Я помог Катарине надеть пальто. Но это не остановило ее реприманды. Пока мы спускались в лифте, она не замолкала.

Про то, что некоторые считают себя неотразимыми красавцами, не понимая, что же женщины ценят в мужчинах! На что я философски отвечал, что в некоторых народностях эталоном считаются толстые женщины с густыми усами.

— Ты чего на меня уставился, Грин?! — Катарина в гневе прекрасна.

— Закрой глаза, Кэт. Представь толстуху с усами. Представила? Это ты.

— Знаешь что?! Представь свинью в навозе, Грин! Представил? Так вот, ты — навоз!

Мы как раз вышли из дома, собираясь дойти до улицы, и поймать такси. И я открыл рот, собираясь рассказать про самую любимую жену персидского шаха, ростом метр пятьдесят, и с усами. Но тут раздался выстрел.

Помня о соратниках профессора Гремница, я совершенно не стесняясь таскал свой потертый кольт с собой. Решив лучше разбираться с полицией, чем в нужный момент оказаться без ствола. Только купил наплечную кобуру. И оказался прав. Сзади, из под макинтоша, я бы пистолет не достал. А тут, сразу сделал несколько важных вещей.

Достал ствол, левой рукой толкнул Кэт за колонну у входа, заслонил собой и оценил обстановку. Справа спереди, в Карла, стрелял какой то молодой человек. Промахнулся. И я выстрелил в него. Тоже промазал.

Теперь уже Карл достал свой люггер, и начал часто лупить в противника. Попал. Но не успел я обрадоваться, как откуда-то слева — сбоку появилась молодая женщина, достала из кармана модного бежевого пальто ствол, и выстрелила в меня. Попала, но как-то несерьезно, я лишь почувствовал, как левый бок мне вроде как полоснуло. Не обращаявнимания, поднял ствол и выстрелил в девушку. Она упала.

Огляделся. На пустой улице никого не было. Карл стоял поодаль, рядом с трупом. Рядом со мной тоже лежало тело. Я обернулся. Катарина сидела на корточках, зажав уши руками и закрыв глаза. Я взял ее за руку. Она посмотрела на меня.

— Ты цела?

— Цела?

— Не ранена?

— Ранена?

Кажется, она мня не только не понимает, но и не узнает. Черт, и Карла нужно прикрыть, вдруг это не все.

— Катарина, — я мягко потряс ее за плечи — у тебя шок. Ничего страшного. Сиди тут и дыши.

Вдали раздались сирены, к нам подошел Хофман. Я попробовал встать, но меня повело, и я вдруг очутился на земле. Услышал только восклицание:

— Грин, да ты ранен! Не отключайся.

Теряя сознание, я услышал, как подъехала какая то машина.

Глава 36

Первое, что я увидел очнувшись — глаза Катарины. Я немедленно наткнулся на ее взгляд. А потом услышал возглас Карла:

— Я же говорил, что ничего страшного!

Я снова закрыл глаза и прислушался к себе. Какая то херня. Последнее, что я помню, это как совершенно неожиданно завалился на бок, присев перед Кэт. Снова посмотрел на девушку.

С ней, судя по всему, все нормально. Разве что покраснел нос. Плакала, что ли? А вот со мной — что-то не то. Огляделся. Больничная палата. Я лежу на кровати, рядом сидит фроляйн Уфельхайм, гладит мою руку. В ногах, на стуле, удобно закинув ногу на ногу, сидит Хофман-младший, и довольно улыбается. Увидев, что я осознанно на нее смотрю, Кэт просияла, и сказала:

— Слава Богу, Питер. Мы все страшно перепугались — наклонилась, и поцеловала меня в щеку. Мне показалось, что меня поцеловал ребенок. Снова прислушался к себе. Ничего не болит. Только страшная слабость, и хочется пить. О чем я и хотел сообщить. Да только не вышло. Пересохшие губы едва открылись, и все что я смог, это прохрипеть:

— Пить!

Продолжая оценивать свое состояние, обратил внимание на то, что наоборот, то есть в туалет — совсем не хочется. Хотя, капельница вон стоит, поодаль. На руке след иньекций. Получается, я здесь или совсем недолго, или наоборот. И за мной ухаживает санитарка. Ну не эта же фифа мне простынь перестилала, или под меня судно подкладывала? Пусть и именно она сунула мне в губы носик поильника, а потом вытерла рот. Чем я немедленно и воспользовался:

— Что со мной? Давно я здесь? Что это было? — голос у меня… тоненько-дребезжащий. Я откашлялся, левый бок потянуло болью.

Ответил мне Карл. Жестом не дав открыть рот Катарине. Что она снесла безропотно. Чудны дела твои, Господи!

— Ты, ранен, Грин. Прошло больше суток. Юные революционеры из Кельна, решили покончить с семейством Хофманов.

Не давая Кэт, что так и держала меня за руку, вставить хоть слово, он рассказал. Врачи говорят, что это был болевой шок, и потеря крови. Большая лужа, Грин. Но, скорая приехала быстро, и тобой сразу занялись. Почистили и зашили раны. Ты счастливчик, Питер. Сквозное в бок, а не одного органа не задето. Чуть выше или ниже — было бы просто ужасно. А так, через пару дней сможешь бегать. На это утверждение, Катарина Уфельхайм возмущенно фыркнула. А я спросил:

— А революционеры то чего?

— У моего погибшего дяди есть сын.

— Так вот оно что, Карл! Теперь то я все понял. — непривычно тихая Катарина снова фыркнула.

— Ты и здоровый то умом не блещешь, Питер. Вчера было покушение не только на меня. В это же время покушались на моего отца. Студенты юридического факультета Кельнского Университета, сочли наследственное дело перспективным.

Я с трудом сел. Катарина подсунула мне под спину подушку.

А Карл продолжал. Что его отца, в отличие от нас, врасплох не застали. Охрана скрутила стрелка, и он уже дал показания. Ни к тебе, ни ко мне, у полиции претензий нет. Только вот, твой, Грин, Кольт изъяли как вещдок. Поэтому, Хофман расстегнул пиджак, под которым слева подмышкой мелькнула кобура. Он сунул руку за спину, вытащил Вальтер Р-38, и протянул мне. Стащил из отцовских запасов, Питер.

Я освободил руку от мягкой ладони Катарины, и взял ствол. Выщелкнул магазин. Вставил обратно, и, несмотря на возмущенное фырканье фроляйн, сунул его под подушку. Кивком поблагодарив Карла. А потом сказал:

— Осталось всего два вопроса. Что это за место, и, вы таки расторгли помоловку? Или теперь все, исхода нет?

— Это больница Людвига-Максимилиана, при университете. — засмеялся Карл — ты прав, не стоит откладывать. Я сейчас же позвоню нотариусу. Пойдем, Кэт. За него можно не беспокоиться. Он не только никуда не денется, но и выживет.

Я было открыл рот, что бы сказать, что и вправду, судя по одежде — вы здесь со вчера сидите. Можете уже сходить переодеться. Но не успел, пришли с каталкой. Двое санитаров увезли меня на процедуры. Кэт на прощание меня поцеловала, а Хофман хлопнул по руке. Напоследок, я попросил не звонить Джо.

— Я с ним договорился, что он пока не приедет. А мы, придем завтра утром — сказал Карл вслед каталке.

В процедурной меня пытали хоть и больно, но недолго. Я рассмотрел зашитую пулевую рану в своем левом боку. Врач сказал, что в спине такая же, только больше. Повезло, что кровотечение промыло рану. Вы счастливчик, герр Грин. Воспаления не наблюдается. Температура в норме, у вас отличное здоровье. Вам принесут ужин, я распоряжусь. Пожилому немцу — врачу было глубоко фиолетово все, что не относится к медицине. А пулевое ранение он видел явно не впервые. Я подумал, что он, пожалуй, и военный опыт имеет.

Тетка средних лет, медицинская сестра, принесла в палату ужин. Бульон, кусок курицы с овощами, компот. Допивая компот, почувствовал что засыпаю. С трудом дождался, когда сестра заберет кроватный столик с посудой, и отрубился. Подумал только, что какие-то в Мюнхене немки не типичные. Никаких рослых, склонных к полноте блондинок. Темноволосые, стройные, крепкие женщины. Что Катарина, что вот, медсестра, что публика в опере и ресторанах. С тем и заснул.

Когда я снова проснулся, судя по темноте за окном, была ночь. Банально хотелось отлить. Зажег лампу в изголовье и огляделся. До этого я, видимо, был все же не в себе, даже не посмотрел вокруг. Отдельная палата, высокие потолки, вдоль стены капельница, стол с какими то стерилизаторами и еще чем то медицинским. Ага, а вот эта дверь — в сортир, гадом буду.