Литмир - Электронная Библиотека

Меж тем Димитрий Ольгердович, предусмотрительно помещенный с своим отрядом за Большим полком (т. е. в резерве), поспешил закрыть его бок, открывшийся с отступлением левого крыла, и, таким образом, главная татарская сила, продолжавшая напирать на Большой русский полк, не успела его расстроить. Теперь же, когда значительная часть неприятельского войска была рассеяна и Засадная дружина подоспела на помощь Главной рати, последняя двинулась вперед. Русская стойкость и здесь взяла верх. Татары, горячо нападавшие в. начале боя, успели уже утомиться, а поражение их правого крыла и появление свежего русского полка окончательно лишили их бодрости. Главная их рать дрогнула и стала отходить назад.

На спуске Красного холма подкрепленные последними ханскими силами татары около своих таборов приостановились и вновь вступили в бой. Но ненадолго. Русские неудержимо ломились вперед и охватывали врагов со всех сторон. Все татарское полчище обратилось наконец в дикое бегство. Сам Мамай и его ближние мурзы на свежих быстрых конях поскакали в степь, оставив свой стан со множеством всякого добра в добычу победителям.

Русские конные отряды, посланные в погоню за татарами, гнали и били их до самой реки Мечи, следовательно, на расстоянии приблизительно сорока верст, причем захватили множество верблюдов, навьюченных разным имуществом, а также целые стада рогатого и мелкого скота; в этих стадах, как известно, заключалось главное богатство кочевого татарского народа.

VI

Победители. Благочестивые легенды

«Но где же великий князь? Где первоначальник нашей славы?» — спрашивали друг друга оставшиеся в живых князья и воеводы.

Особенно беспокоился брат и друг Димитрия Владимир Андреевич. Он «стал на костях», т. е. на поле битвы, под большим черным знаменем и велел трубить сбор. Кода воинство сошлось около него, Владимир начал расспрашивать, кто последний видел великого князя. Некоторые говорили, что видели его сильно раненного и что, вероятно, он лежит где-нибудь между трупами; кто-то сообщил, что встретил его, крепко оборонявшегося от четырех татар и уходившего от них. Князь Стефан Новосильский рассказывал, как видел Димитрия пешего и от ран едва идущего с побоища, но не мог помочь ему, потому что сам в это время отбивался от трех татар. Все эти рассказы не объясняли главного: куда же девался великий князь? Тогда Владимир Андреевич во все стороны разослал дружинников искать его и обещал большую награду тому, кто найдет его живого.

Воины рассыпались по Куликову полю и начали прилежно осматривать лежавшие повсюду кучи трупов. Некоторые увидели на убитом великокняжую приволоку и думали, что нашли Димитрия, но это оказался боярин Бренк; другие за великого князя приняли было Федора Семеновича Белозерского, который был похож на него; третьи нашли павшего коня и нескольких слуг Димитрия, но самого его не было видно. Наконец два костромича по имени Федор Сабур и Григорий Хлопищев, уклонясь несколько на правую сторону поля, к какой-то дубраве, усмотрели великого князя, лежавшего под ветвями вновь срубленного дерева; они соскочили с коней, подошли к нему и убедились, что он жив. Хлопищев остался при нем, а Сабуров поскакал с радостною вестию к Владимиру Андреевичу. Все князья и бояре поспешили на указанное место, сошли с коней и поклонились до земли великому князю.

«Брат мой милый, великий княже Димитрий Иванович! Слава Господу Богу нашему Иисусу Христу и пречистой Его Матери! Молитвами и помощью угодников Божиих мы победили своих супостатов!»

«Кто глаголет сие?» — проговорил Димитрий, открывая глаза.

«Это я, брат твой Владимир; возвещаю тебе, что Бог явил тебе милость, даровал победу над врагами».

Обрадованный Димитрий с трудом встал на ноги и то при помощи других. Шлем и латы его были иссечены, когда их сняли, то не нашли у великого князя никакой смертельной раны, ибо крепкие доспехи защитили его от острия мечей и копий. Но тело его было покрыто язвами и ушибами. Имея в виду значительную тучность Димитрия, мы поймем, до какой степени он был утружден продолжительною битвою и как был оглушен ударами, большая часть которых пришлась по голове и животу, особенно когда он лишился коня и пеший отбивался от врагов. Надобно еще удивляться тому, что он, будучи отрезан от своих, имел довольно силы добраться до срубленного дерева прежде, нежели упал без чувств под его ветвями. Отвага Димитрия Ивановича и желание его лично начать битву с врагами, подобно удалым древнерусским князьям, которые обыкновенно бились на челе своих дружин, — эта отвага едва не стоила ему жизни и едва не обратила радость от победы в скорбь и печаль. А если отсутствие великого князя в последние критические минуты боя не помешало нашей победе, то этим Русь была обязана, во-первых, тому же Димитрию Ивановичу, который своими умными мерами и распоряжениями, особенно устройством Засадного полка, приготовил торжество русского оружия. Во-вторых, победа досталась нам потому, что большая часть русских воинов от князей и бояр до простых ратников свято исполнила свой долг и не только поддержала древнюю славу русского имени, но и грядущим поколениям оставила высокий пример доблести и любви к родине.

Наступала уже ночь. Димитрия Ивановича посадили на коня и отвезли в его шатер. Владимир Андреевич приказал весело трубить в трубы, чтобы все воинство узнало и возрадовалось о сохранении великого князя.

Следующий день был воскресный. Димитрий прежде всего помолился Богу и возблагодарил Его за победу; потом выехал к воинству, хвалил его подвиги и обещал каждого наградить по заслугам. Затем с князьями и боярами он начал объезжать Куликово поле и осматривать побоище. Печально и ужасно было зрелище поля, покрытого кучами трупов и лужами запекшейся крови. Христиане и татары лежали, смешавшись друг с другом. Димитрий без слез не мог смотреть на павших своих воинов. Особенно плакал он, когда наезжал на трупы княжеские и боярские. Князья белозерские, Федор Романович, сын его Иван и племянник Семен Михайлович лежали вкупе с некоторыми своими родичами и многими дружинниками; видно было, как крепко стояли они друг за друга и как все пали героями. Считая с белозерскими, вообще пало до пятнадцати русских князей и княжат, в том числе два брата князья тарусские и Димитрий Монастырев.

Проливал слезы великий князь над трупами своего любимца Михаила Андреевича Бренка и больших своих бояр Микулы Васильевича и Тимофея Васильевича Вельяминовых. В числе убитых находились также Семен Мелик, Валуй Окатьевич, Иван и Михаил Акинфовичи, Андрей Серкизов, Андрей Шуба, Иван Александрович, Лев Морозов, Тарас Шатнев, Димитрий Минин и многие другие бояре и дворяне великого князя.

Проезжая мимо тел Пересвета и его противника — татарского богатыря, великий князь сказал окружающим: «Видите, братия, начальника битвы, он победил подобного себе, от которого многим пришлось бы пить чашу смертную».

Инок Ослябя также был в числе павших. Смотря на великое множество убитых христиан и еще большее количество татар, Димитрий Иванович обратился к волынцу Боброку с словами: «Брате Димитрий, воистину разумлив еси и не ложна примета твоя! Подобает тебе всегда быти воеводою».

Великий князь велел воинам отделять по возможности христианские тела от татарских и первых предавать земле священникам с обычными молитвами. Восемь дней оставался он еще близ места битвы, давая время войску погребсти своих братии, отдохнуть и прийти в порядок. Между прочим, он приказал сосчитать число оставшейся рати. Сосчитали и нашли налицо только сорок тысяч человек, следовательно, гораздо более половины выступившей в поход рати пришлось на долю убитых, раненых, пропавших без вести и малодушных, покинувших свои знамена.

Меж тем Ягайло литовский 8 сентября только на один день пути находился от места битвы. Когда же до него достигла весть о победе Димитрия Ивановича московского, то он пошел назад так поспешно, как будто за ним кто-нибудь гнался, хотя Димитрий и не думал его преследовать. Тут только Ягайло догадался, что позволил себя обмануть своему мнимому другу Олегу рязанскому, который сообщал ему неверные сведения о Димитрии московском. «Никогда Литва не была учима от Рязани, — говорил Ягайло, — зачем же я ныне впал в такое безумие!»

7
{"b":"817456","o":1}