Стало понятно, что просто так он от меня не отстанет. Тетки с соседних прилавков уже прислушивались к нашему разговору.

— А! — “вспомнила” я. — Так вы Йозеф, наверное. Ада просила передать вам низкий поклон. Велела справиться, как у дочки здоровье.

Йозеф смотрел на меня с подозрением. В глубине его карих глаз мелькнула искра понимания.

— Идемте, девушка, — сказал он. — Сами справитесь.

Я лениво сгребла товары в одну кучу, нарочито не стараясь их разложить. Мне следовало и дальше изображать еще зеленую девицу, не смыслящую ни в торговле, ни в травах.

Йозеф утянул меня в ближайшую подворотню. Требовательно взглянув на меня, он ткнул в вышивку на рукаве.

— Это делала моя дочь. Почему ты в вещах Ады?

— Потому что я и есть Ада, — прошептала я. — И хватит орать!

— Что за цирк ты устроила? — тихо спросил Йозеф. — То мудрая травница, то соплячка какая-то…

— Пришлось. Виделась я с подружкой вашей дочери.

— Ликой что ли?

— Не знаю. Богачка, на коне выехала кататься. Боярыня-сударыня, не иначе. Велела она мне наколдовать ей любовь с парнем.

— Ну? — нахмурился Йозеф.

— Я отказала. Я вам не ведьма!

— Хорош врать-то, — ответил он. — Я в Чаще не первый день. Понятно, что ты не простой человек, раз среди зимы сруб себе поставила. Там дело нечистое, это все охотники знают. Не вредишь, и будет.

— Это ты так думаешь, — зло бросила я. — А Чаща показала мне ворона инквизиторского. На меня эта Лика жалобу накорябала. Не ровен час, придет орден по мою душу. Кто из вас спасать меня станет? То-то и оно. Пришлось выдумывать. Авось, девчонку в костер не бросят, за теткой пойдут.

Йозеф ударил кулаком по стене. По его скулам ходили желваки.

— Плохо дело, — сказал он. — Велю своим не рассказывать, что на тебе наша одежда. Может, не прознают, что ты и есть Ада.

— Пока неплохо выходит, — пожала плечами я. — А дальше уж посмотрим. Сами-то берегите себя. От этой Лики не принимайте подарков. Один сглаз — еще ничего, но она может и что-то посильнее дать Гленне.

Йозеф изумленно поднял брови. Он так и стоял посреди подворотни, открывая и закрывая рот. Конечно, шутка ли! Сглазили родную дочь. И кто? Подруга!

И не уличишь ведь гадину, потому что только ведьмы чуют колдовство, даже чужое. Человек может проклясть, так как для темных дел много ума и силы не надо, а вот распутать клубок чужой ворожбы…

Если я уличу Лику в колдовстве, нас обеих отправят на костер. В лучшем случае. А в худшем она, как и обещала, все свалит на меня, и буду я на огне инквизиторском отплясывать последнюю свою джигу.

Глава 9

Йозеф склонился ко мне, чтобы сообщить нечто важное, но послышался громкий цокот копыт. И так как деревенские очень редко пользовались лошадьми, чтобы разъезжать по селу, а все торговцы еще несколько часов будут стоять с лотками на ярмарке, это были гости Злейска. Я нервно оглянулась.

Вовремя. Мимо нас проезжали трое всадников в черных плащах и с воронами на плечах. У каждого из них за спиной красовались ножны, и еще одни висели на поясе. Йозеф отстранился.

— Передавай тетушке, чтоб заходила, как поправится.

— Хорошо, — с милой улыбкой на лице ответила я.

В горле стоял ком, но даже он не помешал мне произносить звуки нарочито звонко и мелодично. Как будто петух меня в задницу клюнул, честно слово. Я самой себе казалась приторной до невыносимости.

Всадники скрылись за углом дома. Лишь один соизволил глянуть на нас, сверкнув алыми глазами. Будто не человек, а голем с рубиновыми зенками. Впрочем, он же инквизитор. А в этих ребятах камня больше, чем в самой злой карге.

Я кивнула на прощание Йозефу и понеслась обратно на ярмарку. Рабочий день никто не отменял, и если мне придется все же бежать спасая свою жизнь, лучше иметь хоть какой-то запас серебра за пазухой. Вернувшись на площадь, я принялась зазывать покупателей, словно у меня были пирожки, а не магические обереги и заговоренные сборы.

— Игрушки детские, из березы! Чай с морошкой, весенний! Подснежники, последние, больше не найти!

Народ потихоньку подтягивался, успокоенный моими простыми предложениями. Больше не звучали слова о чудодейственных отварах и хитрых оберегах. Обычные деревянные побрякушки и чай. Ничего того, что могли бы осудить господа инквизиторы.

Я уже почти успокоились, когда на площади появились они. Народ быстро схлынул с ярмарки, решив лишний раз не мозолить глаза бравым защитникам людей. О, инквизиторы действительно легко разбирались с монстрами и прекрасно отваживали злодеев вроде разбойников. Однако иногда они… чересчур усердствовали в искоренении зла. И это были не те случаи, где лучше перебдеть.

Лоточница, стоявшая рядом со мной, тоже засобиралась. Нервы не выдержали. Хотя она продавала самые невинные рубашки с обережной вышивкой, на севере уже привычной. Ее делали без магических навыков, как дань традициям. А тетушка торопливо складывала товар в корзинки. Я стояла рядом с приклеенной улыбкой и полной корзинкой слабеньких оберегов.

Будь проклята моя любовь к качественной работе. Ведь могла принести обычные игрушки из дерева, абсолютно бесполезные и безвредные. Но не-е-ет! Я решила, что надо хоть немного приложить усилия и зачаровать дерево, превратив его в слабую защиту от болезней. Даже такой хилой хватило бы, чтобы малыш ничем не заразился ближайшие полгода.

И это была магия. А способный инквизитор легко распознает чары, даже такие скромные.

Люди подбирались все ближе. Они лениво прогуливались вдоль прилавков, осматривая прилавки. Их лица ничего не выражали. Это бесконечное безразличие и пугало простых обывателей. Никто не знал, что творится на уме у инквизиторов. Они с одинаковым выражением лица гладили по головам детишек и отправляли преступников на костер.

Я слышала, как они задают вопросы торговцам, шуршат тканями, проверяют корзинки. Все это время мне удавалось сохранять дружелюбие, хотя бы внешнее.

Однако один из них подошел к моей котомке. Он остановился прямо напротив, заглянул в глаза с безразличием истинного члена ордена и сел на корточки, чтобы лучше рассмотреть товары. Мое спокойствие треснуло, словно тонкий утренний ледок в морозное утро. Я стерла с лица улыбку, ведь она уже выглядела нелепо.

Притворство всегда хуже честной неприязни. По крайней мере, так меня учила мама. По крайней мере, я надеялась, что инквизитор оценит мою искренность.

Он стянул перчатку и аккуратно подцепил пальцами завязку мешочка, выуживая его из котомки. Его волосы цвета воронова крыла отливали серебром. Я заметила, что уши инквизитора какой-то неправильной формы, будто заострены кверху.

Мужчина отложил в сторону простенький сбор и принялся рассматривать игрушку. К ней он отнесся внимательнее, долго вертел ее в длинных гибких пальцах и едва ли не на зуб попробовал. Я уже мысленно попрощалась с жизнью и готовилась плести ложь про тетушку, живущую в лесу, но это не понадобилось.

Инквизитор поднялся. Его движения были скупыми, выверенными, полными нечеловеческой гибкости и силы. Смазанным жестом он махнул другим, давая понять, что осмотр окончен и здесь нет ничего интересного. Я склонила голову, чтобы не выдать своего облегчения. Мужчина не сумел распознать тонкую нить чар на игрушке. Наверняка что-то учуял, но так и не нашел.

Инквизитор поднял взгляд на меня, всматриваясь в черты лица, уделяя внимание заплетенным в косу кроваво-красным волосам. Он прищурился. Его угольно-черные глаза не выражали никаких эмоций. Я не чувствовала его.

Все люди вокруг жили, чего-то желали, на что-то надеялись и кого-то боялись. А инквизитор был абсолютно холоден и пуст. Камень. Не так уж они и отличались от худшей версии ведьмы, в которую я превращалась — карги.

— Вам не стоит здесь стоять, — басом произнес инквизитор.

Я вздрогнула от глубины его голоса. Он оказался необычайно низким, но под стать владельцу холодным и спокойным.

— Да, уже ухожу, — слабо ответила я, усиленно кивая.