– Как они тщательно все проверяют, – заметил Рамоутер, надевая пиджак.

Перед ними открылась еще одна дверь. Тюремный надзиратель провел их мимо небольшого садика, в котором работали трое заключенных; все они были одеты в комбинезоны винного цвета. Клумбы с яркими георгинами казались совсем не к месту в таком безрадостном окружении. Заключенные прекратили работать и уставились на Хенли. Она проигнорировала свист, донесшийся до нее, пока она проходила мимо основного здания тюрьмы, направляясь к блоку строгого режима.

Хенли с Рамоутером пришлось пройти еще пятнадцать дверей, перед тем как они оказались в тюрьме внутри тюрьмы.

– Подождите здесь, – сказал надзиратель.

Вдали Хенли слышала звук работающего телевизора и стук захлопывающихся дверей.

Вскоре в коридоре вместе с черным лабрадором появились два человека – еще один надзиратель и мужчина невысокого роста.

– Доброе утро. Меня зовут Терри Уоллас. Я исполняю обязанности начальника тюрьмы. Вы, вероятно, инспектор Хенли? – он протянул руку Рамоутеру.

– Э-э-э… Нет, – ответил Рамоутер, делая шаг назад.

– О… приношу свои извинения.

Начальник тюрьмы повернулся к Хенли. Его натянутая улыбка исчезла, когда Хенли проигнорировала его руку. Он подергал за лацканы бежевый пиджак, который был ему явно велик, а затем сжал перед собой свои маленькие ручки.

– Мы сообщили мистеру Оливеру о вашем визите.

Хенли вопросительно приподняла бровь.

– Я придерживаюсь определенной политики: считаю необходимым напоминать заключенным, что в мои цели не входит их обесчеловечить, несмотря на то что их признали опасными для общества. Не все в нашем блоке строгого режима сидят за убийство.

– Да, у вас тут есть и насильники, и авторитеты преступного мира, и лидеры террористических групп, – сказала Хенли.

Она немного расправила плечи, выпрямила спину, чтобы никто не заметил, как она нервничает. Она почти не спала прошлой ночью и не смогла ничего съесть за завтраком. Они стояли в узком коридоре с искусственным освещением. Из-за жара, исходившего от четырех человеческих тел и собаки, стало трудно дышать. Хенли поняла, что на нее накатывает приступ клаустрофобии.

– У нас есть специальная комната, в которой обычно проходят встречи с адвокатами. Она сейчас свободна, и вы сможете устроиться там. Хотя мистер Оливер и выразил удивление вашим визитом, мне показалось, что он с нетерпением ждет встречи.

– С нетерпением?

– Его едва ли можно за это осуждать. Каждый день он видит только девять других мужчин, которые содержатся вместе с ним в этом блоке, и надзирателей.

Начальник тюрьмы приподнял рукав пиджака и взглянул на часы.

– Сколько, по вашим расчетам, продлится… эта встреча? Очень важно свести изменения в распорядке мистера Оливера к минимуму.

– Столько, сколько потребуется.

Исполняющий обязанности начальника тюрьмы Уоллас неодобрительно хмыкнул и вытер струйку пота с виска.

– А, вот и надзирательница Баджарами.

В дверь вошла надзирательница, которую Хенли с Рамоутером еще не видели. Она оказалась ниже ростом, чем Хенли, но не намного. Ее рыжеватые волосы были стянуты сзади в пучок, по виду ей было лет тридцать пять. В ее внешности не было ничего особенного, да и форма ей совсем не шла. Такая женщина легко могла затеряться в толпе, если бы не повыцветший синяк под левым глазом. На Баджарами была надета рубашка с короткими рукавами, и взгляд Хенли упал на царапины на ее правой руке, которые добавляли цвета татуировке в виде падающих звезд.

– Видели бы вы другого парня, – произнес начальник тюрьмы с легким смешком. – Как бы то ни было, меня ждут в других местах, инспектор Хенли, констебль Рамоутер.

С этими словами он кивнул и вышел за дверь, которую придерживала для него Баджарами. Она заперла ее за ним.

– Это сделал заключенный из блока предварительного заключения, – пояснила она. – Его отказались выпустить под залог, и у него снесло башню. – Надзирательница открыла еще одну дверь и подождала, пока Хенли и Рамоутер выйдут в следующий отсек, потом вышла сама и заперла за собой дверь. – Но, надо сказать, судья оказался слишком строгим. Парню всего двадцать два года, и он никогда не сидел.

– И вдруг выяснилось, что его отправляют сюда? – спросил Рамоутер, когда они втроем стали подниматься по лестнице.

– Именно так, – подтвердила Баджарами.

Она открыла дверь в помещение, сильно отличающееся от других. Комнатка была маленькой и светлой, с большим окном. Там стояли стол и стулья, надежно привинченные к полу. Над камерой видеонаблюдения в дальнем углу непрерывно мигала красная лампочка, а вдоль стены, примерно на расстоянии вытянутой руки от стола, шла длинная черная резиновая полоса. Хенли задумалась, скольким адвокатам, врачам и полицейским приходилось нажимать тревожную кнопку за годы существования тюрьмы.

Когда Хенли в последний раз видела Оливера, он стоял у скамьи подсудимых в клетке, в Олд-Бейли. Женщина, старшина присяжных, встала со своего места, заметно дрожа, а сотрудник суда спросил ее, пришли ли присяжные к единому мнению и вынесли ли они приговор единогласно. Ее голос дрожал, когда она ответила «нет». И он так же дрожал, когда она ответила «да» на следующий вопрос: «Вынесли ли присяжные приговор, с которым согласны по крайней мере десять из вас?» Ее голос стал совсем тихим, когда она объявила, что Оливер виновен в семи убийствах.

Он стоял не двигаясь, когда зачитывали приговор. Он был в том же синем костюме от «Хьюго Босс», который надевал каждый день, пока шел судебный процесс. В отглаженном пиджаке и начищенных до блеска ботинках он не выглядел как убийца. Так выглядят финансовые консультанты, готовые посоветовать вам, как получить максимальную прибыль от инвестиций. Его выражение лица изменилось только один раз, когда старшина присяжных подтвердила, что приговор вынесен большинством голосов: за него проголосовали десять присяжных. Но два человека из состава присяжных посчитали его невиновным.

Хенли наблюдала за Оливером сквозь пуленепробиваемое стекло. Он разговаривал с одним надзирателем, пока другой вставлял ключ в замок наручников, сковывавших запястья заключенного. Оливер что-то сказал, и невысокий азиат-надзиратель покачал головой и рассмеялся. Оливер опустил руку на предплечье второго надзирателя, и Хенли дернулась. Наручники были сняты, и Оливер вошел в комнату, где находились Хенли с Рамоутер. У Хенли перехватило дыхание.

– Как давно мы не виделись, – произнес Оливер хрипловатым голосом. – Ты хорошо выглядишь. Тебе придется извинить меня за такой голос. Я не очень хорошо себя чувствую. По ночам в камере сквозняк. – Оливер протянул руку. Хенли ее проигнорировала. – Вчера утром я видел тебя в выпуске новостей. Ты теперь инспектор, да?

Темно-голубые глаза Оливера опустились ей на живот, он явно хотел увидеть шрамы, которые оставил на нем. Его улыбка стала шире, и можно было рассмотреть идеально ровные зубы, только немного пожелтевшие от никотина. Его шарм никуда не исчез, но к нему добавилось что-то еще. Это был уже не тот человек, который два с половиной года назад зашел в Белмарш, но он не был и полностью сломлен.

– Садитесь, – твердым голосом сказала Хенли, кивая на стул напротив Рамоутера.

Баджарами, которая стояла у двери с ничего не выражающим лицом, покинула помещение.

– Ну почему ты ведешь себя так недружелюбно, инспектор? Столько времени уже прошло. Прощение – это путь к спасению, поэтому давайте будем вежливы друг с другом.

– Я сказала: садитесь. Я не в настроении играть с вами в игры.

– У меня совсем не бывает посетителей. Я получаю немало писем от своих поклонников и поклонниц, но маловероятно, что им разрешат прийти сюда и навестить меня. Время от времени ко мне приходит врач, но это совсем не то. Это не человек, который хочет увидеть именно меня. Поэтому я польщен, видя тебя здесь. Жаль, что ты посчитала необходимым привести с собой приятеля. Но, к счастью для тебя, я не ревнивый.