Стоя у принтера, послушно выплёвывавшего из себя свеженапечатанные листы, Джо поймала на себе несколько любопытствующих взглядов, на которые она ответила одним из своих самых злых взглядов. Замеченные, те поспешно опускали головы, возвращаясь к своим делам. Джо всё равно чувствовала напряжение. Поскорее бы добраться домой, там хотя бы можно покричать в подушку.

Кое-как скрепив работу, Джо поспешила убраться из библиотеки. Чужие шепотки приводили в ярость, и Джо не ручалась, что сможет и дальше держать себя в руках.

Собственная нервозность тоже злила.

Когда девушка добралась до кабинета мистера Отиса и постучала, она немного остыла. За дверью послышался старческий скрипучий голос, позволивший Джо войти.

В кабинете мистера Отиса всегда было слишком много хлама. Вот и сейчас, Джо едва разглядела макушку и так невысокого сгорбленного старика за грудой какого-то разобранного аппарата. Приглядевшись, Джо поняла, что это компьютер из девяностых.

– Здравствуйте, мистер Отис, – сказала Джо. – Простите за опоздание. Я принесла свою работу.

– А, Джона, здравствуй, – учитель поднял голову и взглянул на ученицу. – Очень хорошо. Оставь её, пожалуйста, на краю стола, чтобы я увидел. В этом беспорядке чёрт ногу сломит…

Джо улыбнулась, пристраивая папку в углу большого учительского стола, который каким-то чудом всё еще остался свободен.

– До свидания, мистер Отис, – сказала Джо.

– Пока, – учитель махнул рукой. – Жду тебя на дополнительных занятиях в понедельник. Там и разберем твою работу.

– Конечно.

Девушка вышла из кабинета.

Мистер Отис был странным, но довольно забавным учителем. Джо обожала его дополнительные занятия, потому что большую часть времени Отис посвящал не нудной теории и однообразным задачкам, а всё объяснял на практике. Именно его подача предмета стала причиной одержимости Джо физикой.

Выйдя на крыльцо школы, Джо тут же окунулась в промозглую ноябрьскую морось. Небо с самого утра было затянуто тонким слоем серых облаков, и это отнюдь не улучшало её настроения. Надев капюшон и засунув глубоко в карманы руки, девушка пошла в сторону выхода с территории школы. И всё было нормально, пока её не окрикнул чей-то голос.

– Джо! Эй, Джо!

Кричали с парковки. Девушка обернулась, пытаясь рассмотреть, кто надрывает глотку. Этим кем-то оказался Дин, высунувшийся из окна своего автомобиля. Он махал ей рукой.

– Тебя подвезти? – спросил он. – Погода отстой.

– Нет, спасибо, – Джо выдавила улыбку. – Мне недалеко.

– Я настаиваю.

– Нет, Дин. По дороге мне нужно заскочить в одно место. Это займет время.

Рука парня повисла, а сам он нахмурился.

– Хм. Ну, ладно. Тогда, до встречи.

– Пока, Дин.

Джо почти бегом кинулась к воротам. Это невыносимо!

Вся эта ситуация – настоящий кошмар.

Любая другая девушка бы давно прыгала от радости, что на неё обратил внимание такой парень, как Дин. Другая бы согласилась пойти с ним на бал, и была бы счастлива, если бы он предложил подвезти её до дома.

Но только не Джо, везде видевшая подвох. Чего, в данном случае, исключать явно не следовало.

Никто и никогда, ни один парень не обращал на неё внимания, как на девушку. И это её вполне устраивало, и она хотела, чтобы всё так и оставалось. Но, нет же, в выпускном классе Дину Лирою вздумалось изводить её!

Наверное, она бы по-другому смотрела на ситуацию, если бы на месте Дина был совершенно другой человек. Один конкретный человек.

И снова её мысли вернулись к Нику Нолану.

Ну, почему она нагрубила ему сегодня?

Нужно было поблагодарить, похлопать глазками, как дама в беде. Нет, тогда бы Нолан решил, что она сошла с ума. Да она б и сама решила, что с ней не всё в порядке.

Джо шла по улице не торопясь, не смотря на холод, пробирающийся даже под тёплую куртку. Порывы ветра немного охлаждали тот жар, с которым вертелись её мысли в голове.

Джо и её дед Стивен действительно жили недалеко от школы, в которой училась Джо, всего лишь в нескольких кварталах. Это было удобно, потому что своего автомобиля у Джо не было, а в теплое время года она могла домчаться до школы на велосипеде за пять минут.

Дед Джо, Стивен Коулман, преподавал в Гарвардской медицинской школе. Он был хирургом, и имел обширную практику, а на старости лет решил посвятить себя преподавательству. Стивен растил Джо с трёхлетнего возраста, заменив ей и мать, и отца. Мать Джо, Эвелин Коулман, дочь Стивена, родила её рано, ей было всего лишь восемнадцать. Надолго её не хватило, поэтому, однажды она явилась в дом своего отца, оставила там Джо и была такова. С тех пор от неё не было ни слуху, ни духу.

В детстве, лет до десяти, Джо верила, что однажды её красавица мама вернется за ней. Её фотографии стояли на столе Стивена. Раньше Джо могла часами глядеть на изображения ослепительно красивой молодой девушки за стеклами рамок. У Эвелин были светлые, как у Стивена в молодости, волосы, ниспадающие по самой поясницы, и зелёные глаза. Глаза, которые достались и Джо. Тот же цвет, тот же разрез. Разве что у Джо никогда не было такого взгляда – дерзкого, открытого, вызывающего.

Кем был отец Джо, она не знала. Но, судя по всему, именно от него ей достались густые каштановые пряди, и нос, и губы, и остальные черты лица. Потому что глаза – единственное, что объединяло Джо и Эвелин.

По мере взросления, Джо поняла, что ждать, когда её мать вернётся, всё равно, что ждать, когда снега Антарктики растают. Появились вопросы, которых не было в детстве.

Почему Эвелин ушла? Где она? Что с ней? Как она?

Почему она бросила её?

Она не любила свою дочь? А отца?

Джо больше не спрашивала Стивена о ней, и разговоров не заводила, потому что видела, какую боль вызывает в нём любое упоминание о дочери. Несколько лет назад он, наконец, убрал фотографии Эвелин в шкаф, и на его столе остались лишь фото Джо.

Эвелин бросила их обоих, и Джо решила, что такой человек не достоин того, чтобы его ждали.

Сейчас, мысль о том, что её мать может вернуться в один прекрасный день, даже пугала её. Ведь она совсем не знала эту женщину.

К тому моменту, когда с неба посыпались крупные мокрые снежинки, Джо добралась до их со Стивеном небольшого двухэтажного домика. Джо открыла дверь своим ключом, стряхнула с капюшона снег, который успел развести на ткани куртки сырые потёки. На кухне негромко работал телевизор. Значит, дедушка вернулся с работы пораньше и готовит ужин.

Джо повесила куртку, забросила тяжёлый рюкзак в гостиную и прошла на кухню.

Стивен стоял за кухонным столом и резал лук.

– Привет, – сказала девушка, целуя старика в щеку.

– Как прошёл день? – улыбнулся Стивен, но тут его взгляд упал на одежду внучки. Джо мысленно хлопнула себя по лбу. Она совсем забыла, что её внешний вид, несомненно, вызовет вопросы у Стивена. – Господь милосердный, Джона! Что с тобой случилось? Почему ты в таком виде?

– А, это, – как можно более небрежно сказала Джо. – это я заходила к Анне в класс рисования, и случайно вылила на себя пузырёк краски. Такая вот я неуклюжая.

Рука Стивена с ножом замерла в нескольких дюймах над доской, в то время как сам он пытливо вглядывался в лицо внучки.

– Я должен в это поверить?

– Да.

– Тогда, почему я не верю?

Джо испустила тяжкий вздох, отворачиваясь. Ничего от него не скроешь.

– Ничего серьёзного, правда, – сказала она. – Всё хорошо. Небольшая неприятность. Подумаешь, испачкалась в краске.

– Ты что, плавала в ней?

Ага, почти так всё и было.

– Дедушка, не о чём волноваться, – сказала она.

– Хорошо, – сказал он. – Иди и переоденься. Ужин почти готов.

Джо взбежала по ступенькам и вошла в свою комнату.

Только оказавшись в родных и надёжных стенах, Джо дала волю той тяжести, что давила на её плечи, наконец, овладеть ею. Девушка опустилась на край кровати, глубоко дыша, словно переводя дыхание. Она не хотела плакать, глаза её были сухими, как и горло. Только в груди что-то неприятно ворочалось, как огромная склизкая улитка, лениво скользившая по её ребрам.