сегодня вечером я собираюсь дать вам представление, которого вы ждали всю свою жизнь». Он похлопал Превина по плечу. — А теперь выпей для разнообразия чашку приличного чая.

Когда они подъехали к Грэшем-Плейс, Бейкер попросил водителя подождать, и они поднялись по ступенькам ко входу.

Морган сказал: «Ты не хочешь выпить?»

«У меня нет времени».

Он дал Моргану сигарету, закурил сам, и они стояли на крыльце и курили, глядя на проливной дождь.

— Ты когда-нибудь задумывался, что все это значит, Гарри?

«Слишком поздно для тонких чувств, Аса. Примерно на двадцать пять лет позже, чем в твоем случае.»

«Так что же мне делать?»

«Иди спать, пока не свалился».

Другая полицейская машина остановилась на противоположной стороне улицы, и из нее вышел детектив-инспектор Стюарт, за которым последовали два констебля в форме. Они остановились у подножия лестницы.

Бейкер сказал: «Полковник Морган собирается удалиться на ночь. Если он изменит свои планы, попытается покинуть это помещение по какой-либо причине, вы немедленно возьмете его под стражу. Один из вас может наблюдать за этим входом из машины, другой обойдет двор сзади.

«Вас сменят через четыре часа», — сказал им Стюарт. Они отошли, и он повернулся к Бейкеру. — Что-нибудь еще, сэр?

«Нет, садись в машину, Джордж, мы сейчас же уезжаем».

Морган спросил: «Все это законно, Гарри?»

«Фергюсон мог бы взять тебя под стражу, если бы захотел, пока все не закончится».

— По какому обвинению?

— Для начала подойдет подозрительный человек с огнестрельными ранениями без адекватного объяснения причин. — Он бросил сигарету в канаву. «Будь благоразумен, Аса. Иди спать.»

Он спустился по ступенькам, сел на заднее сиденье полицейской машины рядом со Стюартом, и его увезли. Морган посмотрел через улицу на другую машину, помахал молодому полицейскому за рулем, затем вошел внутрь.

Джок Келсо смотрел футбольный матч по телевизору, когда зазвонил телефон. Его дочь Эми, хорошенькая темноволосая девушка, вышла из кухни, вытирая руки о фартук, и ответила на звонок.

— Это полковник Морган, папа.

Келсо выключил телевизор и взял у нее трубку. — Полковник? — спросил я.

— Джок. У меня небольшая проблема. Полицейская машина, припаркованная у моей входной двери, и полицейский на заднем дворе, чтобы убедиться, что я не уйду. Бригадир Фергюсон хочет уберечь меня от неприятностей. Мне было интересно, можешь ли ты что-нибудь с этим сделать».

Келсо рассмеялся. — Господи, полковник, но с каждой минутой это все больше напоминает старые времена.

Морган положил трубку, открыл ящик стола и достал «Вальтер ППК». Он тщательно проверил магазин, затем установил глушитель Carswell на дуло.

Он начинал чувствовать усталость, а это никогда не годилось. Он пошел в ванную, открыл шкафчик над раковиной и нашел маленькую бутылочку с фиолетовыми капсулами. Белфастские пули, как их называли в армии, потому что они были разработаны, чтобы помочь вам пережить плохие времена, когда отдых был невозможен. По две каждые четыре часа, и ты мог бы прожить сутки без сна. Единственная проблема была в том, что ты неделю после этого был как труп.

Он проглотил две таблетки, запив их стаканом воды, вернулся в гостиную, сел у окна и стал ждать.

Было сразу после семи пятнадцати, и Девиль готовил кофе на кухне в квартире на Аппер-Гросвенор-стрит, когда раздался звонок в дверь. Он встал, мгновенно насторожившись, и двинулся к кухонной двери, все еще держа банку с кофейными зернами в одной руке, а ложку в другой.

Звонок прозвенел снова. Очевидно, не Микали. У него был бы свой ключ, если только он не забыл его, но было маловероятно, что он появился бы в этот час так близко к концерту. Конечно, это могла быть Кэтрин Райли, но Девиллу пришло в голову, что у нее, скорее всего, будет свой собственный ключ.

Он решил оставить все как есть, и в тот же момент в замке загремел ключ, дверь открылась, и вошел Фергюсон. Девилл знал, что Бейкер стоит позади него с отмычкой в руке.

Фергюсон сказал: «Спасибо, суперинтендант. Ты можешь подождать внизу. Мы не задержимся надолго.»

На нем была шинель того типа, который предпочитают офицеры Бытовой бригады, а его зонтик был мокрым от дождя. Он прислонил его к стулу.

— Ужасная погода для этого времени года. — Он слабо улыбнулся. — Думаю, ты меня знаешь.

Девилл, знакомый с лицами каждого важного начальника разведки в западном мире за всю свою карьеру, серьезно кивнул. Вот оно и пришло, подумал он, спустя двадцать пять лет. Момент, который всегда был возможен. Момент, когда они вошли в дверь за ним, когда меньше всего ожидали.

От одного кармана его жилета до другого тянулся брелок с золотым львом на цепочке для часов. Он небрежно коснулся его, нащупывая защелку.

Фергюсон сказал: «Это там, где ты ее хранишь, капсулу с цианидом?» Как это старомодно. Они выдавали их нам во время войны. Я всегда выбрасывал свои. Предполагалось, что это будет быстро, но однажды я был в присутствии генерала СС, который принял один и не переставал кричать в течение следующих двадцати минут. Отвратительный путь».

Он подошел к буфету, вытащил пробку из графина с виски и понюхал. Он одобрительно кивнул и налил себе.

— Что бы ты предложил? — спросил Девилл.

Фергюсон подошел к окну и посмотрел вниз, на залитую дождем улицу. «Ну, ты мог бы попробовать что-нибудь отчаянно героическое, например, сбежать, но, допустим, тебе удалось добраться до советского посольства, и тебя отправили домой. Я не думаю, что они были бы слишком довольны тобой. Видишь ли, в конце концов, ты потерпел неудачу, и я всегда понимал, что они не слишком заинтересованы в этом. Конечно, у них цивилизованное отношение к смертной казни. Они не вешают людей. Вместо этого они отправляют их в Гулаг, который, если верить Солженицыну, не особенно приятное место. С другой стороны, Москва всегда утверждала, что его работы являются злобной западной пропагандой».

— А альтернатива? — спросил Девиль.

«Французы — вы гражданин Франции, не так ли, мэтр Девиль? — имели бы право потребовать вашей экстрадиции, и их разведчики были очень чувствительны к российским агентам со времен дела Сапфира в шестьдесят восьмом и предположения, что на них проник КГБ. Вас, несомненно, передадут в Пятую службу, а они действительно очень старомодны, когда дело доходит до выжимания информации из людей. Я слышал, они все еще верят в силу электричества, особенно когда оно подключено к различным частям анатомии какого-нибудь несчастного индивидуума».

— А ты? — спросил Девиль. «Что бы ты мог предложить?»

«О, смерть, конечно», — весело сказал Фергюсон. — Мы что-нибудь придумаем. Автомобильные аварии — это всегда хорошо, особенно когда есть пожар. Это делает идентификацию обычно вопросом того, что находится в карманах».

— А потом? — спросил я.

«Покой, анонимность, спокойная жизнь. Пластическая хирургия может творить чудеса.»

— В обмен на нужную информацию?

Фергюсон подошел к графину и налил себе еще виски, затем повернулся, присев на край стола.

«В тысяча девятьсот сорок третьем, когда я был в SOE и работал с французским подпольем, я оказался, благодаря информатору, в руках гестапо в Париже, в их старой штаб-квартире на улице Соссе, позади Министерства внутренних дел. Тогда они еще верили в резиновые шланги. Очень неприятно.»