- Ну что? Вспомнили хоть что-нибудь? Семенов, покажи пример своим подопечным. Не зря же ты числишься старостой?
- Ars longa, vita brevis (искусство долговечно – жизнь коротка), – с вопросительными нотками сказал Пашка.
- Засчитано. Рогова?
- Casus extraordinarius (необычный случай), – ответила Анечка Рогова, пухленькая хохотушка, душа компании и просто замечательный человечек.
- Со скрипом, но принимаю. Дальше, Барсуков…
И так далее, пока не дошел до последнего, Ваньки Абросимова.
- А ты чем нас удивишь? – спросил он у побледневшего студента.
- Aliis inserviendo consumor (служа другим, сгораю сам) – заикаясь, но все-таки смог произнести Ванька.
- Хороший афоризм выбрал, кстати. Но еще раз увижу телефон в моей аудитории, можешь дальше даже не пытаться прийти ко мне на зачет, – Ванька сглотнул и поспешно убрал смартфон в карман. – Кстати, раз у нас пошли такие философские разговоры, сегодня не раз вспоминали Гиппократа, хотя, – он махнул в нашу сторону рукой, – вы могли процитировать Гомера Симпсона и не заметить разницу, но Гиппократ говорил: Omnium artium medicina nobilissima (из всех наук медицина – самая благородная (Гиппократ)). Я не знаю, чему вас учат на проф.этике, но хочу сказать. – Сейчас у вас, у каждого, встает выбор, куда идти, кем быть, что делать в будущем, но все вы, уже сейчас, являетесь врачами. Вы можете быть терапевтами в поликлинике, вы можете стать ЛОРами, вы можете пойти в гинекологию – все это благородная работа. И самое главное в работе врача – помнить, что вы лечите, а не оказываете услугу. Ну и само собой разумеющееся, главный принцип медицины - Noli nocere, si juvare non potes. Кто сможет перевести?
- Не навреди, если не можешь помочь, – ответила я чуть слышно, но Шевцов обратил на меня внимание, доброжелательно улыбнувшись.
- Верно, не навреди, если не можешь помочь. На сегодня мы с вами закончим, потому что у меня назначена операция, а у вас практика. До встречи, – сказал Шевцов и, подхватив свой портфель, вышел из кабинета, пока мы так и сидели, открыв рты в непонимании.
- Лерк, а куда это он? – ко мне подошел Семенов и удивленно уставился на дверь.
- Не знаю, – честно ответила я.
- А что же ты не с ним? – Алла Грудинина встала из-за парты и, поправив белокурые локоны, направилась в мою сторону.
- Так у меня вообще-то дальше практика, как и у вас, кстати, – я стала складывать вещи в сумку, не обращая на одногруппников внимание.
- А раньше тебя это не особо останавливало, – она встала рядом со мной, ставя свою сумку из новой коллекции от Луи Витон на угол моего стола. – Носилась за ним, как собачка на привязи, а теперь: «Это не твое дело»? – Переспросила она. Я неопределенно пожала плечами, стараясь не идти на конфликт. – Вот оно как бывает в жизни. – Она высоко задрала нос, обращаясь ко всей группе. – Сначала ты бегаешь за ним, а потом, когда он дает тебе от ворот поворот, остаешься с нами, бездарями. Вынуждена идти на практику в травматологию, а не наблюдать за светилом кардиохирургии в действии.
Народ одобрительно загудел, поддерживая слова выскочки.
За эти годы я уже не раз и не два становилась объектом всеобщих насмешек именно из-за нашего «тесного» сотрудничества с Шевцовым, но никогда меня еще так открыто не поливали грязью.
- Вообще, Аллка права, – сказал Дима Абрамов. – Я вот, например, у Шевцова не то что на операции ни разу не был, я даже на приеме у него ни разу не бывал. К нему списки на пару месяцев вперед составляются, а ты у нас каждый раз в Vip-ложе оказываешься. Всегда с первых рядов наблюдаешь за работой мастера. Повезло. – Со злостью сказал он. – Я, например, в этот гребанный мед пошел, только ради Шевцова. Ты знаешь, что его боготворят не только наши врачи, но и зарубежные специалисты? Не он к ним на консультации ездит, а они к нам. – Он смотрел на меня с прищуром. – Да что я тебе-то говорю, наверняка ты видела его работы сама и можешь сравнить с тем, что творят другие… Я хочу дальше в кардио идти, только вот я думаю, что места-то давно распределены, и, конечно, ты опять в первых рядах…
- Я еще не выбирала ординатуру, – ответила я.
- Так ты еще и выбираешь… Ну да… - Абрамов брезгливо осмотрел меня. – Не Шевцов, так Ломако… Какая разница, перед кем ноги раздвигать, ведь так? – В аудитории стало тихо, как в склепе.
Столько лет… слухи, конечно, ходили всякие разные, и, естественно, основной из версий был наш роман, но никто никогда не озвучивал свои предположения так открыто, стараясь ударить исподтишка, но, видимо, ситуация с целевой квотой так действует на окружающих, что тормоза слетают напрочь.
- Конечно, - ответила я, наблюдая за тем, как меняется лицо одногруппника. – А то, что я лучшая на курсе по ВСЕМ направлениям, никто в расчет не берет. То, что я впахиваю по восемнадцать часов в сутки, чтобы быть лучшей и иметь возможность выбирать, тоже никто не берет в расчет. Возможно, ты сам, как Грудинина, хочешь, чтобы за тебя кто-то сделал. – Аллочка вспыхнула. – Я заслужила эту возможность выбирать упорством и работой, а ты сидишь и ноешь, что не можешь попасть к лучшему кардиохирургу на практику, вместо того чтобы взять и как следует подготовиться к следующей практике. – Я осмотрела стоявших рядом с местом «побоища» студентов, но продолжать не стала. Молча собрала свои вещи и вышла из кабинета.
На практике у Губко в травматологии я стояла в прострации.
Переломы со смещением, вывихи, растяжения – мне было не до этого. Я раз за разом обдумывала то, что сказал мне Шевцов. Казалось, что поступаю я не совсем корректно по отношению к учителю, но ведь это моя дальнейшая жизнь. Моя работа. Я сама должна понять для себя, чего хочу. Раньше я хотела как мама, работать в нейрохирургии, но быстро смогла вынести для себя, что мне не хватит терпения для такой кропотливой работы. А кардио… Я никогда не отвергала вариант продолжения работы в кардиохирургии, но чем ближе становился момент Икс, тем чаще я сомневалась в правильности своего решения. Конечно, никто не мог мне запретить в дальнейшем переквалифицироваться и пойти туда, куда мне хотелось…
Из кабинета я выходила не глядя, сразу налетев на широкую мужскую грудь. Молодой врач поймал меня за плечи и открыто улыбнулся.
- Согласен, что рядом с травмой столкновение может быть самым безопасным – всегда быстро придут на помощь, но все равно стоит быть более аккуратной, – улыбнулся он мне. – Артем. – Он протянул мне руку для знакомства.
- Простите, – только и смогла вымолвить я, глядя в красивые зеленые глаза, обрамленные пушистыми ресницами. – Валерия.
- Чего же вы, Валерия, совсем не смотрите за тем, куда идете?
- Задумалась, – у него была потрясающая улыбка, которую хотелось запечатлеть и отправить фото на первые страницы рекламных буклетов по стоматологии.
- Чем же вас так озадачил Губко, что вы выходите, находясь столь далеко от реального мира?
Я неопределенно пожала плечами.
- Еще раз извините, – сказала я и двинулась следом за свой группой, успев заметить заинтересованный взгляд на себе.
После небольшого перекуса в больничной столовой мы вернулись в травматологическое отделение.
Я старалась представить себя на месте широкоплечего Ивана Семеновича, практикующего травматолога, пригласившего нашу группу к себе в святая святых. Сегодня на прием к нему попал молодой мужчина тридцати шести лет, неудачно сыгравший в уличный футбол. Поскользнулся на влажной траве, получил довольно сильный вывих. Иван Семенович педагогом был от Бога. Его объяснения всегда были четкими и понятными, хотя в этом не было ничего удивительного – ведь он бывший военный врач.
- В данном случае нам необходимо вправить вывих, – вещал он, возвышаясь над бледным пациентом. – Делать это нужно резко и без сожаления, но главное не переборщить и не сломать конечность. Запомнили? – Спросил он и резко дернул зазевавшегося пациента, который, стараясь казаться мужественнее, издал нечленораздельный «кряк». – Ну чщ-чщ-чщ. – Сказал он пациенту, укладывая того на кушетку. – Теперь нужно зафиксировать конечность во избежание повторения. – Кто наложит… – Лес рук возник у него перед лицом. – Ну вот, Грудинина, доверим тебе. Вы не против? – Спросил он у больного, который смотрел на Аллочку с восхищением. – Ну и отлично.
