– Я действовал инстинктивно, не рассматривая, кто и что на меня летит, ведь это вполне мог быть и кто-то из вас.

– Поэтому советую продолжать в том же духе, – улыбнулся я, – вдруг это не последнее падение.

Дэвид кивнул и вернулся к своим мыслям, молча продолжая идти вперед по тропе. Мы же, переглянувшись, поняли, что на этом наша беседа с ним окончена, и так для него этот диалог выдался на редкость многословным.

Нам оставалось только идти дальше, делиться впечатлениями о первом подъеме, размышлять о том, что дуракам всегда везет, и о предстоящем ужине. Живот предательски урчал, хотелось горячей каши с мясом, погреться у костра и, конечно, дождаться момента, когда проводник объявит отбой и можно будет забраться в свой теплый спальник. Надеюсь, меня ждет сон без сновидений, крепкий и спокойный.

Так я спал, наверное, только в институтские годы, когда появлялась возможность после учебы упасть лицом в подушку и проваляться до самого вечера. Потом всем свободным временем завладела работа, наступил огромный период кратковременного сна, затем София и ее ночные разговоры с битьем посуды и выяснением отношений не давали расслабиться. Но понимаю, что мне грех жаловаться на свою жизнь, я там, где, наверное, и должен был быть, и собираюсь по максимуму использовать приобретенный жизненный опыт. Скучать определенно не придется, на работе меня ждут новые интересные проекты, и уверен, что и в личной жизни вскоре наступит белая полоса и встреча с «той самой» не за горами, и на этот раз все обязательно будет, как в сказке. Где-то в глубине души я никогда не исключал факта существования чего-то необычного и волшебного, верю в предопределенность человеческой судьбы и знаки. И, несмотря на то что жизнь никогда меня с подобным не сталкивала, мне всегда хотелось верить во что-то большее, чем в простую обыденность. Мэтт всегда смеялся надо мной, когда я приписывал случайным событиям мистическую подоплеку.

Мы спустились в долину, с удивлением наблюдая кардинальную смену ландшафта. После острых скал и льда нас встречали зеленые кустарники и мхи, покрывающие камни упругим ковром, каменная гряда с огромными валунами и открывающийся прекрасный вид на хребет. Солнце до половины скрылось за высокими пиками недремлющих Альп, и нам следовало поторопиться, чтобы успеть до наступления темноты.

По приказу Когровича мы выбрали место за одним из крупных валунов. Он надежно закрывал будущий лагерь от холодного ветра, который назойливо взялся нас догонять ледяными пронизывающими порывами. Скинув рюкзаки, мы с Дэвидом начали собирать хворост, Мэри с Тимом раскладывали провизию, а проводник пошел показать Адаму, где находится горный родник. Когрович прекрасно ориентировался в здешних краях и без карты, хотя всегда держал ее под рукой. Мы все знали о его достижениях, но сам он ни разу не рассказывал нам о своих прошлых походах. Наверно, считал, что мы способны самостоятельно найти все интересующие статьи в интернете или по старинке в журналах о путешествиях.

К тому моменту, когда первая палатка была собрана, Когрович и Адам успели уйти довольно далеко, и я с трудом мог различить их фигуры. Тим и Мэри развели костер и приготовили все продукты к нашему первому ужину. Осталось только дождаться воды, чтобы сварить похлебку с мясом. Постепенно палатки, каждая из которых предназначалась для двоих, окружили кострище. Получилась довольно уютная стоянка. Весь день похода стоил того, чтобы скрыться от цивилизации в этом богом забытом месте. В пламени костра тихо потрескивали сухие ветки, а его редкие всполохи освещали наши усталые лица. Незаметно наступили сумерки. Глубокие тени легли на серые скалы, небо окрасилось в сине-сиреневые тона. Наконец-то в лагерь вернулись Адам и Когрович с тяжелыми котелками, полными воды. Один сразу поставили на огонь, а второй, который предназначался для чая, пока ждал своей очереди в стороне. Джек, завидев, что Тим хочет помыть в нем свои грязные руки, резко отдернул его.

– Дурья твоя башка! Привык на все готовенькое? Видел, в каком направлении родник? Будь добр, принеси себе сам, умоешься заодно! – проводник указал в ту сторону, откуда они только что вернулись.

– Эй, Тим, возьми влажные салфетки, – вмешалась Мэри, в надежде предотвратить очередной возможный конфликт.

– Сходили к черту на рога за этой водой, – пожаловался мне Адам. – Идти километра полтора, хорошо хоть по прямой. Местечко там такое – не подберешься, обрыв и горный родник на краю. О-о-о, отлично, палатки на месте! Расстелю спальник рядом с твоим, и скорее за готовку!

– Поторопись, от голода живот сводит, – я страдальчески сморщился.

– Уже бегу, – рассмеялся парень.

Спустя минут сорок в наших мисках оказалась долгожданная похлебка. Мы сидели у костра, смотрели на огонь и молча ели, даже наш командир вел себя непривычно тихо. Подкрепившись, каждый занялся своим делом: Адам достал небольшую книжку, Мэри и Тим сразу ушли спать, а Когрович остался сидеть у костра и делал пометки в блокноте.

– Что читаешь? – поинтересовался я у блогера.

– Книга о жизни на маяке, игры разума одинокого смотрителя, – показал мне обложку с изображением моря и светящего маяка Адам.

– На самом деле, на маяке не так мрачно, как описывают в книгах… Раньше я считал его вторым домом, – на меня нахлынули приятные воспоминания.

– Что ты имеешь в виду? Бывал на маяке?

– Жил и неоднократно. Мой дед долго работал смотрителем на английском маяке, отец матери – англичанин. Меня в детстве частенько отправляли туда на несколько недель, а порой оставляли на месяц-другой, что меня очень радовало. Странно, но маяк никогда не вселял в меня страх или чувство одиночества. Может, из-за того, что он не стоял в открытом море, а находился в конце длинной насыпной косы, которая соединялась с городком. Поэтому ощущения оторванности от мира, которое описывают в книгах, не испытывал. Наоборот, для меня он являлся особенным и безопасным местом. Как сейчас помню – каменные стены, выкрашенные в белый цвет, длинная винтовая лестница, на ступеньках которой дед частенько оставлял мне секретные записки с заданиями на день, вырезками из журналов или найденные ракушки. Круглые комнаты, позволявшие моему детскому воображению с легкостью переноситься в башни старинных замков. Воспоминания о маяке – мое детство, самое спокойное место на свете…

– С ума сойти, это очень интересно! А на самый верх тебя пускали?

– Да. Но под тщательным присмотром! Там, наверху, святая святых маяка, так называемый фонарный отсек, особенное место, где в центре установлен осветительный аппарат. Башня и огонь – главные составляющие маяка. Погасни он – и все, жди катастрофы! Смотритель маяка – не профессия, а призвание. Жить на море непросто, все действия строго по инструкции, необходимо держать в надлежащем состоянии навигационные приборы, буи, следить за исправной работой фонарей и ревунов… Я тебя еще не утомил?

– Что ты, продолжай! – Адам отбросил книгу и, как мне показалось, устроился поудобнее предвкушении продолжения моего рассказа.

– Каждый вечер случалась магия, согласно первому параграфу инструкции мой дед зажигал масляные лампы, которым полагалось гореть до утра. Все приборы постоянно проверялись на исправность, а сам маяк содержался в образцовой чистоте – как рабочие, так и жилые помещения. Там меня научили ответственности, порядку и усидчивости. Сейчас эти качества невероятно помогают мне в работе. Одним из самых любимых мест на маяке была открытая галерея башни. Пока дед принимал послания с судов или наблюдал за сезонным перелетом птиц, я представлял себя матросом на мачте, смотрел вдаль на горизонт, прищуривал глаз и вспоминал тысячу чертей.

– Ты был забавным ребенком с хорошей фантазией. Мало кто может похвастаться таким детством. Многие за всю жизнь не попадут внутрь маяка, а ты знаешь всю подноготную этого ремесла и места, – продолжал удивляться мой слушатель.

– Наверное, ты прав, это особенный опыт. Но главное то, что мне посчастливилось жить с самым умным, добрым и заботливым человеком. Он всегда говорил, что нужно брать пример с маяка: со стойкостью переносить натиск жизненных ураганов и штормов, ведь они делают нас сильнее, выявляют наши слабые стороны и позволяют укрепить нас там, где необходимо. И что бы ни случилось в жизни, ни в коем случае нельзя позволить погаснуть внутреннему огню, потому что пока он горит, всегда будет надежда.