В то время как Фаррух прилагал немалые усилия, чтобы начать первый художественный сценарий, свою первую «качественную картину», миссис Догар тоже намечала план действий; она вынашивала интригу. Минувшим вечером в клубе «Дакворт» вторая миссис Догар во всеуслышание осудила мужа за то, что он слишком много пьет. Мистер Догар не превысил своей обычной нормы – один виски и два пива, – и его удивили нападки жены.

– Сегодня твоя очередь вести машину, а моя очередь пить, – сказала миссис Догар.

Она намеренно говорила громко и отчетливо в присутствии не одобряющего все на свете мистера Сетны – ее подслушивали также официант и помощник официанта, – и она выбрала для скандала момент, когда смолкли прочие разговоры в Дамском саду, где ужинали лишь скорбящие Баннерджи, единственные даквортианцы в этот час.

Для супругов Баннерджи это был запоздалый ужин без крепких напитков; убийство мистера Лала слишком расстроило миссис Баннерджи, чтобы она была в состоянии сама приготовить что-то, и ее прерывистый разговор с мужем касался того, что они могли бы лично предпринять, дабы утешить вдову мистера Лала. Супругам Баннерджи никогда бы не пришло в голову, что взрыв грубых эмоций второй миссис Догар был столь же преднамеренным, как и ее план вскоре присоединиться к миссис Лал в статусе вдовы. Она и вышла замуж за мистера Догара из страстного желания стать его вдовой.

Столь же намеренно миссис Догар обратилась к мистеру Сетне, сказав:

– Мой дорогой мистер Сетна, не будете ли вы так любезны заказать нам такси? Мой муж не в состоянии отвезти нас домой.

– Промила, пожалуйста… – начал мистер Догар.

– Отдай мне ключи, – приказала ему миссис Догар. – Ты можешь поехать на такси со мной или можешь заказать себе такси, но тебе нельзя вести машину.

Мистер Догар послушно передал ей связку ключей.

– Теперь просто сиди здесь – не вставай и не шляйся, – сказала ему миссис Догар и встала сама. – Жди меня, – приказала она мужу, лишенному права сесть за руль.

Когда мистер Догар остался один, он глянул на Баннерджи, но они смотрели в сторону; даже официант не смотрел на обвиненного в пьянстве мистера, а помощник официанта тишком выскользнул на круговой подъездной путь, чтобы выкурить сигарету.

Рахул рассчитал все по минутам. Он – или, вернее, она (если внешние анатомические признаки служат мерой определения пола) – прошел в мужскую комнату из фойе. Он знал, что в мужском туалете никого не может быть, ибо никому из обслуживающего персонала не разрешалось пользоваться им, за исключением мистера Сенты, которому было настолько неприятно мочиться за компанию с нанятой прислугой, что он без колебаний пользовался удобствами с пометкой «ТОЛЬКО ДЛЯ ЧЛЕНОВ КЛУБА». Старый стюард нес бо́льшую ответственность за клуб «Дакворт», чем любой его член. Но миссис Догар знала, что сейчас мистер Сетна был занят вызовом такси.

Став женщиной, Рахул не сожалел, что больше не пользуется мужской комнатой в клубе «Дакворт»; декор дамской комнаты нравился ему больше – Рахул ненавидел обои в мужском туалете, с картинками глупой и жестокой охоты на тигров.

Миссис Догар прошла мимо писсуаров, туалетных кабинок, раковин для бритья в затемненную раздевалку со шкафчиками для личного пользования, которая тянулась до хранилища клюшек для гольфа и стойки выдачи; в поздние часы этот инвентарь никто не брал, и миссис Догар хотела проверить, можно ли ориентироваться в этих помещениях в темноте. Большие окна из матового стекла наполнял лунный свет, отражавшийся от теннисных кортов и бассейна, которым в настоящее время не пользовались, так как он был на ремонте; сейчас это была лишь пустая бетонированная яма с кучей строительного мусора в самой глубокой части. Члены клуба уже заключали пари, что бассейн не подготовят к сезону жары.

Миссис Догар было достаточно лунного света, чтобы открыть заднюю дверь в хранилище клюшек; она подобрала нужный ключ в связке менее чем за минуту, а потом заперла за собой дверь. Это была просто проверка. Она также нашла шкафчик мистера Догара и отперла его; к нему подошел самый маленький ключ – миссис Догар легко находила его на ощупь. Так – на ощупь – она отперла и заперла шкафчик, хотя в лунном свете все было видно; но в будущем ночь могла оказаться и безлунной.

Рахул вполне отчетливо разглядел местную святыню – старые клюшки для гольфа, прикрепленные к стене. Это были клюшки известных гольфистов прошлого, а также нескольких еще живых и менее известных игроков клуба, которые уже отошли от активной игры. Миссис Догар было необходимо убедиться, что эти клюшки легко снимаются со стены. В конце концов, Рахул давным-давно не заглядывал в мужскую раздевалку – с тех пор, как был еще мальчиком. Не без удовольствия повертев в руках несколько клюшек, миссис Догар вернулась в мужскую комнату – для чего сначала убедилась, что в эту минуту ни мистер Сетна, ни мистер Баннерджи не пользуются удобствами. Она знала, что ее муж не сдвинется с места в Дамском саду – будет делать так, как ему велено.

Убедившись (глядя из мужского туалета), что в фойе никого нет, миссис Догар вернулась в Дамский сад. Она направилась прямо к столику супругов Баннерджи и – хотя они не были друзьями четы Догар – зашептала им:

– Прошу прощения за свою несдержанность. Но когда он в таком виде, это практически ребенок – у него такой старческий маразм, что я не могу ему доверять. И не только автомобиль. Однажды вечером, после ужина, он прямо в одежде чуть не нырнул в клубный бассейн – я едва успела его удержать.

– В пустой бассейн? – сказал мистер Баннерджи.

– Я рада, что вы понимаете, – ответила миссис Догар. – Именно об этом я и говорю. Если не относиться к нему как к малому ребенку, он расшибется!

Впечатлив чету Баннерджи рассказом о старческом маразме и самораспаде мистера Догара, она пошла к мужу – то, что ее муж будет найден мертвым в глубоком конце пустого клубного бассейна, было одним из возможных исходов первого замысла, над которым вторая миссис Догар трудилась в поте лица. Она просто намечала сюжет, как это делает любой хороший рассказчик. Она также понимала, что ей понадобится придумать и другие варианты, и эти альтернативные концовки уже крутились у нее в голове.

– Мне крайне неприятно так с тобой обращаться, дорогой, но сиди и не вставай, пока я посмотрю, где такси, – сказала миссис Догар мужу.

Он же был сбит с толку. Несмотря на то что его второй жене было за сорок, она была молодой женщиной по сравнению с тем, к чему мистер Догар привык; старому джентльмену было под семьдесят, и он был вдовцом в течение последних десяти лет. Он предположил, что такие перепады настроения характерны для молодых женщин. Он подумал, что, возможно, он слишком много выпил. Он помнил, что его новая жена потеряла брата в автомобильной аварии в Италии; он просто не мог вспомнить, был ли алкоголь причиной той аварии.

Теперь Рахул нашептывал мистеру Сетне, который не одобрял женщин, что-то шепчущих мужчинам – не важно что.

– Мой дорогой мистер Сетна, – сказала вторая миссис Догар, – я надеюсь, что вы простите мне агрессивное поведение, но ему просто не подобает расхаживать по территории клуба – тем более водить машину. Я уверена, что это из-за него вянут цветы.

Мистер Сетна был шокирован таким утверждением, однако он был склонен поверить, что это правда. Цветы увядали из-за чего-то или из-за кого-то. Недиагностируемая болезнь поразила заросли бугенвиллей. Главный садовник был в тупике. И вот наконец ответ: мистер Догар писает на цветы!

– У него что, недержание? – спросил мистер Сетна.

– Вовсе нет, – сказала миссис Догар. – Он делает это сознательно.

– Он хочет убить цветы? – спросил мистер Сетна.

– Я рада, что вы понимаете, – ответила миссис Догар. – Бедный человек. – Она махнула рукой в сторону поля для гольфа. – Естественно, что он прогуливается там только после наступления темноты. Как собака, он всегда проходит по одним и тем же местам!