Другие нам завидуют, потому что для нас жизнь – сплошное развлечение: то один хозяин, то другой. Разнообразие нужно. Некоторые из нас хвастались, что им довелось покататься на самых крутых хищниках, вы их называете Оседлыми или Бродягами. Эх, мне бы акулу! Я и с мантами пошел только потому, что они родственники. Не веришь, ну и не верь. Учись на моих ошибках!

В любом случае хорошие отношения – это залог стабильности. Если ты застряла, постарайся извлечь из этого максимум пользы. Думаешь, мы прагматики? А вот и нет. Мы – романтики. Мы всегда ищем идеального хозяина, такого, который удовлетворит все наши потребности и подарит нам незабываемое путешествие. Да, нам нужна еда, так что всякие голодающие – не для нас. И чтобы поменьше этих стонов, как у некоторых ваших китообразных родственников. Да, возьмем китов. Им обязательно надо быть несчастными, другого они не признают. Казалось бы, что может быть лучше хорошей компании, когда тебе предстоит долгий путь? А им вроде как и неинтересно. Узко мыслят, это я тебе говорю!

Я скучаю по своим друзьям! Эй, комменсалы, вы где? Я хочу быть с теми, кто гордится нашим образом жизни. Я хочу поговорить с кем-то, у кого есть амбиции, кто не постесняется в один прекрасный день подружиться с акулой. Ты можешь это представить? Наверное, можешь, но ты как-то странно реагируешь – хорошо, хорошо, не буду про акул.

Ты просто нечто, Эа, мне так легко работать с твоей головой! А манта всегда от меня закрывалась. Никакого смирения. У нее, видите ли, собственный мир! Так что при случае напомни мне держаться подальше от этих крыльев, это не по мне. Я хотел отправиться куда-нибудь подальше, и вот что получил! Это все моя молодость. С нами, прилипалами, всегда так, нет бы посидеть на месте, а мы хотим перемен.

У меня все было здорово: большой здоровый хозяин, большая стая, а значит, хорошее социальное обеспечение. Есть с кем поговорить, размножаешься на ходу, сидишь на вершине пищевой цепи, а это полезно для самооценки, но потом… становится скучно. Ужасно, но такова правда. У тебя хороший рацион, разнообразные пейзажи, роскошные путешествия на больших крыльях и все такое – а ты смотришь по сторонам, на других хозяев. Начинаешь думать: а не могу ли я сделать свою жизнь получше? Неужто вот эта моя рыба – на всю жизнь? Не ошибся ли я, присосавшись к этому хозяину? Неужто это мой рацион до самой смерти? Неужели мне никогда не попадется кто-нибудь новый и мне не удастся испытать новых острых ощущений от купания в чужих экскрементах? Э-э, ну я не совсем это имел в виду… В общем, внешность обманчива. Думаешь: вот замечательный объект, а у него слишком мало жизненных сил, и в конце концов он оказывается в самом хвосте. А не связывайся с неудачниками. Знаешь, сильного хозяина выбрать непросто.

Вот, я подхожу к главному. Когда манты приняли тебя в середину круга и начали кружить над тобой, как стая барракуд над жертвой, я было подумал, что ты ошиблась, но их альфа-самец был от тебя в восторге, а мы, прилипалы, кое-что слышали о прядильщиках, ну, о Лонги, как вы себя зовете. Мысль показалась мне заманчивой: ну, все эти беспорядочные половые связи, много спермы, есть чем перекусить, всякие прыжки и прочие понты на ходу, хорошие охотники, острые ощущения – чем плохо? Вот я и перепрыгнул перед этим чудным звуком, а ты просто крутилась в середине. Ты даже не вздрогнула от моей присоски. Ты вообще очень восприимчива, значит, у нас будут прекрасные отношения. Сейчас, погоди, еще одно скажу, а после дам тебе поспать. Твоя мать права. Если меня откусить, крови будет много. Это просто так, дружеское предупреждение. Спи себе.

Эа застала ремору врасплох, промчавшись через лагуну при ярком солнечном свете и бросаясь из стороны в сторону. Пусть все думают, что она все еще пытается услышать музыку океана, пусть ее жалеют – у нее одна забота – избавиться от этого безобразия! Но как бы Эа ни прыгала и ни падала в воду, прилипало держался крепко, впившись в защищенное от ударов место под ее правым грудным плавником. Гнев Эа заставил подлую тварь замолчать, но когда Эа устала и сбавила скорость, паразит перебрался на обычное место на макушке да еще шлепнул Эа хвостом прямо по чувствительному дыхалу, заставив дельфиниху взвизгнуть от боли.

– Поосторожнее, – проворчал прилипало, придя в себя после прыжков и ударов об воду, – а то я насру тебе прямо в дыхало. Как тебе это понравится?

От такой ужасной перспективы Эа застыла, ощущая легкие сотрясения рыбы, – тварь смеялась!

– Кальмар, – прошептал голос в ее голове. – Пари держу, ты голодна. Представляешь, большие толстые креветки с вкусными голубыми хвостами! Я знаю, ты такое любишь. А потом наконец займешься сексом, а я переключусь на…

– Замолчи! – Эа взлетела в воздух, проделав извилистую петлю и рухнув в воду спиной.

Рывок скрыл от нее завершение отвратительной мысли. Народ старался не оглядываться, только замирал ненадолго и продолжал заниматься своими делами после охоты, как будто ничего не происходило. Как они могут?! Все изменилось! Эа приводило в ярость то, что ее оставили наедине с этой проблемой, пусть даже она сама навлекла на себя беду. Хорошо поохотившись, дельфины погружались в полуденный сон.

Эа настроилась на неторопливую болтовню, на знакомые дружелюбные звуки, предшествующие сну. Во сне дельфины уязвимы, поэтому каждого малыша учат чередовать во сне работу полушарий мозга, чтобы одна часть отдыхала вместе с одним глазом, а другая осознавала окружающее. Эа подумала, что перед тем как заснуть, прилипало крепче прижимает свою присоску, а затем, кажется, полностью отключается. Вокруг не было других прилипал, не было возможности понаблюдать за ними.

– Вот-вот, ты права, – сокрушенно проговорил паразит. – Я проголодался, да и ты, наверное, тоже. Впрочем, это неважно, главное, что я голоден.

Кончался отлив. Эа прошла по протоке. Ремора, уже успевшая освоиться на местности, начала извиваться от волнения. Ненавидя себя, Эа напрягла кишечник, а затем почувствовала, как прилипало сглатывает. Эа содрогнулась от отвращения.

Она вернулась в лагуну. Здесь несколько последних бодрствующих дельфинов обсуждали элементы предстоящего ритуала. Они говорили о полете – кульминационной части всей композиции. Он включал прыжок с быстрым вращением и эффектное погружение, чтобы создать как можно больше пузырьков воздуха. Это было единственное движение, для которого музыка океана не так важна. Эа не приходилось выполнять этот элемент, но технику она знала.

Она тихо щелкнула матери, давая понять, что она здесь и ждать ее не надо. Мать сонно ответила. Она уже вошла в сонный ритм соседей, так что их полушария переключались синхронно, посылая всей стае красивую успокаивающую волну. Эа слушала, пока не убедилась, что теперь молчат все. Затем и она сделала вид, что погружается в общий сонный цикл, освободив разум от всего, кроме внимательного наблюдения за малейшими движениями прилипалы.

И вот пульс твари замедлился. Она прижалась сытым телом к коже Эа; шевелились только жабры. Эа открыла пасть, чтобы проверить, среагирует ли комменсал на ее движение. Нет. Прилипало спал.

Из лагуны выходила протока, ее поверхность все ярче переливалась золотом по мере того, как солнце опускалось к горизонту. Эа спокойно проплыла под самой поверхностью воды над рифами. Она думала только о красоте кораллов внизу, лишь бы не разбудить своего пассажира. Сытая ремора дремала, и ей не мешали легкие ритмичные удары крошечных волн по бокам. Эа приближалась к отвесному краю, где рифы обрывались в бездну. Так же тихо, как и плыла, Эа перевела дух и нырнула.

Понижение температуры мгновенно разбудило паразита. Он начал что-то недовольно бурчать, но Эа не обращала на него внимания и взмолилась океану: «Пожалуйста, позволь мне избавиться от этой отвратительной штуки! Я приму участие в Исходе, обещаю». Вниз, вниз, она уходила все глубже, пока не стала ощущать холод даже хвостом; Эа знала, обращаться надо именно сюда. Она резко развернулась, тело вытянулось струной, а затем сильными толчками хвоста пошла вверх. Она поднималась по прямой, поверхность становилась все ярче и ближе; проклятый прилипало больше не мешал. Только стремительной рыбкой мелькнула мысль о том, что она начала разгон в самом глубоком месте.