– …Дэниел, Дэниел! – Мэтт помахал перед моим лицом рукой: – Ты меня слышишь? Еще раз спрашиваю, где мы будем обедать? Предлагаю зайти в наше любимое кафе.

Я непонимающе огляделся, с трудом возвращаясь из своих воспоминаний. Мы стояли у входа одного из немногих сохранившихся на Рингштрассе заведений, открытого в далеком 1903 году и до сегодняшних дней предлагающего все, что захочет любой избалованный посетитель – изысканные блюда венской кухни, свежую выпечку и разнообразные сорта кофе.

– Давай, – без энтузиазма согласился я.

– Да что с тобой сегодня? Ты же на новой должности! В чем дело? – не унимался Мэтт.

– Смогу настроиться только после отпуска, уж слишком все навалилось.

– Странно слышать это от человека, который так любит свою работу! Хотя, может, и правда тебе пора в отпуск. Когда ты последний раз отдыхал? За последние два года ты брал одну неделю, чтобы побывать на нашей свадьбе в Тоскане.

– Только что о ней вспоминал. Очень рад за тебя, друг…

Мэтт понял, что я хочу закрыть эту тему.

Мы заказали бизнес-ланч и две большие кружки горячего кофе. Официантка приняла заказ, смущенно посматривая на моего друга. Он всегда так действовал на девушек. Они не оставались равнодушными к правильным чертам его лица, светлым волосам и мелкой россыпи веснушек. На меня тоже обращали внимание, но моя холодная интеллигентность, как однажды выразилась моя однокурсница, немного отпугивает.

– Итак, горы…

– Не просто, Мэтт, горы, а австрийские Альпы.

– Тебя не смущают слова «неприступные» и «опасные»?

– Я два года готовился к этому путешествию, каждые выходные проводил в альпинистском клубе, стирая пальцы и колени на скалодроме. Теперь знаю точно, что готов ехать. В нашей группе пять человек, а ведет нас сам Джек Когрович.

– Это что, тот болгарский сумасшедший, который ночует в горах и ест мох?

– Мэтт, прекрати! Он опытный альпинист, у него за плечами немало покоренных вершин! Чего стоит восхождение на Чогори, одну из самых сложных гор в мире. Кому довериться, если не такому профессионалу? – я достал смартфон из внутреннего кармана пиджака, чтобы показать Мэтту статьи о Джеке и о предстоящем маршруте.

«Восточные Альпы – это горные хребты с острыми выступами на скалах, глубокие зеленые долины, многочисленные чистейшие озера и стремительные реки. Севернее располагаются негостеприимные горные районы с крутыми обрывами и сложными подъемами: адские Хеллен-Гебирге и гиблые Тотес-Гебирге», – читал Мэтт в интернете, не отрываясь от обеда.

– Где вы договорились встретиться?

– Собираемся на окраине Гальштата рано утром, чтобы особо не толкаться с туристами. Там нас будет ждать Когрович. Доберемся до подножия горы и оттуда отправимся по маршруту.

– Ты знаешь остальных четверых? – не успокаивался Мэтт.

Его скептицизм начинал действовать мне на нервы. Спустя полчаса я и сам начал сомневаться, смогу ли осилить этот поход.

Субботнее утро вопреки всем надеждам на продолжительный сон началось с раннего звонка из офиса. Мой коллега Йозеф сообщил о подтверждении проекта реставрационных работ во дворце Шёнбрунн и предупредил, что завезет после обеда бумаги на подпись, и заодно закинет горную палатку, которой обещал меня снабдить почти как год.

Растянувшись на большой кровати, я не мог поверить, что наконец-то начался мой отпуск и наступил последний день перед долгожданным восхождением. В комнате царил беспорядок. Походные вещи были разбросаны по всей комнате. К счастью, самые важные уже были собраны в рюкзак, что не могло не радовать. В противоположном углу комнаты на черном паркете сидел мой пес, французский бульдог Джерри, прижавший одной лапой трекинговую палку. Он смотрел на меня исподлобья, предчувствуя скорое расставание. Я усмехнулся над его недовольным и обиженным выражением морды, мне стоило учесть, что его привязанность ко мне рано или поздно ослабеет.

С Джерри мы виделись только поздно вечером и по выходным дням – так сказать, легкие отношения без обязательств. Я пропадал на работе, а он проводил время вместе с семьей соседа. Поэтому в какой-то момент я начал даже сомневаться, считает ли он до сих пор меня своим хозяином…

Я вылез из кровати и подошел к окну. Солнце поднялось уже высоко, день обещал быть безоблачным и теплым. Джерри подбежал ко мне, встал на задние лапы и, поскуливая, попросился на подоконник – его любимое место в доме. Он всегда с любопытством наблюдал за жизнью города. Окна квартиры выходили на знаменитый блошиный рынок Нашмаркт. В субботнее утро здесь было особенно многолюдно, туристы и местные жителя копались в горах антиквариата и неутомимо торговались с продавцами. Раньше, когда я жил с родителями, мне нравилось наблюдать, как мама бродит между этих развалов. Она иногда находила меня глазами, поднимала над головой и показывала различные вещи, требуя моего одобрения или протеста. Чудом ей удавалось не захламлять квартиру – в ней оставались только ценные экземпляры, остальные же расходились по частным коллекциям ее знакомых. Одним из таких особенных приобретений стало огромное зеркало в старинной деревянной резной оправе, сделанное так искусно, что оценщик долго предлагал за него баснословные деньги. Сейчас оно висело в спальне напротив кровати, отражая холостяцкую комнату. Раньше перед ним крутилась София, примеряя свои многочисленные наряды. Она отбрасывала с лица непослушные рыжие волосы и смеялась, если видела, что за ней наблюдают. А иногда оставляла милые послания красной помадой, за что получала выговоры от моей матери. Мне тоже это не нравилось, так как я был большим ценителем старины, но ценителем этой женщины я был тоже…

Я долго терпел все слабости Софии, выгораживал ее перед родителями, друзьями и перед самим собой. И что получал взамен? Скандалы, обсуждения моих друзей, моих увлечений и работы. Это продолжалось три года – падения и взлеты, ссоры и периоды безумной страстной влюбленности, – до того момента, пока однажды я не пришел с работы и увидел собранные чемоданы, стоящие у двери. Она вышла мне навстречу с каким-то странным и решительным выражением на лице. Я выслушал очередную тираду о себе и невероятную историю про встречу с «тем самым», к кому она сегодня переезжает.

«Тем самым» оказался, как часто бывает в кинофильмах, мой близкий университетский друг, который последние полгода охотно взял на себя обязанность поддерживать Софию в бичевании меня и удовлетворении ее в постели. Я был раздавлен, хотел вернуть эту рыжую чертовку и простить ей все. Но тогда рядом оказались близкие люди, которые, к счастью, удержали меня от этого позора. София больше не появлялась… Лишь иногда ее имя всплывало в разговорах, особенно тогда, когда приводились примеры, как не нужно себя вести и каких девушек «врагу не пожелаешь».

Я тряхнул головой, продолжая смотреть на себя в зеркало. После той истории я изрядно исхудал, так и не смог перестроиться на холостяцкую жизнь, все пустоты заполнил работой и завел собаку, чтоб хоть кто-то ждал меня дома. Как раз в то время познакомился с одним интересным парнем, который рассказал мне о своем хобби – путешествиях. Он сплавлялся на байдарках по горным рекам, взбирался на замерзшие водопады, в любое свободное время уезжал в горы и выглядел при этом очень счастливым. В тот момент мне хотелось зацепиться за что-то новое, и я начал заниматься в альпинистском клубе. Тренировки давались, мягко говоря, с трудом, все тело болело, пальцы тряслись, отказываясь чертить. Компьютер, конечно, спасал, но мне нравилось работать по старинке карандашом и линейкой, как учил отец. Но через несколько месяцев я втянулся, стал получать удовольствие от того, что начинаю контролировать свое тело и привел даже туда парочку знакомых. Благодаря тренировкам ушло больше десяти килограммов, тело стало жилистым и стройным. Ну и стресс, естественно, сказался… Вот вам побочный эффект больной любви.

Итак, оставалось двадцать четыре часа до выхода. Пришло время привести в порядок мысли и завершить сборы. Джерри вернулся к охране трекинговых палок, которые мне оказались не нужны, вместо них я положил в рюкзак ледорубы, походную одежду, средства личной гигиены, балаклаву для защиты лица от мороза и сильного ветра и многое другое, что закупал последние месяцы. Странно было брать с собой теплые вещи в конце лета, но Когрович обещал минусовые температуры на высоте и не пустил бы тех, кто ограничился шортами и солнечными очками.