Устройство тревожного оповещения экипажа самолёта было в наручных часах полковника, но она им не воспользовалась. Электронная защита ВУЦ «Новосеверный» имела высший уровень радиобезопасности, а это значило, что сигнал будет обнаружен и расшифрован немедленно, и тогда её плану конец. Придётся делать всё по старинке.

В ангаре пилоты сидели за раскладным походным столиком с чашками горячего кофе и пирожными из столовой. В салоне приятно гудел пылесос, снаружи по корпусу ездили полировочные машинки, высматривая микротрещины в обшивке.

Увидев, быстро идущую к ним полковника Милатович, члены экипажа встали.

– Где командир? – спросила Адрияна.

Тот уже выбежал на трап из самолёта, увидев полковника.

– Готовьтесь к срочному вылету, – приказала она. – Прямо сейчас.

В это же время в столовой ВУЦа курсанты и курсантки наконец расположились все вместе. Говорили, тихо смеялись. Последний день отменил строгие правила общения. Ведь до отбытия гостей осталась пара часов.

Сергей и Валентина сидели в дальнем углу зала. Улучив моменты, Тормаев успевал поднести руку девушки к губам и поцеловать. А потом они снова изображали серьёзный разговор. Но плохое утреннее предчувствие Сергея становилось всё сильней.

В дверях внезапно появилась капитан Качар, отдышалась и громко позвала:

– Полковник Милатович хочет сделать объявление. Взвод, за мной!

Среди курсантов прокатились недовольные вздохи, но девушки немедленно встали и направились к своему капитану. Качар выхватила взглядом курсантку Ристич и повторила:

– За мной!

Валентина встала. Тормаев тоже поднялся поприветствовать капитана, но та даже не заметила его, развернулась и быстро вывела девушек из зала.

– Не поняла, – честно сказала Валентина. – Я сейчас…

Сигнал оповещения прервал её.

– Внимание! – прогудело в громкоговорителях по всей территории учебного центра. – Сегодня, в восемь часов утра Объединённым Конгрессом государств Южного Альянса нанесён авиационный удар по территории Северного Союза…

Курсанты удивлённо посмотрели друг на друга:

– Что? Какого?.

Сергея мгновенно прошиб холодный пот. Вот оно. Он чувствовал, что всё не закончится хорошо. А сейчас схватил Валентину за руку:

– Идём!

Пока курсанты пытались осознать, что случилось, Тормаев и Ристич покинули зал. По коридору они почти бежали.

– Значит, Качар собирала нас для срочного вылета! – быстро говорила Валентина. – Ты рискуешь, – она внезапно остановила Сергея. – Если война объявлена, должен быть приказ задержать нас. Мы уже военнопленные. Сергей…

Тормаев только крепче сжал её руку:

– Быстрее, Валя!

Милатович стояла на трапе самолёта, ожидая быстро идущих к ней капитана Качар и курсанток. И сразу за ними в ангаре появились вооружённые офицеры вместе с генералом Нечаевым. Девушки ускорили шаг, добрались до трапа и поднялись в салон.

– Занять места, – приказала им Милатович.

Курсантки немедленно побежали к своим креслам. Рядом с Адрияной осталась только капитан Качар, напряжённо глядя на подошедших к самолёту офицеров.

Валерий Константинович остановился внизу у начала ступеней. Он конечно понял, что будет делать Адрияна. Буквально через минуту после её ухода раздался звонок по линии спецсвязи. Генеральный штаб уведомил все ВУЦы о фактическом начале военных действий, и Нечаев ещё несколько минут стоял у себя в кабинете, пытаясь осознать этот факт и принять верное решение.

– Полковник Милатович, вы знаете правила, – произнёс Валерий Константинович.

– Разумеется, – кивнула Адрияна, внимательно глядя на него и остальных офицеров.

Они все молчали, собираясь с моральными силами, чтобы потребовать немедленной сдачи самолёта.

– Как же так всё обернулось, Яна? – Нечаев и сам едва верил в происходящее.

– Никто не виноват, Валер, – напряжённо улыбнулась Милатович. – Но мы сдаться не можем, ты знаешь.

– Придётся, Яна, – сказал Валерий Константинович, – иначе…

Он не успел закончить, в ангар внезапно вбежали два курсанта. Сергей так и тянул Валентину за руку. Невзирая на предупреждающие окрики офицеров, он проскочил мимо них прямо к трапу, поднял девушку на ступени и повернулся к генералу:

– Разрешите взлёт!

Нечаев, удивлённо глядя на курсанта, сглотнул.

– Вы будете жалеть всю жизнь, если не разрешите, – Тормаев смотрел ему в глаза, тяжело дыша. – Ещё есть время. Вы скажете, что они улетели раньше объявления войны.

Валерий Константинович хмуро свёл брови и взглянул на курсантку. Молодая девушка блестящими глазами смотрела на Тормаева, а тот крепко сжимал её руку.

Нечаев, глядя на это, тяжело вздохнул и покачал головой.

– Ну же… – прошептал курсант. – Мы ещё можем отпустить их без последствий. Но надо сделать это прямо сейчас.

Нечаев перевёл взгляд вверх на полковника Милатович. Она смотрела на него и ждала этого решения. И никто, кроме Валерия Константиновича, не мог понять по внешне спокойному виду Адрияны, насколько сильно она ждёт его решения. Только он знал, что пальцы её руки, убранной сейчас за спину, не держат оружие, а сложены в мудру «спасающая жизнь» – её неповторимый талисман. Только он знал, что она делает так всегда, когда ситуация держится на самой грани. Только он знал Яну.

– Дежурный диспетчер, разрешить взлёт борту ноль два, – приказал Нечаев. – Открыть ворота.

Офицеры посмотрели на своего генерала и опустили оружие. Валерий Константинович снял микрофон с воротничка, чтобы диспетчер его больше не слышал, и произнёс:

– Удачи, Яна.

Милатович кивнула:

– И тебе.

Створки ворот поехали в стороны, открывая мрачно-серое небо, а Тормаев обернулся к Валентине. Трап уже вибрировал от набора мощности двигателей, но она успела обнять Сергея, прошептав:

– Жду тебя. Сдержи обещание.

На мгновение Тормаев сильно сжал руку Валентины, улыбнулся и отпустил. Девушка побежала по трапу наверх, за ней закрылась дверь, и самолёт поехал из ангара. Он ушёл в небо стремительно, а Сергей стоял, провожая его взглядом и тяжело дыша.

– Курсант Тормаев… – голос генерала Нечаева заставил вздрогнуть.

Сергей обернулся к нему и уверенно произнёс:

– Личный состав курса находился в столовой, когда поступило уведомления о начале военный действий. К этому моменту представителей делегации ВУЦ «Беране» с нами уже не было.

Валерий Константинович внимательно смотрел в серьёзные глаза курсанта ещё несколько секунд, и, наконец, удовлетворённо кивнул:

– Именно так.

Кажется, стало ещё холодней. Прошлое лето с вечными дождями, оказывается, было тёплым, потому что сейчас в середине июня шёл снег. Мелкий и мерзкий, покрывающий тонким слоем места боев, спящий на трупах. Маскировочную форму приходилось менять каждые три, четыре часа, следуя за его выпадением и таянием.

Штаб вертолётного полка расположился в лесу. Тридцать площадок, накрытых голографической маскировочной сетью и жилые палатки, втиснутые меж деревьев. Солдаты и офицеры напоминали здесь призраков. Серая форма, бледные лица. В пелене утреннего тумана человеческие фигуры словно плыли, неожиданно исчезая и появляясь перед глазами.

Этим утром царило временное затишье. Ещё ночью грохотал авиаудар на Сарагосу в десяти километрах от штаба, и доносился гул машин пехоты, отправленных на штурм. К рассвету всё стихло, но доклада об окончании операции не последовало. Город не сдался. Лишь ветер, доносивший запах гари, растворился в тумане.

Сергей стоял на улице возле палатки медиков. Курил. Первую партию раненых привезли ночью, так что ему сам бог велел убраться с больничной койки с почти зажившими дырками в ноге и боку. Врачам сейчас не до реабилитационных периодов.

– Лейтенант Тормаев! – медик по фамилии Юный высунулся из палатки. – Вы что, выписались? Быстро на перевязку!

Сергей усмехнулся:

– Юность, береги бинты.