– Liebchen! – воскликнула Джулия.

– Я в порядке, – сказал Фаррух. – Правда, все нормально… это просто… обед.

Джулия смотрела на рюкзак хиппи, как будто из-под экземпляра «Клео» что-то должно было выползти.

– Что это – что ты там увидел? – спросила она Фарруха.

– Не знаю… не уверен, – произнес он, но Джулию это окончательно вывело из себя.

– Та не знаешь, ты не уверен, правда, все нормально… Тогда почему ты подскочил! – сказала она и потянулась к рюкзаку. – Так… если ты мне не скажешь, я сама посмотрю.

– Нет, не надо! – воскликнул доктор.

– Тогда говори, – потребовала Джулия.

– Я видел пенис, – сказал Фаррух.

Теперь даже Джулия не знала, что сказать.

– Я имею в виду, что это не настоящий пенис, – продолжил он. – Я не имею в виду, что его оторвали или еще какую-нибудь жуть.

– Тогда что именно? – спросила его Джулия.

– Я имею в виду, что это очень реалистичный, очень выразительный, очень большой фаллос – огромный член с яйцами! – сказал доктор Дарувалла.

– Ты имеешь в виду дилдо? – спросила Джулия.

Фаррух был шокирован тем, что она знала это слово; он сам его едва знал. Его коллега-хирург в Торонто хранил в своем больничном шкафчике коллекцию порнографических журналов, и только в одном из них доктор Дарувалла когда-то видел дилдо; той рекламе было далеко до реализма, которым отличалась эта ужасная штука в рюкзаке хиппи.

– Думаю, да, дилдо, – ответил Фаррух.

– Дай я посмотрю, – сказала Джулия, попытавшись проскочить мимо мужа к рюкзаку.

– Нет, Джулия! Пожалуйста! – воскликнул Фаррух.

– Ну, ты видел, и я хочу увидеть, – настаивала Джулия.

– Лучше не надо, – сказал доктор.

– Ради бога, Фаррух, – взмолилась Джулия.

Он, смутившись, посторонился, а затем нервно взглянул на дверь ванной, за которой все еще плескалась большая хиппи.

– Только поскорей, Джулия, и не сомни ее вещи, – сказал доктор Дарувалла.

– О господи, – вырвалось у Джулии, – непохоже, чтобы они тут были по полочкам!

– Ладно… давай. Посмотрела? Теперь отойди! – сказал доктор Дарувалла, немного удивленный тем, что его жена не отпрянула в ужасе от увиденного.

– Он работает на батарейках? – спросила Джулия, все еще глядя на дилдо.

– Какие батарейки! – воскликнул Фаррух. – Ради бога, Джулия, пожалуйста, отойди!

Образ этой штуковины с питанием от батареек будет преследовать доктора во снах все двадцать лет. Мысль о работе на батарейках только усугубила нервное ожидание, когда же наконец хиппи закончит принимать ванну.

Опасаясь, как бы эта странноватая девушка там не утонула, доктор Дарувалла робко подошел к двери ванной, за которой не слышалось ни пения, ни плеска – никаких признаков «ванной жизни». Но прежде чем он успел постучать в дверь, доктор был удивлен сверхъестественными способностями купальщицы, словно она почувствовала кого-то рядом.

– Эй, там, – лаконично сказала девушка. – Не могли бы вы принести мой рюкзак? Я его забыла.

Доктор Дарувалла принес рюкзак; для своего размера он был необыкновенно тяжелым. Полный батареек, предположил Фаррух. Он осторожно приоткрыл дверь в ванную комнату, ровно настолько, чтобы просунуть рюкзак. Пар с тысячей противоречивых запахов выплеснулся наружу. Девушка сказала:

– Спасибо! Просто положите на пол.

Доктор так и сделал и закрыл за собой дверь, удивляясь металлическому звуку, с которым рюкзак коснулся пола. Мачете или пулемет, представил себе Фаррух; ни о чем таком он знать не хотел.

Джулия привела в порядок прочный стол на балконе и накрыла его чистой белой простыней. Даже в конце дня наружный свет был для операции лучше комнатного. Доктор Дарувалла собрал свои инструменты и подготовил анестезию.

Не вылезая из ванны, Нэнси дотянулась до своего рюкзака; она поискала что-нибудь немного чище того, в чем была прежде. Это был вопрос обмена одной грязноватости на другую, но ей хотелось надеть бюстгальтер, и блузку из хлопка с длинным рукавом, и длинные брюки. Ей также хотелось вымыть дилдо и, если хватит сил, развинтить сей предмет и посчитать, сколько денег осталось. Ей было противно прикасаться к члену, но она успешно вытащила его из рюкзака, ухватив большим и указательным пальцем правой руки за одно из яиц, затем бросила дилдо в ванну, где (конечно) он остался на плаву – мошонка слегка погружена, а оголенная головка приподнята, – всем своим видом смахивая на несколько озадаченного одинокого пловца. Его единственный дурной глаз смотрел на нее.

Что касается доктора Даруваллы и его жены, их растущее беспокойство ни в коей мере не убавилось при безошибочных звуках, говорящих о том, что, выпустив воду из ванны, ее снова наполнили. Это была четвертая ванна хиппи.

Можно только посочувствовать Фарруху и Джулии – они ведь не понимали природы вздохов и стонов Нэнси, пытающейся из последних сил развинтить дурацкий пенис и определить, сколько еще в нем немецких марок. В конце концов, несмотря на радости любовного пламени, вновь разгоревшегося не без участия мистера Джеймса Солтера, супруги Дарувалла с точки зрения секса были смирными душами. Учитывая пугающие размеры предмета, который они увидели в рюкзаке хиппи, а также звуки физических усилий, раздававшиеся из-за двери в ванную, можно простить Фарруха и Джулию за то, что они дали разыграться своему воображению. Откуда им было знать, что возгласы и ругательства раздосадованной Нэнси были просто результатом ее неспособности развинтить дилдо. И несмотря на то, как далеко в своем воображении они зашли, супруги не могли себе представить, что же на самом деле случилось с Нэнси.

И четырем принятым ею ваннам не смыть случившегося.

Вместе с Дитером

С того момента, как они уехали из «Таджа», все для Нэнси пошло только вниз по наклонной. Их новым жильем была маленькая гостиница «Си грин» на Марин-драйв, грязно-белого, как показалось Нэнси, цвета или, может из-за смога, серо-синяя. Дитер сказал, что ему нравится это место, поскольку оно популярно у арабских туристов, а арабы безопасны. Нэнси заметила там не так уж много арабов, но предположила, что она просто далеко не всегда их распознает. Не знала она и что подразумевает Дитер под словом «безопасны», – он только упомянул, что арабы безразличны к незаконному обороту наркотиков в таких небольших масштабах, как у него.

В «Си грин» Нэнси выяснила для себя, что чуть ли не главное в покупке высококачественных наркотических веществ – это умение ждать. Дитер сделал несколько телефонных звонков; затем они принялись ждать. По словам Дитера, лучшие сделки получались не напрямую. Сколько бы ты ни пытался осуществить прямую сделку в Бомбее, в результате ты все равно оказывался в Гоа, делая свой бизнес с другом своего друга. И всегда надо было ждать.

На этот раз «друг моего друга» оказался завсегдатаем района борделей в Бомбее, хотя, по слухам, этот парень уже уехал в Гоа; Дитеру надо было искать его там. Чтобы найти его, надо было арендовать коттедж на определенном пляже и затем ждать. Можно было поспрашивать о нем, но это бесполезно – он сам обязательно явится. На этот раз его имя было Рахул. Одно это имя ничего не говорило, а фамилия, как всегда, была неизвестна – просто Рахул. В районе красных фонарей его звали Милашка.

– Забавно, что так зовут парня, – заметила Нэнси.

– Он, наверное, один из тех муди-груди, – сказал Дитер.

Это выражение было новым для Нэнси; она сомневалась, что Дитер почерпнул его из американских фильмов.

Дитер попытался объяснить Нэнси, как выглядит трансвестит, но сам он никогда не разбирался в том, кто такие хиджры, которые действительно были кастратами, евнухами. Он путал хиджр с зенана – то бишь с трансвеститами, которые не изменяли свой пол. Хиджра однажды обнажился перед Дитером, но Дитер принял шрам за влагалище: он подумал, что этот хиджра – настоящая женщина. Что касается зенана, так называемых муди-груди, Дитер называл их также «сисястые членики». Дитер говорил, что все они педики, которые принимали эстрогены, чтобы сделать свои сиськи больше, но от эстрогенов их письки постепенно уменьшались до детских размеров.