Из толпы неприметной чёрной ящеркой вынырнул невысокий оборотень с нашивкой артефактора на камзоле, низко поклонился всем присутствующим, после чего достал из рукава подвеску с красным камнем и поднёс её сначала к Михаилу Осиповичу, а затем Всеволоду. Камень засиял, подтверждая родство, гости восхищённо ахнули и дружно заумилялись свершившемуся признанию.

- Сынок, - прохрипел Михаил Осипович, простирая руки навстречу чудом обретенному сыну, в желании прижать его к своей груди.

- Полагаю, Мишель, мальчику нужно время, чтобы вспомнить нас, - медовым голоском пропела Анфиса, так приторно сладко улыбаясь Зеркальщику, что у того даже зубы заломило. – Мы отвезём Всеволода в наш дом и там, средь родных стен, память быстро вернётся к нему.

- Конечно, конечно, - опять засуетился господин губернатор, - Всеволод Алён… пардон, Михайлович…

- Алёнович, господин губернатор, - ровным тоном, от коего у чувствительных особ по коже побежали мурашки, произнёс дознаватель, - бумаги мои не переписаны, а потому и менять обращение ко мне не стоит.

Градоправитель смешался, растерянно посмотрел на Всеволода, кашлянул, судорожно оттягивая шейный платок:

- Как пожелаете. Так вот, Всеволод Алёнович, я надеюсь, Вы помните, что согласно приказу покойного государя, батюшки нашего нынешнего Императора, да продлит господь в своей великой милости его годы, да-с, о чём это я? Ах, да! Так вот, согласно приказу покойного государя сыновья до достижения двадцатипятилетнего возраста находятся в полной отцовской воле, и перечить ей не смеют. Ослушников ждёт суровое наказание по усмотрению их родителя.

На скулах Зеркальщика заперекатывались желваки, ноздри затрепетали как у гончей, почуявшей добычу, но голос остался невозмутимо-прохладным:

- Я помню.

Отец ныне правящего государя Императора был человеком весьма своеобразного склада. В раннем возрасте в результате государственного переворота, устроенного матушкой, он потерял отца, и потом каждое утро ожидал искушений на собственную жизнь. Долгие годы он был при дворе не наследником престола, а кем-то вроде домашнего шута, коего фавориты императрицы могли безнаказанно принижать и оскорблять. Все прекрасно понимали, что этому невысокому и некрасивому великому князю императрица предпочитает своего ладного и статного, словно сахарный принц, внука. Но скоропостижная кончина государыни поменяла все фигуры на политической доске, и неказистый наследник стал-таки государем. Первый закон, коий он ввёл, едва вступив на престол, было ограничение власти дворян. Затем, опасаясь козней и интриг со стороны сына, государь издал указ о полном подчинении сыновей воле отца, фактически сделав отпрысков рабами своих батюшек. Сей указ даже огласить не успели, потому как приближённые заявили, что подобная бумага послужит факелом, неосторожно поднесённым к бочке с маслом. Молодые люди, и так-то не сильно довольные выпавшими на долю дворян притеснениями, могут окончательно взбунтоваться. Государь, пусть и неохотно, подчинился, ограничив срок подчинения сынов до достижения ими двадцатипятилетнего возраста. Именно на этот указ и ссылался господин губернатор, призывая Всеволода Алёновича к покорности.

- Сын, - Михаил Осипович попытался коснуться руки Всеволода, но Зеркальщик словно бы случайно чуть отошёл в сторону, - ты поедешь домой. К нам. Уверен, родные стены вернут тебе память, и ты вспомнишь нас с матушкой.

«Дорого бы я дал, чтобы навсегда вас позабыть и никогда больше не встречать», - фыркнул Всеволод, усилием воли подавляя гнев и, сохраняя ровный тон, спросил:

- Дозволено мне будет проводить невесту и съездить домой за вещами?

Михаил растерянно посмотрел на жену, та мягко погладила его по щеке, после чего повернулась к Всеволоду и, одарив его нежной улыбкой, пропела:

- А зачем твоей невесте уезжать? Мы будем рады видеть её нашей гостей!

Всеволод Алёнович посмотрел на женщину таким взглядом, что ей, уже давно ничего и никого не боявшейся, на миг стало жутко. Анфиса отчётливо поняла, что вся вот эта покорность и учтивость глубоко внешняя, проклятый мальчишка ничего не забыл и не простил, более того, он вырос и возмужал, из мерзкого щенка став матёрым волком. И за свою невесту не задумываясь убьёт любого.

- Благодарю за приглашение, но Варваре Алексеевне надлежит готовиться к свадьбе, - отчеканил Всеволод Алёнович, пристально глядя на мачеху.

Та в ответ вяло отмахнулась, скрывая дрожь в руках:

- Ну что ж, пусть будет так. Но ты, мой мальчик, непременно должен переехать к нам. Такова воля твоего отца.

- Обязательно, - Всеволод коротко кивнул, - только вещи заберу.

- Смотри, сын мой, через час, ладно, пусть будет два часа, я позволяю, мы тебя ждём, - прокряхтел Михаил Осипович, смахивая слезу из уголка глаз. – Господь услышал наши молитвы и вернул нам сына. Вернул наследника!

Гости благочестиво перекрестились, господин губернатор растроганно поднял глаза вверх, втайне моля о том, чтобы небеса в своей великой милости явили ещё одно чудо: угомонили строптивую маман, чей нрав с годами становился всё хуже.

Получив от «чудесным образом» обретённого отца разрешение собрать вещи, Всеволод не стал более задерживаться на балу, подхватил Вареньку под руку, расшаркался с господином губернатором, выслушав его витиеватые заверения в верности и преданности и с огромным наслаждением вышел на свежий воздух. У него осталось два часа свободы, за которые нужно было продумать план действий до малейших деталей.

- Не возражаешь, если мы пешком прогуляемся? – Зеркальщик смущённо усмехнулся, - мне так лучше думается.

- Да, конечно, - Варенька с трудом поспевала за размашистым шагом жениха, но сдерживать его не пыталась, пусть выплеснет раздражение и досаду, в одном медицинском трактате говорилось, что ходьба – наивернейшее средство для борьбы со всеми неприятными чувствами. – И что мы теперь будем делать?

Всеволод Алёнович сбавил шаг, нахмурился, задумчиво пощипывая подбородок:

- В первую очередь найдём Никиту и заставим его снять сдерживающий мою магию браслет. Надеюсь, долго убеждать не придётся, у меня всего два часа.

- А может быть, не приезжать к ним? – Варенька умоляюще сцепила ручки, зашептала лихорадочно. – А если в столицу отправиться, в ноги государю кинуться…

Лицо Зеркальщика исказила горькая усмешка, шрам побагровел:

- Ты думаешь, я не пробовал? Разрушить мост между мной и отцом можно лишь одним единственным способом: если кто-то, желательно, очень сильный и магически одарённый, признает меня своим наследником и переплетёт магические потоки. А ты много знаешь людей, готовых признать своим наследником Зеркальщика? Да, забыл уточнить: сей человек годами должен быть или ровней, или чуть младше моего отца. Старший по возрасту не сможет перетянуть себя ко мне, сил не хватит. Так вот, ты много знаешь ровесников купца Омутова, жаждущих признать наследником Зеркальщика?

Варвара Алексеевна подавленно молчала.

- Вот и я таких не встречал, - Всеволод болезненно дёрнул щекой, понурился, но потом решительно тряхнул головой и гордо расправил плечи. – Ладно, хватит киснуть, слезами горю не поможешь. У меня осталось два, - Зеркальщик достал из нагрудного кармана часы на серебристо-белой цепочке, щёлкнул крышкой, - уже меньше, часа на то, чтобы подготовиться к переезду к горячо любимым родственникам.

Серые глаза дознавателя полыхнули огнём, голос стал подобен трещащему под ногами стеклу, вокруг взвихрилась снежная крошка.

Варенька подавила в себе трусливое желание завизжать и попытаться проснуться. Увы, это не кошмарный сон, коий легко прогнать, завернувшись в одеяло и накрыв голову подушкой, это суровая правда, прятаться от коей бесполезно и недостойно невесты Всеволода Алёновича.

- Чем я могу помочь? Что мне сделать?

Варвара Алексеевна готова была перевернуть небо и землю, лишь бы не допустить отъезда любимого в дом купца Омутова. Ах, ну почему даже в мире, наполненном магией, возможно далеко не всё?!