Нельзя сказать, что морские радиоразведчики Соединенных Штатов в это время бездействовали. С 1 июня 1939 по 30 ноября 1941 года японцы пользовались версиями весьма совершенной криптосистемы, получившей в США условное обозначение JN-25. Впоследствии выяснилось, что в ее основе лежала серьезно переработанная американская кодовая книга 1898 года, отвергнутая в 1917 году по причине низкой секретности. В этом коде имелось 25000 слов и фраз (в дальнейшем, в коде JN-25B — 33333), представленных в виде пятизначных групп, которые перешифровывались путем добавления к ним случайного пятизначного числа из отдельной книги, заменявшейся каждые три или шесть месяцев. Помимо смысловых групп, в текст включались “пустышки”, еще более затруднявшие вскрытие JN-25. Тем не менее, криптоаналитики ВМС США все же смогли преодолеть все препятствия, что существенно облегчало отслеживание перемещений военно-морских единиц потенциального противника и прогнозирование действий его командования. За шесть предшествовавших нападению на Перл-Харбор месяцев радиоразведывательные органы армии и ВМС перехватили, дешифровали и перевели около 7 тысяч японских радиограмм, то есть около 300 в неделю. Из них 1561 были сочтены заслуживающими внимания командования, и их содержание было включено в информационные документы радиоразведки[460].
1 декабря 1941 года японцы внезапно сменили свои военно-морские коды и позывные кораблей. Встревоженные этим обстоятельством криптоаналитики в Вашингтоне и на острове Коррехидор немедленно приступили к их вскрытию, но безуспешно. Кроме объективных факторов, ситуацию усугубляли и субъективные: криптоаналитическое оборудование, комплекты японских шифровальных ключей и скелеты их кодовых книг еще в ноябре 1941 года вместо Перл-Харбора были отправлены на Коррехидор. Группа криптоаналитиков на Гавайях в основном работала над вскрытием японского военно-морского шифра высокого уровня, использовавшегося для связи между командующими соединений. О смене кодов адмирал Киммель немедленно известил Вашингтон и запросил, следует ли рассматривать это как признак предстоящего скорого нападения или же просто как технический элемент работы японцев по защите своей переписки? Второе было вполне вероятно, поскольку отмененные коды и шифры находились в работе уже на протяжении двух с половиной лет, то есть достаточно долго. Позднее, в середине декабря, дешифровальщики на Коррехидоре пришли к заключению, что новые системы фактически не столь уж новы и представляют собой прежние коды с другими шифровальными добавлениями.
Более, чем смена кодов, американских радиоразведчиков встревожила внезапная смена позывных японских кораблей. Исчезновение способности читать переписку потенциального противника, безусловно, являлась прискорбным для флота фактором, но намного худшей оказалась утрата возможности полноценного анализа перехвата. Это лишило американцев возможностей отслеживать перемещения отдельных единиц, в том числе вызывавших их наибольшее опасение авианосцев. Однако и не это оказалось важнейшим фактором в маскировке перемещения японского ударного соединения. Командовавший им вице-адмирал Тюити Нагумо строго контролировал режим радиомолчания и тем самым под корень подсек все возможности радиоразведки противника. При отсутствии у противника радиообмена невозможно производить ни анализ перехвата, ни дешифровку сообщений, что делает все усилия в данном направлении бесполезными. В этот период работу радиоразведки следовало подкрепить визуальной или агентурной разведкой, но такими возможностями Соединенные Штаты тогда не располагали. Оставалось полагаться на дешифровки японских дипломатических телеграмм, однако Тихоокеанский флот не был допущен к информации, закрывавшейся “пурпурным” шифром. Начальник разведки флота капитан 1-го ранга Эдвин Лэйтон попросил включить его в список рассылки этих материалов, но получил отказ из-за неудовлетворительной криптоаналитической защиты средств связи в Перл-Харборе. В результате 2 декабря ему пришлось уведомить Киммеля о неспособности разведки установить местонахождение японских авианосцев. Командующий иронически поинтересовался, не хочет ли он сказать, что вражеские корабли могут огибать оконечность острова Даймонд Хэд, и при этом разведка не будет знать о происходящем? Лэйтон меланхолично выразил надежду на то, что флот противника будет визуально обнаружен несколько ранее. Как это иногда случается, обмен горькими шутками оказался вполне соответствовавшим действительности. К 3 декабря американцы идентифицировали позывные 200 кораблей, но авианосцев среди них не было. Командование ВМС и Тихоокеанского флота США, естественно, беспокоилось по этому поводу, однако не слишком. Соединенные Штаты не ожидали агрессию, поэтому ускользнувшая японская эскадра отнюдь не представлялась им угрожающей.
Тем временем напряженность в отношениях между двумя государствами нарастала, и 1 декабря военно-морской атташе Японии в Вашингтоне получил указание уничтожить все шифрматериалы химическим способом. Руководителям японских дипломатических учреждений в Лондоне, Гонконге и Сингапуре было предписано уничтожить шифровальные машины, однако посольство в США получило указание сохранить один шифратор на случай продолжения переговоров. Как известно, эта ситуация так и не возникла. 5 декабря послу Японии в Вашингтоне было предписано срочно отправить часть персонала самолетом на родину. Американцы прочли эту телеграмму 6 декабря. В тот же день посольство получило, а радиоразведка США перехватила и вечером того же дня вскрыла 13 частей меморандума МИД Японии, содержавшего ответ на предложения Вашингтона от 26 ноября. Утром 7 декабря была отправлена завершающая, самая важная часть документа, в которой выражалось сожаление ввиду исчерпания возможностей достижения соглашения путем переговоров из-за неконструктивной позиции правительства Соединенных Штатов. В телеграмме содержалось указание вручить меморандум государственному секретарю к 13.00 7 декабря 1941 года, но тот прочел его дешифровку раньше. Вывод политического руководства и военного командования был однозначен: меморандум фактически являлся документом об объявлении войны.
В связи с этим во время расследования в Объединенном комитете конгресса по расследованию атаки на Перл-Харбор вполне закономерно прозвучало: “В процессе слушаний по Перл-Харбору нас занимал один загадочный и главный вопрос: почему, имея одни из лучших разведывательных данных в нашей истории, с почти уверенным знанием того, что война у нас на пороге, с планами, описывавшими точный характер нападения, совершенного японцами утром 7 декабря — почему все это стало возможным в Перл-Харборе?”[461].
Американская разведка оказалась несостоятельной во вскрытии военных приготовлений Японии по целому ряду обстоятельств, и прежде всего из-за отсутствия единого аналитического центра, способного должным образом обработать всю поступающую информацию. Знаменитая система “Мэджик” — “пурпурный” шифр оказалась абсолютно неспособной выявить намерения командования Объединенным флотом Японии по двум причинам. Во-первых, во вскрываемой американцами дипломатической переписке почти полностью отсутствовала военная информация оперативного и тактического уровня. Это было вполне естественно, однако отсутствие в перехватах данных о намерении Японии атаковать США абсолютно безосновательно трактовалось как отсутствие таких планов вообще. В Вашингтоне из вскрытых японских сообщений извлекали информацию исключительно об устремлениях Токио в Таиланд, Юго-Восточную Азию, Голландскую Восточную Индию или Сибирь, но никоим образом не на Соединенные Штаты. Таковая там просто отсутствовала, однако неопытная американская разведка, проявляя неоправданно высокое доверие к одному источнику, не сопоставляла добытую информацию и излишне полагалась на “Мэджик”. Строго говоря, применительно к событиям 7 декабря 1941 года эта криптоаналитическая операция сыграла крайне негативную роль, породив у политического и военного руководства США ложную успокоенность. В данном случае проявилась характерная для американцев склонность переоценивать важность данных радиоразведки, не раз создававшая им серьезные проблемы. Второй причиной, обесценившей вскрытие перехватов японской дипломатической переписки, явились чрезмерные меры безопасности, отсекавшие большинство аналитиков от полученной таким образом информации.
