Именно в этом самом квартале располагалось одно из наиболее дешёвых кафе с претенциозным названием «Ливерпуль». Почему его так назвали не знал никто, даже, вероятно, сам владелец. Рейтинг на картах у него неизменно держался в районе двух звёзд из пяти, что никак не сказывалось на бесперебойном потоке посетителей. Именно в этом-то кафе меня и застигла судьба в лице той красотки. И да, это всё-таки были не перчатки…

Я думал, что это будет скучнейший вечер. К корпоративам я вообще питаю лютую неприязнь, но так уж случилось, что моего мнения никто не спрашивал. Причём в качестве новоиспечённого руководителя отдела маркетинга мне надлежало не просто присутствовать для галочки, но ещё и демонстрировать бурный восторг от всего происходящего. Но, к счастью, мне удалось увернуться от этого, слиняв под шумок с красоткой, которая меня не то опоила, не то вообще убила. И вот, вуаля, уже спустя какой-то час я еду в машине с затемнёнными стёклами и гадаю во сколько пакетов смогу поместиться. И никаких идиотских конкурсов или вопросов «чего ты не пьёшь совсем?». Хитрюшка я, да?

Если серьёзно, в тот момент было явно не до смеха, разве что истерического и чтоб с нотками повизгивания гиены. Кем бы ни был этот Агент 007, возвращать телефон он мне не стал, как и объяснять какого хрена тут вообще творится. Зато эта Машина Убийств объяснила, что сломает мне в первую очередь, а что вырвет во вторую, если я затею побег. Разумеется, всё это было сказано таким же ровным и спокойным голосом человека, привыкшего без колебаний переходить от слов к делу.

– Я умер? – Возможно, стоило спросить что-то поумнее или вообще молчать в тряпочку, но эта непривычная тишина, без шума крови, без стука сердца и тихого дыхания доводила до белого каления и мне хотелось уже хоть как-то разнообразить гул мотора – единственный звук во всём мире, который я еще слышал в салоне старенького кадиллака.

– А сам-то как думаешь? – помолчав, поинтересовался у меня незнакомец, на миг переведя взгляд с дороги на зеркало заднего вида.

– Я не дышу и сердце не бьётся, значит мёртвый, – пожал плечами я, – но мне не даёт покоя курс школьной биологии, где говорили что-то про насос и качание крови. В общем, по всем статьям я мёртвый, но мне как-то слишком уж паршиво для мертвяка.

– Поначалу многих тошнит, со второй трапезы пойдёт легче.

– «Трапезы»?

Не дождавшись ответа, я попытался сфокусировать внимание на виде за стеклом, но не преуспел в этом. Всполохи света по ту сторону говорили о том, что мы всё ещё далеки от окраин, но из-за затемнения мне не удалось различить даже очертаний домов.

– А ты кто вообще?

Незнакомец снова помедлил, прежде чем ответить. Даже не нужно было смотреть на его лицо, чтобы уловить в голосе горькую усмешку:

– Считай, что я Харон. Моя задача переправить тебя на другой берег и на этом всё.

– То есть, мы сейчас в загробный мир что ли едем?

– Много вопросов задаёшь.

– А что мне теперь терять?

Снова молчание и рёв мотора. Автомобильный освежитель в форме ёлки покачивался из стороны в сторону, словно маятник на сеансе гипнолога. Должно быть, в салоне пахнет хвоей. Я попытался вдохнуть. Бесполезно. Не думал, что буду скучать по запахам. Возможно, всё дело было в том, что это составляющая жизни, которая теперь так далека от меня.

– А кто я теперь такой?

Снова хмурый взгляд в зеркале заднего вида.

– Мы на месте.

Машина затормозила так резко, что ни будь я пристёгнут, точно улетел бы вперёд, посмертно сломав себе нос.

– Есть кто-то, с кем ты хотел бы попрощаться? Родственники? Близкие?

Затылок неприятно закололо, как бывало у меня всякий раз в преддверии какого-нибудь… Какой-нибудь нехорошей, опасной ситуации. Так скажем, апокалипсиса местного масштаба. Правда, сейчас я и без всяких этих штуковин понимал, что вопрос про родственников задан явно не с целью предложения совместной рассылки поздравительных открыток.

Проверяет, хватится ли меня кто-то. Соври про большую семью, дядю боксёра, сестру замминистра и отца прокурора.

– У меня никого нет, – вместо этого выдал я.

– А родители?

– Я не знаю, кто они. Меня усыновила одна пара. Они погибли в аварии несколько лет назад.

– Вот как…

В какой-то момент мне показалось, что я уловил в нахмуренном взгляде подобие жалости, но сразу отмёл эту идиотскую мысль. Нет, скорее уж он задумался об… Да чёрт его знает, что там в чужой башке!

«Харон» вышел из машины, и я поспешил последовать его примеру. Неожиданно яркий свет так больно резанул по глазам, что с непривычки пришлось сначала зажмуриться. Мы не просто были далеки от окраин, мы оказались в самом что ни на есть центре. Если не вдаваться в подробности, в Мальпре, как и везде, думаю, есть жилой квартал, как бы окаймляющий город, и центр, включающий в себя деловой квартал с зеркальными высотками и квартал развлечений с яркими гирляндами, рекламными голограммами и о-о-очень громкой музыкой. Очухавшись после светового шока, я уставился вначале на виртуального огненного феникса, с невероятными финтами взмывающего вверх с рябящей для глаз периодичностью, затем на колесо обозрения – гордость всей Мальпры. Этот аттракцион аркой возвышался над парком развлечений и на столько же уходил под землю, по специальному тоннелю.

– Это самый странный день в моей жизни, – пробормотал себе под нос я, окончательно сбитый с толку.

– Идём, мы и так опаздываем.

Пристроившись рядом с широкоплечим верзилой, я исподволь окинул взглядом галдящую толпу. Вообще-то, очень неосторожно вот так запросто мне доверять: один шаг в сторону и…

– Давай я сейчас скажу о чём ты думаешь, – с мрачной ухмылкой заговорил он, даже не взглянув при этом в мою сторону, – ты сейчас думаешь нечто вроде: «хм, здесь так много людей, я легко могу сбежать от этого типа». Предвосхищаю итог твоей идиотской затеи: не сможешь. На самом деле повезло, что звёзды сошлись в твою сторону: у меня относительно хорошее настроение и меня убедительно просили доставить тебя целым.

Помолчав, он добавил, словно за счёт этой паузы увеличивая вескость следующей фразы:

– Но удача изменчива. Не советую её испытывать.

– Да ты что, если я сбегу – не узнаю развязки всей этой истории, а я до жути любопытный, – съязвил я. – А если ты мне ещё и сладкой ваты купишь, то после этого от меня вообще не отвяжешься.

Запнувшись на мгновение, Харон окинул меня взглядом с ног до головы, словно только сейчас вообще заметил. Явно оставшись недовольным итогом увиденного, он зашагал вновь, уверенно рассекая толпу мощным корпусом.

– Ты вообще ничего не помнишь? Я имею в виду предыдущее тело.

– Я думал, что та красотка только меня подпоила, но, гляжу, ты тоже чем-то закинулся.

– Что за красотка?

– Не знаю, я не спросил имени.

С тревогой отметив, что толпа, вместе с её криками и грохотом музыки осталась далеко позади, а лесополоса, напротив, всё ближе, я попытался сфокусироваться на недавнем прошлом.

– Она подсела ко мне в кафешке. «Ливерпуль», слышал, наверное? Потом эта красотка предложила прокатиться до ресторана, а дальше темнота. Помню только, как она потом говорила с кем-то по телефону, а затем ушла.

– Ушла?

На этом мой проводник замолк и больше не произнёс ни слова. В полном молчании мы дошли до самого леса. Я ожидал, что он включит какой-нибудь фонарик, но вместо этого он уверенно свернул с проторенной тропы, затерявшись где-то в кустах. Наверное, это было бы отличным шансом сбежать, но вместо этого я следовал за ним, словно мы были скованны невидимой цепью. В тот момент у меня даже мысли не возникло о побеге. Я ожидал, что эта двухметровая махина будет шуршать листвой и хрустеть ветками, как сонный медведь на выходе из берлоги, но он двигался на удивление тихо, с какой-то даже животной пластичностью, словно разгуливать за полночь по каким-то дебрям в костюме стоимостью в три мои зарплаты было для него излюбленным хобби. Я же, напротив, шумел за нас двоих, так что, если Харон рассчитывал на элемент неожиданности, я его благополучно испортил с первого же шага, когда под подошвой смачно захрустела сухая шишка.