1928 год стал поворотным и в развитии польско-финского разведывательного сотрудничества. В апреле начальник отделения статистики Второго отдела генштаба Финляндии майор Мальмберг прибыл в Варшаву с предложением принять участие в координации антисоветских операций с Турцией и Румынией, упомянув при этом британскую СИС. Как бы между прочим он предложил связать поляков с англичанами, уже активно сотрудничающими с финской разведкой. Мимолетность упоминания не ввела в заблуждение поляков, знавших о давних и тесных контактах Мальмберга с СИС. Они быстро установили, что майор несколько раз в год регулярно ездит в Лондон к своей матери-англичанке и вообще служит связующим обе разведки звеном. Однако факт контроля СИС над финской разведкой их нисколько не смутил, и в мае 1928 года состоялся ответный визит в Хельсинки начальника разведки II отдела Адама Студенцкого и начальника реферата “Восток” Михала Таликовского, в ходе которого они подтвердили свое согласие сотрудничать на более широкой основе. В течение некоторого времени взаимодействие осуществлялось довольно гладко, но поляки были недовольны невысоким уровнем поступавшей от партнеров разведывательной информации. Первая серьезная проблема носила скорее эмоциональный характер. Когда финны расценили передислокацию 4-й и 11-й советских стрелковых дивизий к границе и строительство железнодорожной ветки как наступательные приготовления СССР, специалисты реферата “Восток” не согласились с ними. Они полагали эти мероприятия чисто оборонительными и заявили, что финские разведчики сделали свои выводы на основании:

“а) некомпетентного изучения официальной литературы.

b) сведений, полученных от эстонцев и англичан.

c) очень немногочисленных и несерьезных собственных источников в России (АВО и МВО), к которым отнеслись с известной некритичностью и наивностью”^[68].

После этого начальник Второго отдела оборонительных сил Финляндии Реландер протестовал уже не столько против трактовки факта передислокации двух дивизий, сколько против уничижительной оценки возможностей своей службы. Казалось, что успешно начатое сотрудничество прервется буквально в самом начале, но финны решили поступить иначе. Они попытались доказать свою состоятельность в сфере разведки и неожиданно для поляков в одностороннем порядке передали им 22 важных документа об организации ВВС Красной Армии на Северном Кавказе, о военно-морском училище имени Фрунзе, о маневрах РККА 1927 года и о штатах штаба и Управления ВВС Красной Армии. Вскоре поляки убедились, что это был лишь эпизодический успех финнов, а в целом они не могут считаться полноценным союзником и практически полностью зависят от англичан.

Определенную активность в оперативной области проявляла Аитва, все силы которой были устремлены на борьбу с Польшей. II отдел главного штаба ее вооруженных сил состоял из трех отделений:

— информационного (разведывательного);

— контрразведывательного;

— учетно-статистического.

Периферийный аппарат отдела был представлен двумя разведывательными пунктами на польской границе и одним — на германской. Ввиду отсутствия дипломатических отношений II отдел не имел точек в Польше, зато располагал резидентурой в Данциге, действо-вашей под “крышей” Литовского телеграфного агентства. Польская разведка первоначально предположила, что резидентом в этом городе является работник агентства Рудольф Васло-нокас, и установила за ним плотное наблюдение. Оно не принесло никаких результатов, зато значительно более эффективной оказалась подстава литовцу агента торуньского СРП ДОК VIII, у которого он 12 ноября 1923 года купил якобы секретные документы. После этого удалось проследить связь Васлонокаса с работником немецкого консульства в Данциге доктором Бесселем, известного полякам в качестве курьера германской разведки, курсировавшего между Берлином и Кенигсбергом. Дальнейшая разработка этой линии показала, что Васлонокас занимает подчиненное положение по отношению к фактическому руководителю точки литовской разведки в Данциге полковнику Скольту. Вскоре под видом инициатиника, офицера генерального штаба Войска польского, литовцам был подставлен агент того же СРИ ДОК VIII, проводившего эту операцию в тесном сотрудничестве с воеводским управлением Государственной полиции в Торуне.

Характерной особенностью литовской военной разведки являлось ее руководящее положение по отношению к органам безопасности министерства внутренних дел. Таковыми являлись:

— Департамент охраны государства:

— полиция безопасности (оперативная работа в гражданской сфере);

— государственная полиция;

— Департамент защиты населения:

— внутренняя полиция;

— пограничная полиция (приграничная разведка и контрразведка).

Из перечисленных органов оперативную работу в гражданской сфере проводила полиция безопасности, а за приграничную разведку и контрразведку отвечала пограничная полиция.

II отдел главного штаба Аитвы широко использовал служивших в польской армии литвинов, а также резервистов из этой же этнической группы. Это позволяло ему довольно свободно черпать кадры закордонной агентуры, однако значительно ограничивало разведывательные возможности и ослабляло безопасность нелегальных сетей. Все проживавшие в Польше литовцы считались не вполне благонадежным элементом и поэтому не допускались к ключевым должностям, а также являлись объектами постоянного внимания со стороны органов государственной безопасности. На протяжении 1920-х годов литовская разведка активно сотрудничала на польском направлении с германской военной разведкой и отошла от этой практики лишь в начале 1930-х годов, после сближения с СССР.

* * *

Остальные государства континента не были столь сильно вовлечены в тайные операции, хотя их территории зачастую активно использовались третьими странами. В качестве примера можно привести Австрию, в 1920-е годы не располагавшую собственной разведывательной службой. Вероятно, причиной этого являлся не столько мирный характер ее развитая, сколько тяжелое впечатление от шумных шпионских скандалов, регулярно сотрясавших Вену на протяжении десятков лет, тем более что объективно Австро-Венгрия получила от своей разведки достаточно сомнительную отдачу. Большинство австрийцев полагало, что лишь недостаточность получаемой о противнике информации привела к тому, что руководство Дунайской монархии ввязалось в большую европейскую войну, не особенно задумываясь о последствиях такого шага. И хотя в действительности разведка была здесь совершенно ни при чем, непосвященным часто бывает трудно осознать, насколько впечатляющи масштабы игнорирования большинством правительств данных, добытых их собственными разведывательными службами.

Зато сама австрийская столица, положение которой позволяло поддерживать контакты как с Западом, так и с Востоком, постепенно возвращала себе положение одного из европейских центров шпионажа. Первыми в этом качестве ее использовали англичане и разместили в Вене штаб-квартиру Континентальной секретной службы, руководившей “станциями” СИС в Европе. Там же действовала нелегальная резидентура советской военной разведки, в 1925 году возглавлявшаяся А. В. Емельяновым (Суриком). Она работала в основном не по Австрии, а по балканским странам, причем довольно эффективно: управляемые из Вены агентурные сета Разведупра возникли в Болгарии, Греции, Югославии, Румынии и Чехословакии. Возглавлявшаяся В. И. Запорожцем резидентура внешней разведки в основном занималась эмигрантскими центрами и работала значительно менее успешно. Французская секретная служба не нуждалась в использовании Вены в качестве разведывательного форпоста на Востоке, поскольку располагала прочными контактами с коллегами в Праге, Варшаве и Бухаресте, зато активно проводила оттуда акции против Италии.

6. ВНЕ ГОСУДАРСТВА

Совершенно специфическим элементом оперативной обстановки в Европе в межвоенное двадцатилетие являлись внегосударственные секретные службы, среди которых особенно выделялись разведывательные и контрразведывательные органы белой и иной эмиграции из бывшей Российской империи.