Я приподнялась на локтях, услышав звук приближающейся машины, и замерла, заметив отблеск фар, проникший через стекла парадной двери.

– Бежим! – шепотом прокричал пианист, рванув меня за руку.

Мы выскользнули через задний выход. О дожде напоминали лишь капли на траве, холодящие лодыжки. Обогнув дом, мы наблюдали из-за угла, как мужчина и женщина поднялись на крыльцо.

Забрать одежду не было времени, и в дополнение к браслету из ювелирного я обзавелась еще одним трофеем. И хотя обмен дизайнерского платья на обычный плед для пикников из Costco был неравнозначным, меня устроил такой расклад. Я получила гораздо больше. Нагота, едва прикрытая мягким лоскутом ткани, будоражила, раскрывая для меня все новые оттенки чувств. Будь я в платье, да хотя бы в белье, ничего подобного я не испытала. Обнаженное тело, как оголенный нерв, в непосредственной близости от привлекательного мужчины отзывалось волнами возбуждения. Ему стоило только протянуть руку, но он вел себя как леденящая душу отвесная скала. Холодная и неприступная.

Когда хозяева скрылись за дверью, мы, не привлекая лишнего внимания, прошмыгнули к кабриолету, умытому дождем. Стряхнув воду с кожаной обивки, я плюхнулась на водительское сидение, случайно распахнув плед в самой интересной его части. Я с надеждой подняла глаза на пианиста, но он сделал вид, что ничего не заметил: никакой реакции, кроме безразличия.

Да что с тобой не так?! – Я демонстративно перекинула край пледа через плечо, закрепив его ремнем безопасности, завела машину и наудачу снова покрутила ручку фар. Крыша послушно отозвалась на команду, заслонив собой прояснившееся небо с лунной подсветкой.

Игра перестала доставлять удовольствие, и мне хотелось поскорее ее закончить. Эмоциональная кардиограмма сегодня и так зашкаливала, и к моему разочарованию не все сто процентов пиков были положительными. Невзирая на ночь, я демонстративно достала из бардачка солнцезащитные очки, скрыв от мира свои чувства.

Нет ничего более жестокого, чем безразличие, – подумала я, с яростью утопив педаль газа, будто желала пробить днище и позволить гневу вырваться наружу, чтобы больше не испытывать ничего подобного. Я поняла, что тронулась как раз вовремя, заметив хозяина дома, вооруженного бейсбольной битой, который решительно направлялся к нашей машине.

Реми вела себя странно. С момента встречи, кажется, не проронила ни слова. Когда она заявилась с краденым браслетом, мне вообще захотелось катапультироваться из машины. А потом я будто и сам лишился рассудка, ввалившись в чужой дом. Какая-то заразная блажь. Эта сумасбродка меня укусила? Вообразила, что мы Бонни и Клайд? Но я не готов пускаться во все тяжкие. Неоправданный риск меня никогда не манил. Ставить на кон свободу – ради чего? Хотя в некоторые моменты было хорошо. Когда я играл для Реми, она танцевала так, что я не мог надышаться. Я буквально заглатывал вдохновение, разлитое в воздухе. Это было куда круче секса. Эдакое слияние бурного потока моей музыки и извилистого устья реки, в которое на мгновенье превратилось ее тело. Но с ролевыми играми случился перебор.

Я помотал головой, сбросив воспоминание. Кабриолет остановился на парковке у Бруклинского моста, где Реми подобрала меня вечером. Ровно на том же парковочном месте, словно оно поджидало нашего возвращения.

Леди с безэмоциональной маской на лице заглушила мотор, небрежно бросила ключи в бардачок, забрала оттуда маленькую сумку без ручки, больше напоминающую кошелек, и вышла из машины. Она даже не взглянула в мою сторону.

Да что, вообще, происходит?

Я метнулся за ней.

– Реми, постой, я тебя провожу. Разгуливать в таком виде ночью по городу небезопасно.

Она пожала плечами, продолжив движение вглубь Манхэттена. Я шел рядом, придавленный бетонной плитой чувства вины.

– Я не хотел тебя обидеть.

Она отмахнулась, будто прогоняя назойливую муху. Этот жест в моем понимании означал «проехали», но что на самом деле она имела в виду, я мог только догадываться.

– Скажи хоть что-нибудь.

Она резко обернулась, изобразив жестом поворот ключа в ротовой скважине.

– Мне жаль, – пролепетал я, не зная, что на это ответить.

Я не видел ее глаз за темными стеклами очков, но чувствовал, что она на грани. Я не понимал, с чем связана смена координат ее настроения, да я совсем ничего не понимал. Я заметил, что Реми бьет озноб, опустил взгляд к ее босым ногам, стоящим на сыром тротуаре и, наконец, осознал какой я идиот. Я подхватил ее на руки, не дав опомниться, и ускорил шаг. Реми не сопротивлялась. Она вновь сомкнула кисти на моей шее, но на этот раз не проявляла ни малейшего интереса. Лишь на перекрестках она немного оживала, указывая направление, куда двигаться дальше.

Реми… Легкая как перышко. Говорят, что душа весит двадцать один грамм. Вот ровно столько я ощущал в своих руках… Не больше. Разве так бывает? – размышлял я, чувствуя касание заледеневших пальцев на шее. Ее сумка-кошелек позвякивала блестящими буквами логотипа на брелоке у меня на плече и весила больше хозяйки.

На момент мне показалось, что Реми уснула. Я остановился посреди тихой улочки, не зная, как лучше поступить: разбудить или отнести ее к себе домой. Как она встрепенулась, рывком спрыгнув на асфальт.

Откланявшись в реверансе, она поспешила к ближайшему дому. Оказалось, что я притормозил в нужное время в нужном месте.

– Мы еще встретимся? – бросил я ей вслед.

Этот вопрос, видимо, огорошил нас обоих. Она замерла и не оборачиваясь будто снова отмахнула рукой назойливую муху.

Вот и гадай, что это значит? Хотя я не был уверен, что сам хочу повторить вечер в компании взбалмошной девчонки, от которой непонятно чего ожидать. Может, это к лучшему. С другой стороны, не слишком ли легко я отказываюсь от музы?! Точно. Муза. Она и должна быть странной. Как иначе родится то, чего раньше не было? Предсказуемость дает ожидаемый результат. Именно драйв новизны зажигает звезды.

Я поднял глаза к небу. Сияющие светлячки таяли в лучах наступающего дня. Идти домой не имело смысла, большую часть оставшегося для сна времени я бы провел в дороге. Реми, как оказалось, жила совсем недалеко от моего магазина, и я направился прямиком туда, подремать хоть пару-тройку часов на диванчике для посетителей.

Дребезжание будильника разнесло голову на черепки. И зачем ставить такую дикость, чтобы проснуться? Даже скоту, которого ведут на бойню, бывает, включают Моцарта. А я не скот, и у меня большие планы. Тут же я вспомнил, почему ласкающие слух звуки не прижились в качестве мелодии пробуждения. Я тогда проспал подработку в выходные: подвел ребенка в день рождения, оставив его праздник без музыкального сопровождения. Ох, как мне было стыдно. Так что да, пусть лучше бодрящий хардкор.

Собрать себя в кучу мне мог помочь только кофе миссис Брейкер. С утра она зачастую заправляла сама в кондитерской, давая девочкам-помощницам поспать подольше.

«Нам старикам много не надо, царство вечных снов на подходе, все там будем», – бывало, говорила она, когда я заставал ее в ранний час за работой.

Увидев себя в отражении стеклянной двери, я понял, что даже двойная порция эспрессо не смоет следы ночных приключений с моего лица. Выглядел я изрядно помятым.

– Доброе утро! – поприветствовала меня зеленая шляпка с вуалью, показавшаяся из-под прилавка.

– Доброе утро, миссис Брейкер! – улыбнулся я ей в ответ.

– Боже! Что с вами стряслось? Двойной эспрессо вас спасет. Один момент, мой мальчик.

– Вы опять читаете мысли?

– Грешна… – Она виновато отвела взгляд и удалилась готовить целебное зелье.

Я облокотился на прилавок и непроизвольно закрыл глаза под убаюкивающее жужжание кофемашины. Звук колокольчика за спиной бесцеремонно выдернул меня из дремы. Я обернулся посмотреть, кого принесла нелегкая с утра пораньше и обомлел. Передо мной стояла Реми собственной персоной. Свежая и отдохнувшая, судя по форме одежды, только что с пробежки, она пританцовывала в больших наушниках. Будто прошлой ночи и не бывало.