Через Луч он добавил, обращаясь только ко мне: «Я приготовил сюрприз».

Волосы у меня на руках немедленно встали дыбом. Дайо был, конечно, добрая душа, но сюрпризы он выбирать не умел. На мой семнадцатый день рождения на прошлой неделе он подарил мне жемчужно-розового слоненка-альбиноса в качестве компенсации за то, что он годами пытался заставить меня забыть о Суоне.

«Он совсем как те слоны, рядом с которыми ты росла в саванне, – сказал он тогда радостно. – У слонов отличная память, это так подходит твоему Дару. Ох, Тар, вы станете с ним лучшими друзьями!»

С тех пор слоненок постоянно сбегал из своего загона возле Имперских апартаментов, объедался листьев кусо-кусо, пугал павлинов во дворе и врывался в бани, где брызгал грязью на визжащих знатных дам.

В последний раз, когда я о нем слышала, моего нового лучшего друга перевели в загон возле северного дворцового сада, где имперские сборщики апельсинов успели из-за него преждевременно поседеть.

Но прежде чем я успела расспросить Дайо подробнее о его сюрпризе, он уже обращался ко всему Имперскому Залу:

– Я много думал о том, почему Помазанники всегда так преданы друг другу, – сказал он. – Так близки. В этом нет смысла, если подумать, верно? Помазанники знакомятся, будучи детьми. Они клянутся в верности Лучезарному, а не друг другу. И все же за пятьсот лет существования Советов Помазанники никогда не предавали друг друга. Почему?

После паузы король Надрей из Бираслова осмелился предположить:

– Из-за лучевой тоски, конечно.

Усатый король плотнее завернулся в свой отороченный мехом плащ, который отказывался снимать, несмотря на олуонскую жару.

Король Усмаль из Кетцалы согласился, поглаживая свои серьги в виде нефритовых кристаллов:

– Любые соперники согласятся потерпеть компанию друг друга, если альтернатива – это сойти с ума.

– Не думаю, что дело в этом, – пробормотала Кира. – Вынужденное сотрудничество часто вызывает лишь ненависть.

– Ну, тогда это потому, что у Помазанников общая цель: защитить Лучезарного, – предположил вождь Урия, правитель кланов Благословенной Долины. – Как в Благословенной Долине: у нас много племен, но мы работаем сообща, чтобы сохранить наш образ жизни.

– Но Благословенных кочевников связывает не только общая цель, – ответил Дайо. – У вас есть традиции. Религия, история. Помазанники же происходят из разных королевств, часто с противоречащими культурой и ценностями. Так почему же они любят друг друга?

За столом воцарилось молчание. Дайо радостно перекатился с пятки на носок.

– Это из-за Луча, – объявил он. – То есть благодаря разговорам через Луч. Когда чьи-то мысли и желания чувствуются, как твои собственные. Если один человек понимает другого полностью – от глубокой боли до фривольных мыслей, неважно, насколько странных или пугающих, – то он просто не может не полюбить его. Я думаю… – Дайо улыбнулся мне и пожал плечами, отчего его шрам слегка сморщился. – Когда ты воспринимаешь чью-то историю как свою собственную, это все равно что любить самого себя. Тарисай пока не может говорить с вами через Луч. Но она может кое-что похожее. Она способна поделиться с вами своими воспоминаниями. Сразу всеми.

Кровь застыла у меня в жилах.

– Вряд ли это займет дольше нескольких недель на человека, – продолжал Дайо радостно. – Ее воспоминания работают как сны, часы проходят за секунды, и…

«Ты совсем из ума выжил?!» – закричала я на него мысленно.

– …И, хотя это может показаться странным, когда вы узнаете Тар получше… – он широко улыбнулся, – вы не сможете ее не полюбить.

«Дайо, ты сведешь меня в могилу! Как я могу показать этим людям свои воспоминания? Они и так уже меня ненавидят!»

Он растерянно моргнул, чувствуя мою тревогу.

«Но это единственный способ. Они не смогут полюбить тебя, пока ты не откроешься им хоть немного».

«Откроешься»? Я начала задыхаться. «Открыться немного»?

«Дайо, это тебе не делиться секретами спьяну в кругу друзей! Это моя жизнь! Вся моя жизнь! Во имя Ама, я ведь пыталась убить тебя!»

«Они поймут, почему ты это сделала, – возразил он. – Они почувствуют твою любовь к матери. Твою любовь ко мне. Тар… воспоминания расскажут твою историю даже лучше, чем ты сама».

Мое горло сжалось от ужаса. «Я не переживу это», – подумала я оцепенело, и Ай Лин взяла меня за руку.

«Дайо, – сказала она через Луч. – Тебе стоило сначала спросить Тар. Объявлять вот так – нечестно по отношению к ней. Если она согласится, то уже не сможет отступить».

Дайо виновато сгорбился, вертя в пальцах маску на своей груди.

«Ты права. Прости, Тар. Я просто хотел помочь. – Он помедлил. – Но тебе необязательно им нравиться, чтобы они тебя полюбили. Им достаточно просто тебя понять».

Пока я обдумывала это, Ай Лин сказала вслух:

– Я полагаю, пора провести опрос.

Она просигналила слугам, чтобы те вручили орехи кола каждому правителю, а затем подняла пустую миску.

– Если вы принимаете приглашение императора и императрицы остаться в Ан-Илайобе и обеспечить Аритсару лучшее будущее, – сказала Ай Лин, – то положите орех в эту миску. Или же, если вы предпочитаете будущее с бесконечными жертвоприношениями, навсегда разрушенной торговлей и еще одной Войной Двенадцати Армий против демонов Подземного мира… то оставьте орех себе.

По залу словно прошелся холодок. Но, как я видела со смесью ужаса и облегчения, один за другим орехи падали в миску.

«Принимаю». «Принимаю». «Принимаю».

Со стороны Минь Цзя, Урии, Гелиоса, Садики, Цзи Хуаня, Надрея, Эдвинна из Мью, Данаи, Кваси из Ниамбы и Усмаля согласие было неохотным. Зури бросил свой орех в миску демонстративно широким жестом, подмигнув мне. Даже Беатрис согласилась, хотя и надменно повела плечами.

Мой званый ужин оказался успешным. Но ладони все равно вспотели, и я оцепенела от страха. Я, конечно, обещала войти в Подземный мир… однако даже это пугало меня не так сильно, как обещание, которым связал меня Дайо: показать мои самые постыдные воспоминания двенадцати незнакомцам.

Будь моя воля, вечер бы на этом закончился, чтобы я могла сбежать от этих незнакомцев к своим братьям и сестрам, которые утешат меня сладостями и поцелуями, историями и вином. Вместо этого Ай Лин встала и приказала отодвинуть столы, а придворным музыкантам жестом велела играть… Так началась неофициальная часть моего Вечера Мира.

«Ты ведь знаешь, что это – украшения для танцев? – спросил Дайо, кивая на связки трав у меня на ногах с лукавой улыбкой. – Гости ждут, что мы с тобой проведем первый танец».

«Я буду танцевать перед этими людьми, – ответила я сухо, – когда в Благословенной Долине выпадет снег».

Все при дворе знали, что я не танцую. Большинство девушек в центральных королевствах – Олуоне, Джибанти, Ниамбе и Суоне – росли под праздничные ритмы барабанов, благодаря чему учились прыгать и изгибаться, еще будучи младенцами, привязанными к спинам матерей. Но мой мир составляла усадьба Бекина: пыльные свитки, гладкие стены и окна, заколоченные так плотно, что музыка снаружи не просачивалась сквозь доски.

«Да брось, Тар, – упрекнула меня Кира, уже взявшая под руку сонгландского дипломата. – Сегодня ты вошла в историю. Расслабься немного».

Ай Лин поспешила спасти меня, заняв место рядом с Дайо:

– Императрица восстанавливается после небольшой травмы, – объявила она залу, добавляя словам веса с помощью своего Дара убеждения. – Она не присоединится сегодня к танцам, но передает свои искренние сожаления.

Я спокойно поклонилась гостям, благодарно улыбнулась Ай Лин и стала наблюдать за торжеством со своего трона, стоявшего на платформе.

Традиционные олуонские танцы исполнялись группой или индивидуально – никогда в парах, как было принято у далеких северных королевств. Однако с ростом империи среди придворных Олуона стал популярен танец иджо агбайе – танец, сочетающий элементы со всей империи, включая индивидуальных партнеров.