А к чему приведут его расспросы о ведьмах — видно будет.

Сейчас же у Аги наконец-то время, выделенное на себя.

... В лесу настолько сыро, что даже без дождя одежда моментально тяжелеет от влаги и начинает липнуть к телу. С листьев и веток капает, под ногами чавкает, и очень скользко.

Птицы заливаются, хаос щебета заполняет пространство. Из-за сырости всяких насекомых и червячков развелось немало, птицы, должно быть, счастливы — едят от пуза.

Волосы Аги убрала под теплую шапку — и что, что середина лета? На руках — перчатки с обрезанными пальцами, за спиной объемная корзина на лямках, выстланная изнутри множеством слоев мягкой ткани.

Неповторимый и любимый запах земли и мха, грибов и коры, зелени трав... Квинтэссенция свежести.

Аги незаметной тропкой шла вглубь леса, подальше от деревни, от любого присутствия человека.

Уйти от людей — главное. Она таких слов мудреных не знала, но Сим называл подобные ее стремления социофобией. Не прав он. Аги не боится людей и общества, просто ей уютнее одной. Спокойнее. Счастливее.

Безопаснее.

Обнять дерево. Послушать, как оно поет, напоенное водой с неба. Прислушаться и понять, о чем шепчет. Его жизненные силы — сок и вода, текущие от корней ввысь, обратно к облакам. Вода дает силу. Несет информацию.

Деревья хорошие. Они живут, растут, оставляя достаточно места соседним растениям. Ловят свет сезон за сезоном, в едином ритме.

Вода в них — спокойствие. Гармония. Аги так этого не хватает. Даже тут, в глухомани, слишком много людей. Их мыслей, планов, козней, эмоций и переживаний. Это давит, вторгается и гасит собственные Аги чувства.

В идеале, ей следовало поселиться не на окраине деревни, а еще дальше. Как настоящие ведьмы и делают. Но папа построил дом пусть и на отшибе, но все же в границах поселения. Да и деревня за последнее десятилетие обросла новыми домами.

Аги помнила все. Начиная с монастыря и даже раньше. Наверное, где-то с годика.

В Амиран ее привели, когда только исполнилось пять. Жизнь до монастыря... воспоминания были, но она предпочитала их не трогать. Целее будет.

В Амиране ее дар раскрыли на полную. Вода стала ее полноценным собеседником. Столько потоков, изменчивых, несущих в себе все, что видели и слышали по пути к ней — своему Слушателю. Ведьме-Слухачке... Так ее там прозвали.

Задача лишь — отделить зерна от плевел.

«О!.. Кстати, о зерне...» Аги открыла глаза и опустила руки, прерывая объятия с высоченным дубом. Мимолетное сожаление... Единение с лесом прервалось под гнетом повседневных забот, будь они неладны!

Почему жена старосты на упоминание о зерне отреагировала столь бурно? Эмоции ее прям волной накрыли, злые, отчаянные, сметя все здравые рассуждения.

Сильного голода не должно быть, во всяком случае — не этой зимой. Волноваться деревенским следует, если и следующий урожай пропадет. В каждой деревне, по законам Империи, должен быть запас зерна хотя бы на одну зиму.

Глава 2

Дождь и в самом деле дал лишь один день передышки, после чего зарядил с прежней силой. Деревня плавала. Как и бОльшая часть Импении.

В подвалах домов плескалась вода, ее выносили ведрами, выливая подальше от собственного дома, но помогало это мало. Она возвращалась.

Соседи же тоже не обрадуются, если опустошать ведра ближе к ним. Относить к лесу... так ноги отвалятся скорее, чем толк будет.

Копать траншеи для отвода тяжело — земля-грязь неподъемная, но копать все равно приходилось. Женщины, младшие сыновья... Старшие мужчины в семьях были заняты тем же, но копали они на полях.

Cреди потопа — приближающийся праздник Солнца, на который обычно выпадала жара. В это время ночи оставались светлыми, словно день, бесконечно длинными, благоухающими ароматом цветущих лугов.

Пропустить его и не отпраздновать как полагается: с кушаньями, вином и кострами до небес — значит, проявить неуважение и разозлить старых богов. Тех, в которых еще верили тут, в глуши.

Иногда Аги казалось, они и в самом деле имеют здесь свою силу. Необъяснимую и могущественную. Вода ли, лес или горы... Их близость заставляла иначе смотреть на мир и человека в нем.

Дар Аги также немало ей в этом способствовал. Слышать стихию, что шепчет обо всем на свете, — это как прикоснуться краем к божественному. Не доброму, не злому — просто иному. Или — сложно иному.

За день до праздника, когда в деревне царил хаос борьбы с наводнением и одновременного приготовления к гуляниям, Аги увидела его.

Стража.

Остановилась, как вкопанная, и пялилась, не осознавая своего поведения. Зависла, как бывает, когда натыкаешься на что-то странное. И этой странностью притягательное.

Очнулась от наваждения вовремя, успела зайти за угол дома за секунду до того, как страж повернул голову в ее сторону. Очень надеялась, что не заметил ее.

Неожиданно.

Не готова оказалась встретиться с ним лицом к лицу. И поэтому сразу бежала домой, не закончив разносить заказы клиенткам. Не прятаться, нет... привести мысли в порядок.

Значит, страж добрался уже и до их деревни...

Он и вправду оказался высоким и плечистым. Не кабинетный бумагомаратель — осанка ли, или неуловимые, чем-то напоминающие хищника, походка, повадки выдавали в нем солдата.

Светлые волосы обкорнаны почти под ноль. От былых ангельских кудрей не осталось и намека.

Аги помнила. Хотела бы забыть, остаться равнодушной, да не получалось.

Он вымахал... В монастырь привели мелким, упрямо не плачущим, изо всех сил сдерживающим слезы мальчишкой.

Новеньких поступивших отправляли сначала мыться, выдавали робу, забирая старую одежду, подстригали, чтобы вшей не завелось. Аги видела, что мальчик-экран дрался, не желая отдавать свою одежду. Конечно — та была куда лучше и теплее той, которую ему давали взамен. Аги в свое время тоже дралась и кусалась.

Но дерись, не дерись — не поможет. Старшие сильнее против детей. Выделяться инаковой одеждой в монастыре не разрешалось. Даже смотрители ходили в одеждах из того же серого сукна — ноского и жесткого.

Аги в тот день поручили состричь новенькому волосы.

Как ей было жалко те кудри! Помнится, она не удержалась и сохранила локон — мягкий, шелковистый на ощупь, светлый, как лучик солнца, он завивался идеальными кольцами-пружинками.

Тогда они не перемолвились и парой слов. Агнес была из старших, на тот момент ей уже исполнилось одиннадцать, мальчику — около семи. Жили они также на разных этажах. Молчаливый экран оставался ей абсолютно чужим. Только волосы она ему подстригала... как и многим другим.

Эту обязанность Старший смотритель перепоручил ей, и Настоятельница согласилась, что неплохая возможность усилить ее контакт с потоками одаренных — совместить полезное с еще более полезным, по ее мнению.

И приходилось заниматься стрижкой довольно-таки тупыми ножницами раз в два-три месяца, прикасаться к детским головам... вникать и слушать, хоть и не хотелось. Абсолютно.

Радостного и мирного, детского, в тех детях было мало. Медиаторы — оголенные сгустки эмоций, экраны поспокойнее... но тоже придавлены грузом монастырской дисциплины.

Шесть лет. Аги провела в Амиране долгие шесть проклятых лет.

Этот Ангелочек... сколько? Когда именно его привели? Не так чтобы задолго до штурма... года два, два с половиной.

Аги помнила, но смутно. Ее внимание тогда было направлено на другое. На выживание и обуздание дара медиатора. Наставница Ирида никому спуску не давала, подобным Аги слухачам-стихийникам — тем более.

Аги одернула себя, не желая углубляться в те воспоминания. Сейчас у нее нет сил, чтобы противостоять убийственной апатии и бессилию, которые они в ней вызывают. Все еще... В ее-то зрелые годы!

Как она узнала Ангелочка спустя столько времени? И можно ли доверять этому «узнаванию»?