«For all my vows are oaths but to misuse thee,

And all my honest faith in thee is lost» (152, 7-8).

«Из всех моих обетов были клятвы, но тобой злоупотреблял в них,

А вся моя искренняя вера в тебя утеряна (из-за коварства)» (152, 7-8).

В строке 7, повествующий бард откровенно признал свою вину перед дамой: «Из всех моих обетов были клятвы, но тобой злоупотреблял в них». Действительно клятвы сонета 141, выраженные несерьёзно в шутливом тоне, были сказаны только благодаря природному «wit», «остроумию», которое было заложено свыше, но это не умоляет его вину в том, что поэт «злоупотреблял в них», во всех ранее сказанных «клятвенных обязательствах». Где его «five wits», «пять граней остроумия» были использованы в качестве инструмента для обольщения дамы.

В строке 8, повествующий как-бы проясняет причину, того почему он «злоупотреблял» клятвами по отношению к «тёмной леди»: «А вся моя искренняя вера в тебя утеряна (из-за коварства)».

Конечная цезура строки 8 при переводе на русский требовала заполнения для правильного построения предложения, согласно правилам грамматики русского. Поэтому мной была заполнена конечная цезура оборотом речи в скобках «из-за коварства».

Последовательность слов «all my» в начале строк 7 и 8, указывает на применения автором литературного приёма «анафора», придающего строкам выразительное звучание и указывающего на их взаимосвязанность в данной риторической фигуре.

Краткая справка.

Анафора — это риторический и литературный приём, который состоит из повторения последовательности слов в начале соседних предложений, тем самым придавая им особое значение. И напротив, «эпистрофа» — это повторение слов в концах предложений. Сочетание «анафоры» и «эпистрофы» приводит к симплексу.

Дважды применённое личное местоимение «thee» в конце строк 7-8, являясь литературным приёмом «аллитерация» подчёркивает и даёт подсказку на опосредованную взаимосвязь действий близрасположенных глаголов «misuse», «злоупотреблял» и «lost», «утеряна». Что наглядно указывает на виртуозное мастерство автора сонета в использовании литературных приёмов.

Хочу отметить, характерную отличительную черту сонета 152, она заключается в том, что хотя текст сонета содержит ссылки на Святое Писание, сам сонет не является религиозным стихотворением.

Так как в конце строки 8 стоит знак препинания «двоеточие», что даёт подсказку на дополнительное перечисление причин, из-за которых «вся искренняя вера поэта была утеряна» к «тёмной леди».

Для читателя хочу напомнить, что последнее третье четверостишие очень важно рассматривать полностью для понимания авторских смыслов ввиду того, что по всем признакам в общем контексте сонета 154, оно является ключевым.

«For I have sworn deep oaths of thy deep kindness,

Oaths of thy love, thy truth, thy constancy;

And, to enlighten thee, gave eyes to blindness,

Or made them swear against the thing they see» (152, 9-12).

«Поскольку глубокими клятвами о твоей глубинной доброте Я присягал,

Клятвами твоей любви, твоей искренности, твоего постоянства;

И, чтобы осветлить тебя, (своим) глазам ослепнуть дал,

Или вынудить их присягнуть против вещей — что они увидят» (152, 9-12).

Строки 9-12, по замыслу автора демонстрируют причастность повествующего барда к так необходимых положительных рекомендациях перед знакомством «тёмной леди» в кругах, как литераторов коллег, так и среди аристократов из окружения при дворе, это — во-первых.

Во-вторых, бард откровенно признался, что совершил большую ошибку в том, что для того, чтобы «enlighten», «осветлить» её, дал своим глазам ослепнуть, и не увидеть всю её сущность, наполненную «чёрными делами», о которых так выразительно написал в заключительном двустишии сонета 131.

«In nothing art thou black save in thy deeds,

And thence this slander, as I think, proceeds» (131, 13-14).

«Ни в чьём мастерстве твой чёрный не сохранился, как в твоих делах,

И оттуда эта клевета, как Я полагаю, продолжилась (в чужих устах)» (131, 13-14).

Уильям Шекспир, Сонет 131, 13-14.

(Литературный перевод Свами Ранинанда 15.04.2022).

В строках 9-10, повествующий выразил всю горечь разочарования «тёмной леди»: «Поскольку глубокими клятвами о твоей глубинной доброте Я присягал, клятвами твоей любви, твоей искренности, твоего постоянства». Поэту было трудно осознать, что перед другими людьми он за неё поручился, «глубокими клятвами» о её «глубинной доброте», которой на самом деле не оказалось.

Сама строка 9, показывает двумя повторяющимися прилагательными «deep», «глубокий» мастерского применение литературного приёма «ассонанс» с одновременно построенным на «контрасте» глубоких клятв поэта в его поручительствах перед коллегами из Уилтон-хауса с не существующей, как оказалось позднее «глубочайшей доброте» тёмной леди.

Наверняка, после принятия «тёмной леди» в литературный салон графини Пембрук по рекомендации Шекспира, некоторые из уже известных поэтов и драматургов оказывали посильную помощь в совершенствовании её литературных навыков и мастерства, как новичку. Что объясняет её последующую успешную творческую деятельность, в качестве поэтессы.

В строках 11 и 12, повествующий объяснил главную причину своего ошибочного восприятии, то есть «ослепления» харизмой дамы из-за страсти к ней: «И, чтобы осветлить тебя, (своим) глазам ослепнуть дал, или вынудить их присягнуть против вещей — что они увидят».

Витиеватость «шекспировской» строки, чаще всего была воспринята критиками и переводчиками совершенно неверно, некоторые из них предпочли оправдать своё недопонимание стилевых особенностей «шекспировской» строки ими же выдуманной его ущербностью, либо наделили мастера драматургии комплексами неполноценности свойственными людям нетрадиционной сексуальной ориентации в своих статьях или заметках.

Весь секрет был изначально заложен в многогранном образовании, получаемом ещё в отрочестве детьми состоятельных аристократов, которые могли себе позволить такую роскошь, как дорогостоящее платное обучение у ярких представителей плеяды, из числа светил европейской науки, причём разных областей знаний.

Заключительные две строки сонета 152, написаны также, как и весь сонет от первого лица, безусловно сонет предназначался конкретному адресату «тёмной леди».

— Но можно ли, при внимательном прочтении утверждать, что повествующий оправдывал себя за сделанные ошибки?

— Конечно же, нет!

В тональностях сонета можно уловить нотки сожаления, из-за ослепления в состоянии влюблённости к молодой женщине, поэт чрезмерно переоценил её душевные качества, не увидев её негативные черты характера, как злопамятность и мстительность. Но главное, поэт уже успел «тёмную леди» порекомендовать, что впоследствии злопамятная и неблагодарная дама более низшего происхождения из семьи бастардов используя его связи, в лице друзей и знакомых, с которыми он её познакомил умудрилась его незаслуженно очернить. Был ли, этот шаг «тёмной леди» после всего доброго, сделанного для неё поэтом справедливым? Бог ей судья! — примерно так, рассуждал бы бард на вершине своего творческого подъёма.