Литмир - Электронная Библиотека

Когда звезду индийского кино спрашивали, где он живет, потому что было очевидно, что в Бомбее он проводит очень мало времени, Дхар всегда отвечал (с характерной расплывчатостью), что он живет в Гималаях – в «обители снегов». Но обитель снегов Джона Д. была в Альпах и в городе у озера. Доктор подумал, что имя Дхар, возможно, из Кашмира, но ни доктор Дарувалла, ни Инспектор Дхар никогда не были в Гималаях.

Теперь спонтанно доктор решил рассказать Джону Д. о своем решении.

– Я больше не пишу для Инспектора Дхара, – сказал Фаррух. – Я собираюсь созвать пресс-конференцию и сообщить, что это я отвечаю за его создание. Хочу положить этому конец и снять тебя с крючка, если можно так выразиться. Если ты не возражаешь… – неуверенно добавил доктор.

– Конечно я не против, – сказал Джон Д. – Только дай настоящему полицейскому найти настоящего убийцу – ты ведь не будешь вмешиваться в это.

– Ни в коем случае! – словно оправдываясь, сказал доктор Дарувалла. – Но если бы ты только пришел на ланч… Я просто подумал, что ты мог бы что-то вспомнить. У тебя есть глаз на детали, сам знаешь.

– Какие детали ты имеешь в виду? – спросил Джон Д.

– Ну, ты, может, помнишь что-то о Рахуле или о том времени в Гоа. Я не знаю, на самом деле – все, что угодно! – сказал Фаррух.

– Я помню хиппи, – сказал Инспектор Дхар.

Прежде всего он вспомнил ее вес; в конце концов, это он спускался с ней по лестнице отеля «Бардез» и в фойе. Она была очень корпулентной. Она все время смотрела ему в глаза, и от нее приятно пахло – он знал, что она только что приняла ванну.

Затем, в вестибюле, она сказала: «Если вам нетрудно, не могли бы вы мне помочь?» Она показала ему фаллоимитатор, торчащий из ее рюкзака; Дхар вспомнил ужасающий размер этой штуковины и головку, направленную на него. «Кончик откручивается, – сказала Нэнси, продолжая глядеть прямо ему в глаза. – У меня просто на хватает сил». Дилдо был завинчен так плотно, что Дхару пришлось ухватить его обеими руками. А потом она остановила его, как только он чуть повернул головку. «Этого достаточно, – сказала она. – Я собираюсь вас пощадить, – сказала она еле слышно. – Вы ведь не хотите знать, что там внутри».

Это было довольно сложной задачей – встретиться с ней взглядом и заставить ее опустить глаза. Джон Д. сосредоточился на образе большого фаллоимитатора внутри хиппи; он считал, что она прочтет в его глазах, о чем он думает. А в глазах Нэнси он видел, что она пережила какую-то опасность – возможно, что-то даже потрясло ее – и она не готова была снова пережить что-то подобное. Потом она отвернулась.

– Не могу себе представить, что стало с хиппи! – вдруг выпалил доктор Дарувалла. – Это немыслимо! Такая женщина – и она с заместителем комиссара Пателом!

– Разве ланч не повод, чтобы посмотреть, как она выглядит… через двадцать лет, – сказал Инспектор Дхар.

Он просто играет, подумал доктор Дарувалла. Дхару все равно, как Нэнси выглядела; что-то иное было на уме у актера.

– Так что, ты придешь на ланч? – спросил доктор.

– Конечно. Почему нет? – сказал актер.

Но доктор Дарувалла знал, что безразличие Джона Д. на сей раз напускное.

Что касается Инспектора Дхара, он ни за что не пропустил бы ланч в клубе «Дакворт», и актер подумал, что предпочел бы быть убитым Рахулом, чем потерять свое членство из-за угрозы столь грубой, что ее пришлось поместить в рот мертвеца. Ему было не важно, как нынче выглядела Нэнси; в конце концов, он был актером-профессионалом, и даже двадцать лет назад он понимал, что Нэнси играет. Она была не той, за кого себя выдавала. Двадцать лет назад даже молодому Джону Д. было очевидно, что Нэнси в ужасе, что она блефует.

Теперь актеру хотелось посмотреть, блефует ли еще Нэнси, притворяется ли еще. Может быть, теперь, подумал Дхар, Нэнси перестала играть; может быть, теперь, после двадцати лет, она просто даст наконец выход своему ужасу.

Что-то довольно странное

Было 6:45 утра, когда Нэнси проснулась в объятиях мужа. Виджай держал ее так, как она любила; так ей больше всего нравилось просыпаться, и она удивилась, насколько крепко спала всю ночь. Нэнси чувствовала спиной грудь Виджая, его чуткие руки держали ее груди, его дыхание чуть пошевеливало ее волосы. Пенис детектива Патела был довольно тверд, и Нэнси чувствовала поясницей его легкую, но настойчивую пульсацию. Нэнси знала, как ей повезло с таким положительным мужем, и притом таким добрым. Она сокрушалась, что ему приходится жить с такой, как она; сколько сил уходило у Виджая на то, чтобы оберегать ее. Она стала тереться о него бедрами, это была одна из поз, в которой ему нравилось заниматься любовью, – когда он проникал в нее сзади, а она при этом лежала на боку. Но заместитель комиссара не отозвался на волнообразные движения бедер жены, хотя он истово преклонялся перед ее белым телом, ее светлыми волосами, перед ее чувственностью. Полицейский выпустил груди жены, и одновременно с тем, как Виджай отодвинулся, Нэнси увидела, что дверь в ванную открыта, хотя они всегда закрывали ее перед тем, как лечь спать. В спальне стоял свежий аромат мыла – муж Нэнси уже принял утренний душ. Нэнси повернулась к Виджаю и тронула его мокрые волосы. Он смотрел в сторону.

– Уже почти семь часов, – сказал детектив.

Обычно Пател вставал около шести часов и еще до семи уходил в криминальный отдел управления полиции. Однако этим утром он дал ей выспаться, сам принял душ, а потом вернулся в постель и лег к ней. Он просто ждал, пока она проснется, подумала Нэнси, но не для того, чтобы заняться любовью.

– Что ты хочешь мне сказать? – спросила его Нэнси. – Что ты мне еще не сказал, Виджай?

– Ничего особенного. Просто у нас маленький ланч, – ответил Пател. – У нас с тобой в «Дакворте».

– С доктором? – спросила Нэнси.

– Думаю, что и с актером.

– О, Виджай, нет… только без Дхара! – вскрикнула она.

– Думаю, там будет и Дхар. Они оба знают Рахула, – пояснил он. Детектив не мог произнести те формальные слова, что вчера в разговоре с доктором, поэтому вместо слов «сравнить показания» он сказал: – Будет очень ценно выслушать все, что каждый из вас помнит. Какая-нибудь деталь может оказаться важной. – Голос Патела сошел почти на нет. Ему было невыносимо видеть этот отсутствующий взгляд жены.

Она вдруг разрыдалась.

– Мы же не члены клуба «Дакворт»! – вскрикнула Нэнси.

– Мы приглашены. Мы – гости, – сказал Пател.

– Но они увидят меня, увидят и подумают, что я ужасна! – простонала Нэнси.

– Они знают, что ты моя жена. Они просто хотят помочь, – ответил заместитель комиссара.

– Что, если меня увидит Рахул? – спросила его Нэнси. Она всегда задавала ему этот вопрос.

– А ты сможешь узнать Рахула? – спросил Пател.

Детектив подумал, что едва ли кто-либо из них узнает Рахула, но вопрос оставался весьма щекотливым, поскольку Нэнси нельзя было не узнать.

– Сомневаюсь, но может быть, – сказала Нэнси.

Заместитель комиссара полиции оделся и ушел, а она, еще голая, осталась в спальне, где бесцельно перебирала свои вещи. Постепенно дилемма, что надеть в клуб «Дакворт», полностью завладела ею. Виджай сказал, что вернется домой со службы и отвезет ее в клуб «Дакворт», – Нэнси не надо будет добираться туда самой. Но детектив сомневался, что она его услышала. Ему придется вернуться домой пораньше – он вполне допускал, что она так и будет сидеть голой в спальне, выбирая, какое платье ей больше подойдет.

Иногда (в свои «хорошие дни») она забредала на кухню, которая была единственным помещением в квартире, куда заглядывало солнце, и ложилась на высокий длинный стол, в полосу солнечного света. По утрам солнце светило в открытое кухонное окно в течение лишь двух часов, но ей этого хватало, чтобы загореть, если она не пользовалась защитным кремом. Однажды, когда она абсолютно голой вытянулась на кухонной стойке, женщина из соседней квартиры позвонила в полицию. Позвонившая заявила о «непристойности» Нэнси. После этого Нэнси всегда что-нибудь надевала, даже если это была лишь одна из рубашек Виджая. Иногда она также пользовалась солнцезащитными очками, хотя любила ровный загар, а очки оставляли светлые пятна вокруг глаз – «как у енота», говорила она.

120
{"b":"817485","o":1}