Ну а теперь обратно за океан, в Нью-Мексико, в Лос-Аламос, к той самой шкурке банана. Тут всё по сценарию фильма «Бриллиантовая рука». Идёт Станислав Улам по улице. Думает о чём-то своём, под ноги не смотрит. И тут – бац! Нога скользит по банану. Упал, очнулся. Вокруг люди. «Хау ар ю?» спрашивают. Плохо, отвечает Улам. Вызывают амбуланс. Везут в госпиталь. Делают рентгеновский снимок. Молодой доктор успокаивает: перелом не страшный, закрытый. Накладывают гипс. Дают костыли, бюллетень на недельку и отправляют домой. Отдыхай, мол.
Ну а дальше лежит Станислав в кровати, рассматривает рентгеновский снимок, думает о принципах работы рентгеновской машины и физике рентгеновских лучей. И тут Улама осеняет идея! Рентгеновское излучение (X-Ray другое название) и есть ключик к водородной бомбе! Те самые мягкие рентгеновские лучи, под которые и ногу-то не страшно подставить, могут поджечь термоядерную реакцию. И вот на следующий день спешит Улам к своему шефу, поделиться мыслями и идеями конструкции.
Надо отдать должное Теллеру. Он не отверг идею с порога, как делают многие начальники, чьи подчинённые лезут поперед батьки. Не стал он также воровать идею, присваивая своё авторство. Наоборот, подхватил её, провёл предварительные расчёты и… Да, подтвердил, что это оно и есть. То, что надо.
На идею эту Теллер и Улам оформили секретный патент, как бы закрепив двойное авторство. Ну а потом – за работу. Впрочем, здесь в очередной раз проявился неуживчивый характер Эдварда Теллера. С коллегами своими он вёл себя по-хамски, не считался с чужими мнениями, отстаивая свою, как он считал, правоту. Так что примерно через год после серии скандалов с коллегами Эдварда Теллера уволили из лаборатории. Рассорился Эдвард Теллер со своими коллегами настолько, что даже отказался ехать на испытания первого термоядерного устройства Ivy Mike, высокомерно заявив: «Сработало это устройство или нет, я узнаю через несколько секунд после взрыва с помощью моего сейсмографа (прибор для измерения силы землетрясений).
Ivy Mike подорвали 1 ноября 1952 года. Сила взрыва составила 10 мегатонн – в 500 раз мощнее бомбы, сброшенной на Хиросиму. Но это была не бомба. Это было устройство размером с трёхэтажный дом и использовалось оно для тестов, проверки правильности идеи, заложенной в конструкции Улам-Теллер.
Ну а что же делается в Советском Союзе? Как там идут дела с термоядерным тортиком «слойка»? Вообще-то неплохо. Хотелось, конечно, утереть нос американцам, порадовать человечество термоядерным грибком в парочку мегатонн. Но не успели. Знаете ли, как обычно, смежники подвели – не то поставили, не так скрутили-свинтили. Потом отец народов скончался. Траурные мероприятия и тому подобное. Потом главного атомного начальника Берию арестовали. Потом отпускной сезон. Тем более что теперь Берия не гонит, не грозится посадить, расстрелять. Объективные причины, короче.
И тем не менее холодным летом 1953 года, в августе, бомба на полигоне. Шампанское приготовили, обратный отсчёт начали. Десять, девять… ба-бах! Рванула, но что-то не очень громко. Хотелось парочку мегатонн, а тут даже полмегатонны не получилось. Зельдович тут же на коленке что-то посчитал и сообщил, что термоядерный выход составил 15—20 процентов от всей мощности. Остальное – уже привычный атомный взрыв. Конечно же, кривил душой товарищ Зельдович, ибо прекрасно знал, что в подобных расчётах на коленке 15—20 процентов – это попросту нормальная ошибка расчётов. Нет там никакого термояда. Но не будем же наверх докладывать, что сорвалось. Дипломатичненько так: испытания прошли успешно, хотя имеются некоторые недостатки. А руководству-то это и надо. Наверх, в Москву – секретную телеграмму. Испытания прошли успешно. Теперь и мы не лыком шиты. Есть водородная бомба.
Председатель правительства, товарищ Маленков, взбирается на трибуну и, обращаясь к империалистам и советскому народу, сообщает, что и у нас есть водородная бомба. Ура! Народу советскому, правда, всё равно, есть бомба – нет бомбы. Насущных проблем слишком много. Не до плясок на улице. Товарищи империалисты глянули на свои сейсмографы, тихонько улыбнулись и вздохнули облегчённо. Но в Кремле праздник. И на секретном объекте КБ-11 тоже праздник. Намечается серьёзный банкет. Получилось – не получилось, потом разберёмся. А отметить окончание работ, сам бог велел.
И вот всё тем же холодным августом 1953 года съезжаются, сбегаются, сходятся на банкет и стар и млад. И старшие научные сотрудники, и младшие, и корифеи, и лаборанты. Все, кто имел отношение к бомбе. Ну, вначале, конечно, все чинно, благородно. Берёт слово корифей, Герой Соцтруда и так далее Яков Зельдович. Сообщает о необычайных достижениях, умолчав об имеющихся недостатках. Говорит, что предстоит ещё много работать, за что и предлагает поднять бокалы-стаканы. Потом ещё парочка официальных тостов. Потом обязаловка, и дисциплина кончается.
Люди сбиваются в кружки, в группы по интересам, и начинаются разговоры. Ну, вначале, конечно, о работе. Спорят о бомбе, промывают косточки начальству. Потом, естественно, разговоры гармонично переключаются на политику. Ещё немножко горячительного принято. Все страхи забылись, языки развязались. И отцу народов досталось, и товарищу Берии. И надежда вот в разговорах гуляет на светлое будущее. Чувствуете ветры свободы. Видите – вот уж и забор с колючей проволокой ставят на полметра пониже. И колючка вроде теперь не такая колкая. Потом принято еще немного. Следующий пункт программы любого банкета – музыка и танцы. Патефон, дефицитные пластинки. И вот уже заголосила Любовь Орлова и какой-то иностранный Дюк Эллингтон.
Состав КБ-11 практически мужской. Женского пола катастрофически не хватает. Дефицитные лаборантки быстро разобраны младшим научным составом. Причём особым успехом пользуется одна лаборанточка – селёдка в очках, надевшая по случаю банкета новенькое зелёное платье цвета крокодила. Те же, кому лиц противоположного пола не хватило, быстро допивают спиртное. Ищут, чего бы выпить ещё.
Потом разносится слух, что, по проверенным данным, в сейфе начальника административно-хозяйственного отдела (АХО) есть канистра со спиртом, выписанным для протирки очков и карандашей научных работников. «Боевая группа» устремляется в АХО, где долго и неистово ищут ключ от сейфа. Наконец ключ найден, канистра со спиртом доставлена в банкетный зал и наполовину оприходована. И тут слышится звон бьющейся посуды и истошные крики той самой селёдки в очках. Оказывается, два младших научных сотрудника, не сумев поделить девушку в зелёном, решили выяснить отношения кулаками. Дерущихся разнимают. Более агрессивного «мэ нэ эса» вяжут ремнями. Пострадавшего отправляют умыться и выгоняют вон. Безутешно рыдающую селёдку в очках и порванном крокодильем платье отправляют домой на личной машине Зельдовича. Ну а более трезвое и ответственное начальство банкет закрывает, грозясь вызвать милицию и охрану.
А на следующий день с утра ещё не очень протрезвевших научных работников собирают на рабочее собрание. Выступает академик Игорь Тамм и уже безо всякой дипломатии режет правду-матку. Испытания не просто неудачные, это катастрофа. Погибли люди. Радиоактивное заражение ужасающее. Три четверти заражения от всех проведённых испытаний пришлось на эту последнюю бомбу. После чего заявляет следующее: «Мы все безработные. Надо искать новые пути».
Ну а слегка потом, спустя не знаю сколько времени, выходит Сахаров со своей новой идеей, которую спустя годы окрестили «третьей идеей». Вообще-то третья идея на самом деле была идеей номер один товарища Берии, которая заключалась в том, что «никакой самодеятельности. Воруем то, что плохо лежит». Хватаем за хвост американскую мечту.
А вы знаете, читатель, в чём состоит так называемая американская мечта? Американская мечта – это иметь домик в приятном нэйборхуде (добрососедство, в переводе) и миллион долларов на банковском счету. Но существуют преграды к осуществлению этой самой американской мечты.
