Кроме того, Перл-Харбор настолько не выглядел в глазах ВМС США реальной целью для Японии, что, как известно, в штабе флота не поверили даже операторам радиолокационной станции, случайно обнаружившим массу приближавшихся самолетов и в установленном порядке доложивших об этом. Незадолго до нападения командования Тихоокеанского флота, военного округа и базы были предупреждены о необходимости повысить готовность из-за опасности нападения, однако морское и воздушное патрулирование прилегающих водных пространств так и не было усилено. Американцы не отреагировали адекватно и после внезапной смены позывных кораблями японского флота. Безусловно, такая являющаяся рутинным элементом обеспечения безопасности связи смена сама по себе не может служить признаком подготовки к войне, но она представляет собой ее необходимый компонент. Следует констатировать, что Тихоокеанский флот США был готов к войне как таковой, а не к конкретной войне с Японией, начавшейся с удара по его главной базе. На Гавайях ожидались лишь возможные диверсии, но никак не полномасштабное нападение. В довершение всего, Перл-Харбор безосновательно считался хорошо защищенным. В 1940 году, после перебазирования туда Тихоокеанского флота США, его главнокомандующий адмирал Дж. О. Ричардсон дважды поднимал вопрос об уязвимости как самой базы, так и Гавайских островов от внезапного нападения, что было сочтено обычной перестраховкой и паникерством. Вскоре Ричардсона сместили с занимаемого поста и заменили адмиралом Киммелем. Приблизительно в это же время, 11 ноября 1940 года, в Европе произошло знаменательное событие, которое должно было заставить моряков всего мира задуматься об уязвимости находящихся в базах кораблей от внезапной атаки с воздуха. Британская авиация совершила налет на итальянский флот в Таранто и успешно применила торпеды на сравнительно небольших глубинах. Японцы в полной мере учли и использовали этот опыт, но американцы по-прежнему считали торпедную атаку находящихся в Перл-Харборе кораблей абсолютно невозможной.
Среди обвинений в адрес американских спецслужб, не сумевших разгадать японский замысел 7 декабря 1941 года начать войну с Соединенными Штатами ударом по главной базе Тихоокеанского флота, следует особо выделить претензии к Федеральному бюро расследований. Некоторые исследователи выдвигают ряд обвинений в адрес директора ФБР, якобы проигнорировавшего доступные ему сведения о планируемом нападении. Гувера обвиняют даже в том, что он не сделал должных выводов из налета британских торпедоносцев на итальянские корабли в военно-морской базе Таранто. Утверждение более чем странное. Гувер возглавлял гражданскую контрразведку, и изучение хода боевых действий на Средиземном море и применяемых тактических приемов никоим образом не входило в компетенцию Бюро, а являлось обязанностью морской разведки, которой та и в самом деле пренебрегла. Абсолютно безосновательными выглядят и обвинения в адрес Гувера в его якобы нежелании принять к сведению информацию британского двойного агента Душко Попова (“Трицикл”) о намечаемой немцами глубокой разведке Перл-Харбора с целью обеспечить японского союзника информацией для нападения на базировавшийся там флот. Приверженцы этой версии обычно утверждают, что МИ-5 направила директору ФБР предупреждение о вопроснике, которым “Трицикла” снабдили в абвере перед поездкой в США. В нем якобы содержались вопросы относительно боеготовности Тихоокеанского флота Соединенных Штатов и системе обороны базы Перл-Харбор, что также совершенно не соответствует действительности. Ни МИ-5, ни МИ-6 никогда не предупреждали Гувера об угрозе японского нападения на Перл-Харбор, не говоря уже о том, что если бы они пожелали сделать это, то адресовали бы его напрямую морской разведке США. Вопросник “Трицикла” касался лишь общих сведений о базе, наличии в ней аэродромов, мастерских, складов боеприпасов и прочего, никак не позволяющих спланировать атаку на корабли. Сказанное не умаляет негативную роль Гувера в американской фазе операции “20-го комитета” с Поповым, но это уже абсолютно другая тема, совершенно не относящаяся к японскому нападению. Более того, ФБР, пожалуй, являлось единственной спецслужбой Соединенных Штатов, абсолютно не скомпрометировавшей себя провалами во вскрытии сроков и объекта японского нападения.
Вероятно, последним звеном в цепи причин, позволивших японцам достичь внезапности атаки Перл-Харбора, как ни странно, явилась опять-таки система “Мэджик” — “пурпурный” шифр. Как уже указывалось, закрытые с помощью этой криптосистемы дипломатические телеграммы не содержали никаких сведений о готовившемся ударе по американской базе на Гавайях. Некоторую информацию можно было извлечь из сообщений, закрытых с помощью дипломатических кодов более низкого уровня — J-19 и РА-К2, известных в OP-20-G под жаргонным обозначением “бомбового заговора”. В одной из таких телеграмм, полученной консульством в Гонолулу от 24 сентября 1941 года и прочтенной американцами 10 октября, содержалась информация, заметно отличавшаяся от типичных сообщений, направляемых в японские консульства в портовых городах США и Панаме. Однако соответствующие выводы по ней в тот период сделать было также невозможно, поскольку подлинный смысл телеграммы стал ясен лишь после 7 декабря 1941 года. Негативную роль в этом сыграла чрезмерная загруженность радиоразведчиков. Бывший начальник OP-20-G Лоуренс Саффорд впоследствии вспоминал: “Агентство было просто слишком маленьким и слишком измученным… Наши глаза покраснели и потускнели; изнурение и затемнение сознания одолели нас за несколько месяцев до событий… Если бы эти (критики — И. Л.) были среди нас и видели, как мы тонули в штабелях сообщений “пурпурной” машины, имевших… высший приоритет, они не удивились бы, как смогли мы не обработать и не перевести несколько сообщений (закрытых кодами J-19 и РА-К2 — И. Л.)[462]. Свою лепту в заблуждения внесла и такая, казалось бы, удача, как вскрытие уже упоминавшегося “кода ветров”. После дешифровки японских циркуляров № 2353 и № 2354 радиоразведчики постоянно прослушивали все сводки погоды на коротких волнах, но условленного сигнала так и не дождались, поскольку командование Объединенного флота благоразумно настояло на отсрочке его передачи в эфир. А после атаки на Перл-Харбор извещать о состоянии войны с США было уже незачем, поэтому сигнал прозвучал в эфире лишь позднее и в варианте “ниши но кадзе хари”, то есть известил о нападении на азиатские владения Соединенного Королевства Великобритании и Северной Ирландии.
Этот аспект имеет и другую, несколько неожиданную сторону. Судя по всему, уверенность в том, что своевременное вскрытие американской разведкой японских намерений могло бы уберечь Тихоокеанский флот от разгрома, является более чем неоправданной. Через девять часов после атаки Перл-Харбора, когда война уже вышла из области предположений и стала реальностью, все командующие гарнизонами и базами уже знали о случившемся, и застигнуть их врасплох, казалось бы, было уже невозможно. Однако именно тогда 27 японских бомбардировщиков совершили опять-таки внезапный налет на авиабазу Кларк Филд около Манилы, где фактически без сопротивления уничтожили на земле 17 и повредили 18 бомбардировщиков Б-17 и 56 истребителей. Собственные потери нападавших составили 7 самолетов. Понятно, что разведка была здесь явно ни при чем, проблема заключалась в общей организации и боевой готовности армии и флота Соединенных Штатов.
Все перечисленные факторы привели к тому, что первый удар 183 самолетов по кораблям в главной базе Тихоокеанского флота США оказался полностью неожиданным. Корабли стояли без противоторпедных сетей, аэростаты заграждения не были подняты, ПВО острова не была приведена в боевую готовность, а объявленная по флоту готовность № 3 предусматривала дежурство на каждом линкоре расчетов всего двух 5-дюймовых орудий и двух крупнокалиберных пулеметов. Дислокация целей в гавани Перл-Харбора была известна японцам из агентурных источников, все летчики знали свои задачи. Фатальные результаты последовательных налетов на остров Оаху известны. Казалось бы, нападение на Гавайские острова явилось триумфом японских вооруженных сил вообще и разведки в частности. Однако это утверждение бесконечно далеко от реальности. В действительности японские действия в данном направлении были еще более провальными, чем американские, хотя понятно это стало далеко не сразу. Первая и основная ошибка заключалась в стратегической недооценке протавника. Операция проводилась с целью нанести сильный удар по Тихоокеанскому флоту США и заставить Вашингтон пойте на уступки, дающие Японии возможность сконцентрироваться на атлантаческом направлении. Но в Токио фатальным образом заблуждались относительно готовносте Соединенных Штатов воевать на Тихом океане в обстановке почти прямого вовлечения в ширящийся конфликт в Европе. Японское руководство допускало вероятность продолжения войны после уничтожения флота в Перл-Харборе, но полагало, что она будет ограниченной и закончится выгодным для нее миром. Трудно сказать, почему в Токио не приняли во внимание ни громадный промышленный и экономический потенциал своего противника, ни особенности национальной психологии американцев, однако факт остается фактом: в этом вопросе был допущен грубый просчет, оказавшийся роковым. Ни разведка, ни военное командование, ни политаческое руководство не смогли спрогнозировать результаты удара по американским кораблям. Японцы настолько не рассчитывали на долгосрочную войну с Соединенными Штатами, что даже не уничтожили в Перл-Харборе ни запасы топлива, ни сухой док, то есть не разрушили тыл флота, восстановить который не менее, а иногда и более сложно, чем корабельный состав. В итоге триумфальная в тактическом плане операция явилась одной из наиболее неудачных в мировой истории единичных акций и повлекла за собой катастрофические последствия для ее инициатора: полный и невиданный в истории страны разгром, миллионные жертвы, в том числе от двух ядерных бомбардировок, и утрату всех ранее захваченных обширных территорий.
