Как водится у капиталистов, экономику – на мирные рельсы. Из военных расходов оставили лишь самое нужное и перспективное. Термояд туда, естественно, не попал. Советский Союз лежит в развалинах. Им уж точно не до атомных игрушек. Тем более, что аналитики-учёные вещают, что Советскому Союзу до атомной бомбы ещё бежать лет двадцать. Ну а тратить миллиарды долларов на термояд при условии, что кругом безработица и прочие неприятности, это нонсенс. В Конгрессе не поймут. Поэтому в один прекрасный день лабораторию Теллера закрывают. Спасибо, ребята. Вы нам больше не нужны. Нужна другая работа – промышленное производство атомных бомб, а здесь совсем другие требования. Нужны настоящие ковбои с американскими корнями, с железными задницами и лужёными глотками. Командиры производства то бишь. Чтоб работали как на конвейере, а мозгами поменьше шевелили.
Вот я вам сразу вопрос задам, читатель. Вот где лучше быть великим учёным – в Америке или в СССР? Пока вы там думаете, я вам отвечу. Конечно же, в Советском Союзе. Потому как получают советские великие учёные россыпь звёзд социалистического труда, дачи, квартиры, автомобили с персональными шофёрами. Многие из них, правда, – вечно недовольные, с запросами Эллочки-людоедки – начинают сетовать в кулуарах: «Был я на симпозиуме. Так там один ихний сотрудник приехал. Машина такая блестящая, такая красивая. А у нас…».
А у них? У них звёзд героев не дают. Работой до конца жизни не обеспечивают. Да, есть у господина Улама красивая, блестящая машина, в которую надо свалить все свои пожитки и валить восвояси. А на прощание? Ну, конечно же, широкая улыбка и пожелание всех благ.
Ну что ж. Америка большая. Голова есть на плечах – прожить можно. Улам устраивается в университет в Лос-Анжелесе. Должность – асоушиэйт-профессор. Это что-то типа доцента. Не густо, но, с другой стороны, и не пусто. Эдвард Теллер профессорствует в Чикаго в тёплой компании с Ферми. Надо сказать, что в 1946 году их разок вызвали на бывшую работу в Лос-Аламос – на секретную научную конференцию по поводу возможности создания термоядерного оружия. Но мнения учёных разделились. Большинство учёных кричало, что дело это невозможное. Теллер защищался, но как-то вяло. Улам поддерживал своего шефа, но не очень убедительно. Так что, не найдя общих позиций, все остались при своих мнениях.
Ну, собственно, казалось бы – всё. Термояд кончился. Но нет. Прошло ещё несколько лет. Советский Союз рванул атомную бомбу. Вот уж сюрприз для учёных политиков-аналитиков и для американского правительства. Ну, учёным-то что? Другую статейку в журнал тиснут под названием «Как удалось Советам так быстро сделать А-бомбу». А вот президенту и Госдепу (государственный департамент) предстояло сильно задуматься на извечную тему «что делать?». Ну, собственно, понятно, что. Образно говоря – обратно к своим баранам. Иными словами – посетовать на то, что термоядерную программу так недальновидно прикрыли, найти козлов отпущения, а дальше – восстанавливать то, что недавно порушили. Поэтому сразу же после испытания советской атомной бомбы президент Трумэн объявляет о начале программы по созданию термоядерного оружия. Как стало известно американцам, в Советском Союзе работы над термоядом велись, начиная с 1947 года. Так что теперь очередь Америки «догонять и перегонять».
Вы, товарищи, наверное, не знаете, как в Америке принимают на работу. Так позвольте мне этими знаниями поделиться. Ровно в 8 часов утра раздаётся телефонный звонок. Не выспавшийся и не умытый товарищ безработный бредёт к телефону, мямлит «алё» и тут же испуганно отдергивает трубку от уха. Потому что оттуда несётся рёв, сравнимый лишь с рёвом брачующегося бегемота: «Конградьюлэйшн (поздравляю), вы приняты на работу!». Товарищ безработный пытается сообразить, куда ж таки его приняли. Но товарищ на другом конце провода уже спокойным голосом начинает излагать детали. Дальше варианты. Возможно, это новая компания, а возможно, речь идёт о компании, из которой его недавно выпнули.
Тогда товарищ безработный начинает горько сетовать на несправедливость и обиды, которые ему нанесли. Товарищ на другом конце провода немедленно соглашается. Более того, называет всё руководство компании «придурками, идиотами, дегенератами» и обещает все моральные издержки компенсировать банковским чеком с таким количеством нулей, что отказаться от такого предложения ну просто не представляется возможным.
Так что подобный звонок получили и Эдвард Теллер, и Станислав Улам, и сотни других учёных. И вот спустя четыре года, слегка постаревшие, но все ещё молодые и ретивые ребята-ученые опять собираются в стенах лаборатории Лос-Аламоса.
Ну что, товарищи-ковбои с американскими корнями, просим подвинуться. Освободите, пожалуйста, место для синагоги. Ну а дальше – за работу. Работа идёт, кипит. Результатов, правда, особых нет. Пока все идеи крутятся вокруг всё той же неудачной схемы «Супер», выданной Теллером пять с лишним лет назад. Нужен прорыв, новые идеи, которых на горизонте всё нет и нет. И вот приходит черёд той самой шкурки банана.
Извините, читатель, что я вас интригую, но обещаю дать разгадку через несколько страниц. А тем временем давайте-ка перенесёмся в СССР. Посмотрим, что там делается.
В СССР, как известно, дела советские. С одной стороны, ударными темпами куётся атомная бомба, а с другой стороны, ковать её же и мешают. Идёт большая политическая кампания по борьбе с космополитизмом. Печатаются передовые статьи с названиями типа «Тлетворное влияние эйнштейнизма на передовые достижения советской науки». Причём статейками этими дело не заканчивается. Учёных— всех, кто попадётся под руку, – заставляют публично каяться, потом суд, приговор, эшелон и «здравствуй, земля сибирская». Или Воркута. Там разберутся, куда послать по распределению. Так что одним из тех, против кого затеяли сей космополитический процесс, оказался Яков Зельдович – даром что известный учёный, орденоносец, лауреат Сталинской премии, вручённой лично Сталиным. Наоборот. Такие люди нам во как нужны.
В этот момент Зельдович соображает, что дело плохо и надо делать ноги. Слава богу, что есть его друг Юлий Харитон – научный руководитель проекта атомной бомбы в таком вот симпатичном месте – КБ-11, за двумя рядами колючей проволоки. Туда эти самые ретивые товарищи-«бейкосмополитов» ещё не скоро доберутся. Так что в 1947 году перебирается туда из Москвы Яков Зельдович на постоянное жительство.
Здесь он начинает работать над перспективным оружием – водородной бомбой. Атомной бомбы пока ещё нет, но по размаху работ мало у кого вызывает сомнение то, что она вскоре появится. Возможно, Зельдович также принимал участие в работах над первой атомной бомбой. Быть там и стоять в стороне – маловероятно. Во всяком случае, был он в числе многих награждённых звездой Героя Социалистического труда за работы над тем самым знаменитым изделием – РДС-1, атомной бомбой. Так что – слава героям!
Работы же над водородной бомбой идут, как говорится, ни шатко ни валко. Чего-то ни хрена не получается, что вполне естественно. Дело в том, что Зельдович работает над той самой знаменитой конструкцией «Супер». А чертежи и документы на «Супер» передал советский шпион Клаус Фукс. Но то, что эта конструкция не работает и что американцы от этой конструкции отказались, Фукс передать не успел, поскольку был арестован англичанами в 1946 году. Так что три года кряду Зельдович бьётся головой о стены глухой комнаты, ища заветную дверь, которой там нет. Руководство же в лице товарища Берии слегка нервничает и предлагает усилить группу Зельдовича новыми перспективными кадрами. Таким вот перспективным кадром и оказался Андрей Сахаров – как вы знаете, будущий академик, орденоносец, а также диссидент и гуманист. И вот в 1950 году в тот самый КБ-11 приходит невзрачный молодой учёный Андрей Сахаров.
Из дневника Сахарова: «Был принят на должность заведующего лабораторией с окладом 6000 рублей в месяц и 75-процентной надбавкой». Сразу отмечу, что зарплата Андрея Сахарова в десять раз превышала зарплату какого-нибудь врача или учителя на гражданке. Неплохо однако ведомство Берии относилось к своим кадрам. Ну а дальше Сахаров начинает разрабатывать свою конструкцию водородной бомбы под кодовым названием «Слойка». Конструкция выглядит перспективно. Расчёты, правда, ничего толкового не говорят, но Сахаров уверен, что это то что надо. Возражать никто не собирается. Себе дороже будет. Потому что в ту пору Сахаров не был особым гуманистом, каковым он стал спустя десятилетия. Так что теперь советская перспективная бомба строится ударными темпами.
